Имперская гвардия: Омнибус - Стив Лайонс

— Я не боюсь нового политического офицера, капитан. Мне нужно поговорить с вами о картах.

— Завтра, Сет.

— Парменион, — Сет сильнее сжал бионическую руку капитана. Тэйд подавил инстинктивное желание потянуться к болт-пистолету.

То, что его назвали по имени, нервировало его так же, как прикосновение псайкера и искренность в его голосе.

— Что?

— Хорошо, пусть завтра. Но это важно. Для вас, определенно, но, возможно, и для всего Отвоевания. Пожалуйста, поговорите со мной завтра. Таро нельзя игнорировать.

Тэйд кивнул и отстранился.

— Хорошо, Сет.

Он помедлил прежде чем уйти. Напряженность между ним и псайкером была чем-то, что, как он надеялся, однажды будет преодолено. Он посмотрел, как Сет уходит, сгорбившись и опираясь на свой посох.

Момент прошел. Внимания Тэйда требовали другие.

Полковник Локвуд был следующим, кто хотел говорить с капитаном. Он положил руку на бронированный наплечник Тэйда, его твердые пальцы прикоснулись к двум восьмеркам, нанесенным белой краской.

— Не пытайтесь отговорить меня от этого, сэр, — сказал Тэйд. — Мы оба знаем, что это хорошая идея.

Хмурый взгляд Локвуда говорил красноречивее всяких слов. Его морщинистое лицо было словно карта боев, в которых он сражался дольше, чем Тэйд жил. Ветераны, настоящие ветераны старше пятидесяти лет, были редки среди Кадианских Ударников. Такова была судьба наиболее часто участвовавших в боях полков Имперской Гвардии. Не важно, насколько ты хорош, однажды обстоятельства окажутся сильнее тебя.

Полковник отвел его в сторону.

— Я добьюсь, чтобы его перевели. Мы получим комиссара-кадианца еще до того, как отправимся на следующую кампанию. Я обещаю тебе это, сынок.

Тэйд огляделся вокруг, чтобы убедиться, что никто из солдат не может их слышать.

— Насколько мне известно, сэр, люди с фиолетовыми глазами чертовски хорошо обучены не жаловаться на приказы. Мы делаем то, что делаем, потому что мы можем и должны.

— Это оскорбление. Мы все это знаем.

— Это приказ. Предполагаемое оскорбление для меня не имеет никакого значения.

— Но оно имеет значение для солдат, Парменион. Для полка. — Их разговор прервался, когда к ним подошла группа солдат, чтобы поприветствовать полковника и пожелать Тэйду удачи. Два офицера кивнули и подождали, пока солдаты уйдут.

— Я знаю, что для них оно имеет значение. Вот почему я собираюсь… укротить его таким образом. Я обращу оскорбление в благословение.

— Как он тебе показался? По первому впечатлению?

— Искренний. Хладнокровный. Проницательный, — Тэйд ухмыльнулся. — Похож на кадианца.

Локвуд отсалютовал, он был слишком стоическим человеком, чтобы много говорить перед своими солдатами. Он никогда не позволил бы своей репутации «железного сердца» пострадать таким образом, хотя его восхищение Тэйдом не было секретом.

— Я не возражаю. Это должно сработать. Докажи, что он воин, и пусть свет Трона направляет твой клинок.

Проходили минуты, и другие люди подходили, чтобы поговорить с Тэйдом перед схваткой. Тионенджи ждал молча, на его лице не было никаких признаков нетерпения. Наконец Тэйд вошел в круг наблюдающих людей и их машин. «Рука Мертвеца» и несколько других эскадронов «Стражей» возвышались над толпой, их пилоты наблюдали через смотровые щели или из открытых люков.

Тионенджи свернул свою шинель и аккуратно уложил ее и свою высокую фуражку у края круга. Он стоял в своей черной форме, его напомаженные волосы были безупречно причесаны.

Тэйд по-прежнему был в своей броне. Видя это, Тионенджи подумал, не провалил ли он уже некую проверку. На Гарадеше дуэли чести проводились на изогнутых клинках, без всякой брони, любая дополнительная защита считалась низкой и постыдной. Тионенджи смотрел сейчас на капитана, начиная подозревать, что у кадианцев все наоборот. Возможно, они придерживались некоего кодекса, по которому только глупец может вступить в бой без наилучшей доступной защиты. Или, вероятно, наставления, что солдат всегда должен тренироваться в полной броне.

Серьезные парни эти кадианцы.

В руках Тэйда был его тяжелый цепной меч, длинный и прямой, с одним лезвием. В руках Тионенджи был клинок, который он называл нимча, тонкий и изогнутый как полумесяц, также деактивированный. Два включенных цепных меча при ударе могли расколоть и вырвать зубья друг у друга. А выключенные, они могли быть использованы для дуэли без риска повредить ценное оружие.

Тионенджи наступал агрессивно, изящно маневрируя, что выдавало в нем искусного фехтовальщика. Тэйд маневрировал легко, медленно двигаясь по кругу и сделав несколько театральных ударов в воздух, несколько человек засмеялись при виде такого зрелища. Большинство зрителей ожидали обычной схватки, возможно, капитан покажет этому новичку, кто здесь настоящий командир, и к черту приказы лорда-генерала.

Первый удар и отбив произошли так быстро, что никто кроме бойцов не заметил этого. Тионенджи отскочил от блокированного удара, и атаковал снова, его изогнутый клинок лязгнул о лезвие большого меча Тэйда. В этот момент бой начался всерьез. Тэйд тренировался с мечом каждый день, как и Тионенджи. Кадианец был воспитанником Молодежного Легиона своего родного мира, как и все солдаты Ударных полков, и учился сражаться с раннего детства. Гарадешиец воспитывался в Схоле Прогениум и был обучен по суровым стандартам Имперского Комиссариата. Тэйд сражался клинком, подаренным ему лучшим военачальником Кадии и героем сектора Скарус. Гордость и благоговение охватывали Тэйда всякий раз, когда он вынимал меч из ножен. Тионенджи сражался нимчей своего отца, оружием племен Гарадеша, и прославлял дух отца каждой победой, которую этот клинок приносил Императору.

Мечи встречались снова и снова, отражая лунный свет каждый раз, когда они по-змеиному быстро сталкивались. Лейтенант-разведчик Вертэйн поставил своего «Стража» в толпе недалеко от Таана Деррика. Вертэйн высунулся из бортового люка своей машины, немигающими глазами наблюдая за схваткой.

— Не могу сказать, кто из них побеждает, — сказал он.

— Кажется, они оба побеждают.

Вертэйн оторвал взгляд от сражавшихся, чтобы найти в толпе Бена Джевриана. Сержант касркинов считался лучшим фехтовальщиком полка, но если пилот «Стража» надеялся увидеть в выражении лица Джевриана какой-то намек на исход дуэли, сдержанный взгляд командира касркинов не давал никаких ответов. Вертэйн продолжил смотреть на бой.

Бойцы увертывались и маневрировали, их выключенные мечи мелькали в воздухе, с металлическим лязгом встречаясь один, два, три раза в секунду. Оба тяжело дышали уже меньше чем через минуту после начала дуэли, ни один из них не привык сражаться с фехтовальщиком равного мастерства.

В один из моментов, когда их мечи снова скрестились, бойцы сошлись, каждый из них старался оттолкнуть своим клинком меч противника. Тионенджи улыбнулся, глядя в глаза Тэйда.

— Вы… хорошо фехтуете, — его зубы были сжаты от усилий, как и у капитана.

— Я еще лучше, когда мой клинок включен, — ухмыльнулся Тэйд.

— Как и мы все.

Они разошлись, никто не получил преимущества в этом противостоянии. Снова начался обмен ударами, каждый из них заканчивался отбивом или блоком, останавливавшим оружие. Когда бойцы снова сошлись лицом к лицу, Тионенджи невесело улыбался, тяжело дыша.

— Вы… выглядите усталым… мой фиолетовоглазый друг.

— Вовсе нет, — Тэйд улыбнулся в ответ, пот щипал ему глаза. За пять минут этого боя он устал так же, как за всю ночь в монастыре. — Но если вы желаете отдохнуть… я буду джентльменом и позволю вам сделать перерыв.

Как и в начале боя, последние удары были нанесены с такой скоростью, что зрители поняли, что случилось, лишь спустя несколько секунд после того, как все закончилось.

Тионенджи отскочил назад, в последний момент избежав удара меча Тэйда в горло, которого он не имел возможности блокировать. Кадианец после этого удара на секунду потерял равновесие, и эта единственная ошибка возвестила конец схватки. Тонкий клинок-полумесяц выбил меч Тэйда из его руки на грязную землю.

Все это произошло за один удар сердца.

Тионенджи намеревался направить острие меча в грудь Тэйда. Он намеревался спросить своим прекрасным голосом оратора «Вы сдаетесь?» и произнести короткую речь на тему того, каким превосходным бойцом был капитан.

Предположительно, это было бы хорошо воспринято полком. Солдаты были уже впечатлены боевым искусством комиссара, и Тэйд был прав — продемонстрировав храбрость и мастерство, комиссар встретил бы более теплый прием у солдат с мира воинской культуры, чем если бы он просто присутствовал на брифингах.