Царьград. Гексалогия - Андрей Посняков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И по всему виду ее, по этим словам, по песне даже, Алексей догадался, что Нашчи‑Гюль знает о том, что предназначена в подарок великому хану. Живой человек – и в подарок. Игрушка!
– Тебя хоть как зовут‑то?
– Вы ж знаете – Нашчи‑Гюль.
– А по‑настоящему?
– Настя.
– Слышь, Настя, может, медку попьем, потусуемся? Вообще – развлечемся!
Девчонка вздохнула:
– Я бы с удовольствием. Да только кто ж такое позволит? У магометан правила строгие.
– Так ты же не…
– Нет. Веру православную не меняла! – Настя отвела взгляд и шмыгнула носом. – Ну вон, идет Хасан с медом. Пойду и я, пора.
– Рад был знакомству! – Лешка прямо‑таки поедал девчонку глазами.
Та обернулась:
– Я тоже.
На протяжении последующих дней Алексей так больше и не видел Настю. То ли ее не пускали, то ли сама не хотела встречаться – не бередить зря душу. Да и что он, Лешка, мог бы сделать для этой несчастной девчонки? Выкупить на свободу? Ну, допустим, денег, может быть, и хватило бы, да только кто же ее отпустит? Подарок! Что‑то еще с нею будет при дворе Сейид‑Ахмета. Была бы девственна, еще можно было надеяться на статус младшей жены или наложницы, а так… Натешатся да отдадут какому‑нибудь нукеру. Ничего не поделаешь – судьба. И все же жалко девку.
О подходе баркасов рыботорговца Карима Шигали старший тавуллярий узнал загодя – от слуг. Те вдруг принялись бегать, суетиться, что‑то готовить – видать, ждали скорого возвращенья хозяина. Лешкины предположения подтвердил и Хасан: да, мол, стража на башнях давно уже заметила в море караван судов. Баркасы!
Баркасы…
Выйдя на улицу, Алексей быстро зашагал к причалу. Нет, отнюдь не встречать гостеприимного господина Халимсера Гали, отнюдь.
Пропустив вперед многочисленных встречающих, старший тавуллярий скромненько притулился на берегу, за кустами, мимо которых тянулась от причала срезавшая дорогу тропинка. Улегся даже, подперев голову кулаком. И смотрел, прищурив от солнца глаза. Внимательно, как только мог.
Баркасы, не торопясь, поворачивались боком. Вот коснулись причала. Спрыгнули рыбаки, сбросили сходни. Ага, вот и Халимсер Гали, собственною персоною, довольный такой, даже, можно сказать, радостный. Видать, удались все дела. Вот еще какие‑то люди… а вот… Вот это вот что за человек? Одинокий, его явно никто не встречает. Ага, свернул на тропинку…
Черные волосы, недоброе вытянутое лицо…
Креонт!!!
Ну вот и…
Ушел… Небось обратно не придет:
Туда тебе, злодею, и дорога!
Еврипид «Геракл»
…встретились!
Интересно, как поведет себя Креонт дальше? Что будет делать?
Алексей усмехнулся: что‑что? А то самое, ради чего и прибыл – встретиться с Сейид‑Ахметом, самым могущественным татарским ханом, а для того нужно сначала добраться до Сейид‑Ахметовой орды. А как добраться? Да по реке же, с караваном персидского купца Карваджа! Так же, как поплывут завтра и сам Алексей, и плотники. Другого пути нет.
Опасно! Черт побери, опасно! Может узнать – у лазутчиков глаз наметан. Значит, нужно сделать так, чтоб не узнал – изменить внешность. И еще – по возможности – походку, мимику, жесты – все, как учила Мелезия, а эта девчонка обладала несомненным артистическим даром. Мелезия…
Вернувшись в дом Халимсера Гали, старший тавуллярий с большим удовольствием присоединился к устроенному в честь возвращения хозяина пиру. Судя по веселому настроению работорговца – поездка выдалась на редкость удачной.
– Уж теперь лично провожу вас, уважаемый Алексий, – смеялся Халимсер Гали. – Попрощаюсь и с Нашчи‑Гюль – усладой очей моих!
Лешка улыбнулся:
– Надеюсь, подарок понравится хану.
– А как он – она! – может не понравиться? Ну да, не девственна, так ведь не в качестве жены и предложена! Зато красива, умна, поет и пляшет!
– И знает много стихов, – с улыбкой напомнил гость.
– Вот именно, дражайший друг мой! Вот именно! Ну и вас попрошу, если, конечно, не затруднит, намекнуть великому хану о беспочвенности всех его подозрений в отношении старого больного Халимсера. Намекнете?
– О чем разговор?! Если, конечно, он захочет со мной побеседовать.
– Обязательно захочет! – тут же заверил работорговец. – Мои воины расскажут о великом ученом и путешественнике его воинам, к тому же я напишу письмо к старшей жене хана, Гульнуз‑ханум. Отдам Нашчи‑Гюль, вас, друг мой, вряд ли подпустят к ханским женам!
Халимсер Гали громко расхохотался, а затем – надо сказать, довольно запоздало – поинтересовался, всем ли доволен гость, не нужно ли чего? Может быть, девочку на ночь или мальчика?
– Ничего такого не надо, – поблагодарив, отказался Лешка. – Выспаться бы. Да, не сыщется ли у вас цирюльника?
– Цирюльника? – Работорговец махнул рукой. – Ну что за вопрос? Уж конечно, сыщется. Мой слуга Хасан большой знаток в этих делах – всегда меня бреет.
Хасан явился тотчас же, едва гость ушел в отведенные для ночлега покои. Отвесив низкий поклон, улыбнулся и щелкнул ножницами:
– Будем стричься так, как принято у руми?
– Нет. – Алексей покачал головой. – Так, как принято у вас. Видишь ли, Хасан, мне очень хочется поближе узнать все ваши обычаи, и даже выглядеть так, как вы. Смею думать, сие весьма заинтересует моих будущих читателей.
– О господин! – обрадованно отозвался слуга. – Поистине ваши уста изрекают сейчас истину. Позволите начать?
– Давай!
– Тогда садитесь же сюда, на ковер! Вначале нужно побрить голову…
– Ой! – Старший тавуллярий испуганно схватился за волосы, но тут же вспомнил Креонта и махнул рукой. – Брей!
– Потом – красиво подстрижем бороду и, если потребуется – выкрасим.
– Потребуется, – кивнул гость. – И лучше – в черный цвет.
– У меня как раз имеется прекрасная персидская басма! Недавно привез Карвадж.
Хасан делал свое дело умело и быстро.
Принес горячей воды, каких‑то пахучих снадобий, пенящейся желтоватой грязи… Приготовил бритву…
Ах! А вроде бы – и ничего, ничуть даже и не чувствительно!
– Как, господин мой?
– Замечательно! Все, как надо. Так же и продолжай, Хасан, и, прошу, не жалей волос! В конце концов – отрастут новые.
– Это вы верно изволили заметить, мой господин!
Клацали ножницы, летели на ковер клочья, наконец, дошло дело и до бритвы.
– Хочу сказать – вы замечательно красивый мужчина! – ловко орудуя бритвой, вскользь заметил Хасан. – И череп у вас замечательный – круглый, одно удовольствие брить. Ах, какая прекрасная чаша могла бы из него выйти!
– Что?!
– Ой, – смутился цирюльник. – Прошу извинить, мой господин, – заболтался. Ну вот и все!
Хасан осторожно промокнул влажным полотенцем Лешкино лицо и восхищенно прищелкнул языком:
– Хан! Как есть – хан! Теперь вам остается только уверовать в Аллаха Всеблагого и Всемогущего, ну и… еще кое‑что сделать.
– Чтобы обрести веру в сердце своем, надо много чего изучить! – поднимаясь на ноги, несколько туманно заметил гость. – А что, Хасан, найдется ли в этом доме зеркало?
Брадобрей ухмыльнулся:
– Сыщем!
Медная, начищенная до блеска пластина нашлась здесь же, в гостевых покоях. Взяв ее в руки, Хасан встал напротив клиента и с некоторой надеждой поинтересовался:
– Ну как?
Гость не сдержал довольной улыбки. Нет, дело тут было не в красоте – с медного зеркала на Лешку смотрел совсем другой человек, ничуть не похожий на старшего тавуллярия Алексея Пафлагона. Скорее, смахивал на музыканта из какой‑нибудь экстремальной роковой команды – еще бы крутую татуировку на лысину! Бритая наголо голова, вислые, сливающиеся с небольшой квадратной бородкой, усики. Татарин! Как есть татарин!
– Ну что ж, дело свое ты знаешь, Хасан! – Одобрительно кивнув, Лешка покопался в поясной сумке и протянул брадобрею пару серебряных аспр.
Хасан изогнулся в поклоне.
– Теперь бы еще одежду, – потянувшись, задумчиво произнес Алексей. – Ну как у вас все носят. Я бы заплатил, вот…
Увидав аспры, Хасан азартно потер ладони и, приложив руку к сердцу, заверил:
– Найдем!
Судя по всему, ничего невозможного для Хасана в доме Халимсера Гали не было. Так вот и сейчас – не прошло и пяти минут, как он появился вновь с охапкой одежды в руках.
– Желаете, чтоб я помог вам одеться?
– Обойдусь! Подожди снаружи.
Лешка быстро натянул на себя просторные нанковые шаровары, зеленые сапоги с изящным серебристым узором, белую рубаху из хлопка, а поверх нее – узкий длинный кафтан плотного, но тонкого сукна, лазоревый, с золочеными пуговицами. Пояс старший тавуллярий оставил свой, наборный – больно уж тот был удобен, для того, чтобы цеплять кинжал или саблю, ну опять же и деньги зашиты.
Намотав на голову тюрбан из сиреневой ткани, Лешка немного полюбовался собою в зеркале и кликнул Хасана.
