История России ХХ - начала XXI века - Леонид Милов

Что же касается М. С. Горбачева, то к весне 1991 г. он был уже не столь популярен, все чаще публично подвергался жесткой критике как со стороны «левых», так и «правых». На съездах народных депутатов и в Верховном Совете СССР против президента активно выступала группа «Союз», обвинявшая его в поощрении сепаратизма и развале государства, сдаче внешнеполитических позиций СССР. Резкая критика за фактический отход от социализма и СССР и провалы в социально-экономической политике на апрельском пленуме ЦК КПСС едва не привела Горбачева к отставке с поста генерального секретаря. В июне 1991 г. глава союзного правительства В. С. Павлов запросил у Верховного Совета дополнительные полномочия для принятия срочных мер по спасению экономики, что являлось прямой реакцией на нерешительность президента. В свою очередь радикально-либеральные силы критиковали президента за нежелание порвать с социализмом и избавиться от влияния связанных с ним «консервативных» сил.

§ 6. Кризис власти и распад СССР. Март-декабрь 1991 г.

Подготовка нового союзного договора. К весне 1991 г. потеря управляемости всеми социальными процессами в СССР стала очевидной для всех. Единственное, в чем сохранялись различия, так это в объяснении причин кризиса. Руководство страны во главе с Горбачевым связывало их с неуемными суверенизаторскими амбициями союзных республик, которые развернули фронтальную атаку на «имперский Центр». Группировавшиеся же вокруг Ельцина российские лидеры во всем винили «реакционные силы», партийно-хозяйственную номенклатуру, не желающие демонтировать отжившие экономические и политические структуры СССР. Каждая из сторон претендовала на большую обоснованность своего права вытаскивать страну из пропасти.

В первые месяцы 1991 г. политическое противостояние между общесоюзными и республиканскими властями приняло форму борьбы за «рамочные» условия влияния в Союзе. На первый план вышла проблема разграничения полномочий между Центром и союзными республиками, получившая название «подготовки нового союзного договора». Стремясь сохранить СССР, Горбачев в январе 1991 г. выдвинул идею проведения всесоюзного референдума. 17 марта 1991 г. граждане СССР отвечали на вопрос: «Считаете ли вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?»

Шесть республик — Грузия, Литва, Молдавия, Латвия, Армения и Эстония — отказались проводить референдум на своей территории. Российское руководство также критиковало этот замысел, указывая прежде всего на то, что вынесенная на голосование формулировка вопроса содержит не один, а несколько вопросов, а это способно исказить волю граждан, имеющих разные ответы на фактически различные вопросы. Одновременно в России объявляется свой референдум об учреждении в республике института президента. Введение этого поста было призвано укрепить ее суверенитет. В условиях того времени это означало усиление центробежных тенденций, так как суверенитет понимался преимущественно как обособление.

Всего на участки для голосования пришли 80 % граждан, имевших право участвовать в референдуме. Из них 76,4 % ответили на вопрос референдума «да», 21,7 % — дали отрицательный ответ. Около 2 % бюллетеней были признаны недействительными. Результаты голосования в РСФСР выглядели несколько парадоксально: с одной стороны, 71,3 % участников проголосовали за сохранение Союза в горбачевской формулировке, а с другой — почти столько же (70 %) высказались за введение в республике поста президента. Итоги референдума по России трудно было трактовать как победу замысла Президента СССР. Во-первых, республика находилась на предпоследнем месте по проценту положительных ответов, меньше (70,2 %) было только у Украины. Во-вторых, они говорили о высоких шансах Ельцина на победу на грядущих выборах. Все это не сулило мира в отношениях между двумя центрами власти.

Интеграционный ресурс результатов референдума был ослаблен не только в России. На Украине по постановлению Верховного Совета УССР одновременно с общесоюзным референдумом проводился опрос населения по вопросу «Согласны ли вы с тем, что Украина должна быть в составе Союза советских суверенных государств на началах Декларации о государственном суверенитете Украины?» Количество граждан, ответивших «да» на вопрос республиканского бюллетеня, составило 80,17 %, т. е. больше, чем высказалось за Союз. Это подтверждало базовую идею Декларации о приоритете украинских законов над союзными, что практически исключало создание нового федеративного государства с полноценным участием Украины. «Отличился» и Казахстан: его власти вместо союзной предложили свою формулировку вопроса референдума: «Считаете ли вы необходимым сохранение Союза ССР как Союза равноправных суверенных государств?» Положительный ответ в республике дали 94 % голосовавших.

Итоги референдума дали возможность Президенту СССР продолжить попытки возобновить разработку нового союзного договора, чтобы завершить ее в сжатые сроки. Началась подготовка третьего с весны 1990 г. проекта. Политическая инициатива с конца 1990 г. целиком перешла к республиканским элитам, влияние центральных структур было ослаблено. В этих условиях Горбачев переориентируется на прямой диалог с республиканскими лидерами, игнорируя позицию высших органов власти СССР. Теперь успех переговоров мог быть достигнут лишь при молчаливом согласии Президента СССР на конфедеративное устройство будущего Союза, хотя это означало отход от позиции, зафиксированной референдумом. Президент СССР пытался хоть как-то задержать продолжающийся развал страны. Республики же требовали себе все новые полномочия, до предела усекая власть Центра. Решая свои весьма различающиеся задачи, стороны, однако, не могли полностью игнорировать итоги референдума и поэтому в своей риторике активно использовали понятия «единое союзное государство», «федерация», в правовом же плане все более отходя от них.

Все это ярко проявилось в так называемом новоогаревском процессе (от названия резиденции в подмосковном поселке Ново-Огарево, где проходили переговоры), первый этап которого продолжался с 23 апреля по 23 июля 1991 г. Переговоры лидеров республик проходили очень трудно. Как вспоминал их участник А. И. Лукьянов, даже последнее заседание 23 июля, где обсуждался итоговый вариант договора об С С Г, было неконструктивным. К договору были готовы присоединиться лишь 8 из 15 союзных республик.

В результате, одобрив в целом проект, участники встречи пришли к выводу о целесообразности подписать договор в сентябре- октябре на съезде народных депутатов СССР. Горбачев поддержал такой порядок его подписания. Однако 29–30 июля 1991 г. в НовоОгарево прошли закрытые встречи Горбачева с Ельциным и Назарбаевым, где союзный президент предложил президентам России и Казахстана начать подписание проекта не в сентябре — октябре, а 19 августа. Республиканские лидеры согласились с этой идеей, ибо понимали, что проект договора в последней редакции не пройдет в Верховном Совете СССР и уж тем более на союзном съезде народных депутатов. А поскольку в августе парламентарии были на каникулах, то время для подписания «нужного» проекта представлялось удачным. В обмен на согласие республиканских лидеров Горбачев принял требование Ельцина об одноканальной системе поступления налогов в бюджеты. Горбачев согласился произвести перестановки в высшем эшелоне союзной власти: замене подлежали В. С. Павлов, В. А. Крючков, Д. Т. Язов, Б. К. Пуго, Г. И. Янаев. Это были люди, которые в июне — июле 1991 г. активно выступали за принятие энергичных мер по сохранению СССР. 4 августа Горбачев отправился в отпуск в Крым.

Итоговый проект договора отразил как масштабы претензий республик, так и уровень фактической дезинтеграции СССР. Согласно документу республики-участники признавались суверенными государствами, «полноправными членами международного сообщества». Союз Советских Суверенных Республик определялся как «суверенное федеративное демократическое государство», однако из контекста следовало, что суверенитет республик первичен. За Союзом предусматривалось сохранение объектов собственности, необходимых для осуществления возложенных на него полномочий, но он лишался собственных налоговых поступлений. В документе не фиксировались сроки принятия нового основного закона, что не связывало государства-участники никакими определенными обязательствами по этому поводу. Фактически же это означало бы «мягкий» выход из СССР, который освобождал новые страны от выяснения отношений с бывшими «братьями» по Союзу по принятому в апреле 1990 г. закону.

Юридическая оценка итогового проекта договора была сделана группой из 15 экспертов еще до 19 августа 1991 г. Они поставили под сомнение правовую значимость документа, признав его внутренне противоречивым, нелогичным и не имеющим значения правопреемственного. Эксперты констатировали, что, «признав федерацию, договор на деле создает даже не конфедерацию, а просто клуб государств. Он прямым путем ведет к уничтожению СССР, в нем заложены все основы для завтрашних валют, армий, таможен и др. Проводя эту линию тайно, неявно, он вдвойне опасен, поскольку размывает все понятия в такой мере, что возникает государственный монстр». По замечанию свидетеля новоогаревских дискуссий правоведа Ю. М. Батурина, «выбор между юридическим качеством и политической целесообразностью был сделан в пользу последней».