Оскал Фортуны-2. Под несчастливой звездой. - Анастасия Анфимова

— Деда! Ну, деда!

Потом обернулась, и недовольно сверкнув ясными голубыми глазенками, протянула:

— Мама! Он опять спит.

Анукрис сидит на табуретке и огрубевшими пальцами сучит нитки из клочка козьей шерсти, привязанной к палке.

— Дедушка уже старенький, дочка. Он устал.

— А как же сказка?! — четко очерченные губы девочки обиженно затряслись, глаза наполнились слезами. — Почему он всегда засыпает на самом интересном месте?! Как я узнаю, что случилось с тем принцем?

Старик дергает высохшей головой, похожей на обтянутый кожей череп, просыпается и ворчит:

— Я не сплю, просто задумался.

Слышен звонкий топот по лестнице, и отворив дверь, в комнату вихрем врывается мальчик лет десяти с горящими от возбуждения глазами и большой рыбиной, наколотой на прут.

— Мама, мама, смотри! Это я сам поймал! Видишь, какая большая?! Папа говорит, она очень вкусная.

Пришлось отложить в сторону пряжу, подняться и погладить маленького добытчика по голове, взъерошив мягкие светлые волосы.

— Теперь её надо почистить.

Сын надулся.

— Или ты еще маленький? — усмехнулась Анукрис.

— Большой! — буркнул мальчик, нехотя выходя из комнаты.

— Где отец? — крикнула она ему вдогонку.

— Хотел на поле зайти! — ответил сын чуть не плача.

Она с тревогой посмотрела на Энохсета. Но старик что-то рассказывал увлеченно слушавшей внучке.

Анукрис открыла дверь и сощурилась от яркого солнца. "Как бы не порезался с досады", — подумала с мягкой улыбкой и пошла к водоему. Но сын уже вспорол рыбине брюхо и теперь промывал её в большом корыте.

Скрипнули ворота. Анукрис торопливо обошла храм Сета и увидела Алекса со свернутой сетью на плечах. Вода стекала на широкую мускулистую грудь, суровое лицо хмурилось, голубые глаза под кустистыми бровями смотрели озабоченно. Не в силах сдержать радости, подбежала, и как подобает супруге, целомудренно чмокнула его в щеку. Мужчину, казалось, ни сколько не удивило подобное проявление чувств. Он обнял её за все еще стройную талию и ткнулся носом в густую копну волос.

— Ты был на поле? — спросила она, отстраняясь.

— Всходы хуже, чем в прошлом году, — вздохнув, проговорил супруг. — Землю питать нечем. Лаумского ила у нас нет.

— Что же делать? — встревожилась Анукрис.

— Придется новое поле расчищать, — ответил Алекс и нахмурился. — Как Энохсет?

— Сегодня лучше, — она помогла ему развесить мокрую сеть на вбитых в землю кольях. — Сказки рассказывает.

— Саша их любит, — ласково улыбнулся мужчина.

Анукрис резко открыла глаза. Подвал, вонь, решетка. Из горла вырвался сдавленный вой. Она прижала ладони ко рту, чтобы мучители не слышали её криков, а из глаз хлынули потоки слез, готовые затопить все вокруг. Будь проклят этот Нарон, Тусет и все богатства мира! Почему она не осталась на том острове?!

Она, морщась, села и удивленно вскинула брови. Темноту подвала прорезали три или четыре длинных узких луча света, бивших сквозь щели в потолке. Один из её похитителей, или покупателей, уже встал и возился у очага, где горело почти бездымное пламя. Второй спал, бесстыдно разметавшись на постели.

— Дайте попить, — тихо проговорила девушка.

Здоровяк услышал, обернулся.

Анукрис подползла на четвереньках к решетке.

— Пожалуйста.

Мужчина прижал палец к губам и, тихо ступая по загаженному полу, пошел к бочке. Вода оказалась прохладной и вкусной.

— Господин Тулаум сказал, что вы меня покормите? — напомнила девушка.

— Голодной не останешься, — буркнул здоровяк, выдирая у неё из рук пустой ковш.

Анукрис села, прислонившись к стене. Покрытое синяками и ссадинами тело болело уже меньше, но в голове как будто звенели маленькие бронзовые колокольчики, и мысли ворочались медленно, словно ленивые, обожравшиеся пиявки на свежем трупе в теплой воде канала.

Здоровяк что-то жарил, резал овощи. Пахло хлебом, чесноком, пивом и рыбой. Рот девушки наполнился слюной.

Осирсат все бросил, когда проснулся его приятель и капризным тоном потребовал ванную. С ленивым удивлением Анукрис наблюдала, как волосатый громила заботливо ставит у кровати низенькую лохань, готовит полотенце и торопливо наливает воду из бочки в узкогорлый кувшин. Когда Тулаум мылся, девушка поняла, что правильно угадала его увечье. Почему-то показалось неприятно смотреть на такое уродство. Анукрис отвернулась.

Немного погодя, волосатый громила принес ей миску с крупными кусками жареной рыбы и бурдюк воды.

— Вот, — сказал он, протягивая на широкой, грязной ладони какую-то горошину бледно-желтого цвета. — Съешь, это лекарство.

Девушка осторожно взяла, понюхала. Пахло медом и еще чем-то сладковатым.

— Жри! — грубо рыкнул мужчина. — Или я тебе его в рот запихаю вместе с зубами.

— Это поможет восстановить силы, — пропищал его приятель, потягивая пиво.

Анукрис положила горошину в рот.

— Запей водой! — приказал Осирсат.

— Теперь лопай.

Девушка хотела попросить хлеба, но решила, что здесь можно дождаться только ругани или даже тумаков. "Хорошо, хоть не изнасилуют", — с грустным юмором подумала она. Кажется, эти двое презирали женщин и брезговали ими.

После еды Анукрис почувствовала себя значительно лучше, если бы не жутки головные боли. Её мучители ушли, оставив девушку одну в подвале. Ощущая прилив сил, она тщательно обследовала свою клетку, отыскав в углу под слежавшимся камышом старую тряпичную куклу. Едва взяв её в руки, девушка тут же отбросила простенькую игрушку. Значит всё, что в запале прокричал Аататам правда, и эта противная парочка в самом деле ворует детей! Тогда получается, что мождей не соврал и тогда, когда говорил, что Моотфу воровал золото у храма Сета!

От этих мыслей стало еще страшнее. Девушка долго жила среди воров и прекрасно знала, что ничего не скрывают только перед тем, кто уже ничего никому не сможет рассказать. Она рванулась к решетке. Кожаные ремни, перевязывавшие толстые деревянные прутья окаменели от времени и не поддавались ни ногтям, ни зубам. Анукрис подобрала с грязного пола острую щепочку, но та даже не смогла пролезть между витками тонкого ремня. Тогда девушка навалилась на решетку изо всех сил, но та отодвинулась от стены лишь на ладонь, а пленница упала, задохнувшись от запредельных усилий. В глазах потемнело, мышцы, словно сами собой, задергались, в голове заорал целый хор охваченных любовным безумием лягушек, заглушая последние проблески мысли. Стало холодно и страшно.

Девушка завернулась в рваную циновку, забившись в угол. Ясно, что её ждет мучительная смерть. Но этим людокрадам она почему-то нужна здоровой? Наверное, чтобы дольше мучиться, участвуя в их кровавых ритуалах и жертвоприношениях демонам. Анукрис попробовала еще раз сосредоточиться, не может быть, что нет никакого шанса спастись! Шило не раз повторяла, что из любого положения есть, по крайней мере, два выхода. Смириться или умереть. Но измученная болью, страхом, накачанная лекарствами, ослаблявшими волю, девушка быстро сдалась и стала плакать, вспоминая свою короткую, никчемную жизнь.

— Зачем я покинула остров, — в который раз спрашивала она себя и богов. — Почему не поняла, где мое счастье?

"Но можно же было остаться и в Нидосе, — вдруг подумала Анукрис, вытирая обильные слезы. — Жить богато и беспечно".

— Если бы этот придурок не потащил меня в Келлуан! — внезапно выкрикнула она, глядя в земляную стену. — Это он заставил меня выйти замуж за жирдяя Небраа! Из-за него я здесь умру!

Пленница почувствовала, словно темная повязка вдруг упала с глаз, и она впервые увидела мир таким, какой он есть. Во всей его мерзости и своей глупости.

Девушка вскочила на ноги, взметнула вверх сжатые кулаки, больно ударившись о шершавый, с торчавшими из плотного грунта камнями потолок, и с отчаяньем закричала.

— Будь ты проклят, Алекс! Пусть тело твое истлеет, черную душу сожрут все демоны подземного мира, а дух вечно скитается по пустыне и не найдет успокоения!

Окончательно обессилев, она упала на сухой, ломкий камыш и завыла громко и безнадежно, словно потерявшая детенышей волчица. Горячие, жгучие слезы лились сплошным потоком, не принося облегчения. Сознание меркло, погружаясь в тяжкий, кошмарный сон. Мрак с редкими сполохами багрового пламени среди клубящихся облаков черноты высасывал последние душевные силы, убивая волю к жизни.

Коренные обитатели подвала вернулись поздно, когда у неё уже закончилась вода. Здоровяк сбросил с плеча сшитый из циновки мешок и стал выкладывать на стол душистые дыни, пучки лука, булки и завернутое в широкие листья вареное мясо.

Его приятель валялся на кровати с закрытыми глазами и томно вздыхал. Не глядя на него, Осирсат сложил гору еды в корзину и понес к пленнице.