Весь Хайнлайн. Ракетный корабль «Галилей» (сборник) - Роберт Хайнлайн

Дон первым вошел в гостиную. Там был только напарник его охранника. Дон оглянулся и спросил:

— А где доктор Джефферсон?

— Неважно, — ответил его страж. — Лейтенант терпеть не может, когда его заставляют ждать.

И пошел к выходу.

Дон задержался, и второй полицейский небрежно взял его за руку. Резкая боль пронзила до самого плеча, и Дон покорно побрел за первым охранником. Снаружи их ждала машина с ручным управлением, она была побольше, чем такси-робот. Один охранник нырнул за руль, другой толкнул Дона в пассажирский отсек. Дон сел, попробовал обернуться и понял, что не может этого сделать. Он даже руки поднять не мог. Любая попытка пошевелиться была сродни борьбе со множеством тяжелых одеял. Дон мог только сидеть и дышать.

— Успокойся, — сказал охранник. — Можешь растянуть связки. С этим полем лучше вести себя мирно, не то все это плохо кончится.

Дону пришлось самолично убедиться в правоте полицейского. Незримые оковы, какова бы ни была их природа, держали тем крепче, чем настойчивее он пытался от них избавиться. Но стоило ему расслабиться и вести себя тихо, как он вовсе перестал их ощущать.

— Куда вы меня везете? — спросил Дон.

— А то ты не знаешь? В МБР, куда же еще. В городское отделение.

— За что? Я ничего не сделал!

— Раз не сделал, значит, долго и не задержишься.

Автомобиль остановился в большом гараже. Все трое вылезли и, подойдя к какой-то двери, стали ждать. У Дона было такое ощущение, будто на них кто-то смотрит. Вскоре дверь открылась, и они вошли.

В помещении витал неистребимый дух крючкотворства. Они двинулись подлинному коридору мимо бесконечных рядов кабинетов, где толпились служащие, теснились столы, транстайпы, автоматизированные архивы, стрекочущие механические картотеки. Лифт мигом перенес их на другой уровень, они миновали еще несколько коридоров и остановились у двери какого-то кабинета.

— Заходи, — сказал один из охранников.

Дон вошел. Дверь плавно за ним закрылась. Охранники остались снаружи.

— Садись, Дон.

Это был начальник той самой четверки. Теперь он щеголял в мундире офицера службы безопасности и восседал за письменным столом подковообразной формы.

Дон спросил:

— Где доктор Джефферсон? Что вы с ним сделали?

— Сядь, тебе говорят.

Дон не шевельнулся, и лейтенант продолжал:

— Зачем усложнять себе жизнь? Ты знаешь, где находишься, знаешь, что способов тебя обломать у меня сколько угодно, а некоторые из них весьма неприятны. Может, сядешь и избавишь нас обоих от лишних хлопот?

Дон сел и сразу же заявил:

— Я требую адвоката.

Лейтенант медленно покачал головой, будто усталый и кроткий школьный учитель.

— Молодой человек, да ты, видно, романов начитался. Если б ты вместо этого изучал движущие силы истории, то понял бы, что логика закона чередуется с логикой силы в последовательности, определяемой особенностями культуры. Всякая культура вырабатывает свою основополагающую логику. Ты следишь за моей мыслью?

Дон замялся. Лейтенант продолжал:

— Ну, да это неважно. Дело в том, что требовать адвоката имело смысл лет двести назад, но не теперь. Словесные формы отстают от жизненных фактов. Тем не менее ты получишь адвоката или леденец на палочке — это уж что ты предпочитаешь. Но только после того, как я тебя допрошу. На твоем месте я выбрал бы леденец. Леденец питательнее.

— Без адвоката я разговаривать не буду, — твердо ответил Дон.

— Не будешь? Жаль. Дон, планируя беседу с тобой, я отвел на бесполезную болтовню ровно одиннадцать минут. Из них ты уже четыре потратил, нет, пять. Когда пройдет одиннадцать минут и ты начнешь выплевывать зубы, не забудь, что я не желал тебе зла. Теперь по поводу того, будешь ты говорить или нет. Есть несколько способов развязать человеку язык, и каждый из них имеет своих приверженцев. Наркотики, например веселящий газ, скополамин, пентотал натрия, не говоря уж о некоторых новых, более изысканных и относительно нетоксичных препаратах. Опытный оперативник может использовать даже обычный алкоголь, и при этом весьма успешно. У меня к наркотикам душа не лежит: они разрушают мозг, а в показаниях полно абсолютно бесполезных сведений. Ты бы удивился, узнав, какие груды хлама могут накапливаться в мозгу человека. Слышал бы ты все, что довелось выслушать мне. Есть еще гипноз со множеством разновидностей. Есть искусственная стимуляция неодолимых потребностей, подобных привыканию к морфию. Наконец, есть старомодное средство — боль. Кстати, я знаю одного мастера своего дела — полагаю, он сейчас находится здесь, — который успешно допрашивает самых несговорчивых, тратя минимум времени и действуя только голыми руками. Разумеется, к той же категории относится старый как мир способ, когда насилие или болевое воздействие применяется не к допрашиваемому, а к человеку, страдания которого для него невыносимы. Например, жена, сын, дочь. Ну, к тебе этот способ так вот сразу применить трудно: вся твоя родня находится на другой планете, — офицер взглянул на часы и добавил: — На треп осталось всего тридцать секунд, Дон. Может, начнем?

— Что? Минутку! Вы сами потратили это время, я почти ни слова не сказал.

— Мне некогда играть в справедливость. Извини. Но, — продолжал он, — кажущегося препятствия, не дающего применить к тебе самый последний способ, о котором я говорил, не существует. За то короткое время, что ты проспал в квартире доктора Джефферсона, мы сумели установить, что на самом-то деле такой объект раздобыть очень даже возможно. И он отвечает всем требованиям. А ты… ты выболтаешь все, лишь бы этому существу не сделали больно.

— Ну и…

— Это некая лошадка по кличке Лодырь.

Дон был застигнут врасплох и ошеломлен.

Офицер продолжал:

— Если ты настаиваешь, мы отложим разговор часа на три, и я распоряжусь доставить сюда твою лошаденку. Это может оказаться любопытным — по-моему, подобная методика к лошадям пока что не применялась. Насколько я понимаю, у них очень чувствительные уши. Кроме того, должен тебе сказать, что если мы возьмем такой труд доставить Лодыря к нам, назад мы его не повезем.

Отправим на бойню, и дело с концом. Не кажется ли тебе, что лошади в Нью-Чикаго — это анахронизм?

У Дона слишком кружилась голова, чтобы он мог дать хоть какой-то связный ответ или даже осознать все эти ужасные намеки. Наконец, он выпалил:

— Вы не посмеете! Вы этого не сделаете!

— Время вышло, Дон.

Дон был сломлен. Он глубоко вздохнул и тупо пробормотал:

— Валяйте, спрашивайте.

Лейтенант взял со стола катушку с пленкой и вставил ее в проектор, экран которого был обращен к нему.