Под куполом - Стивен Кинг

Некоторое время так и было. Эндрия нашла резиновый мячик в коробке с игрушками, которые она держала для своего единственного внука (который давно уже вышел из игрушечного возраста). Горес послушно гонялся за мячиком и приносил его назад, хотя не усматривал в этом большого для себя смысла; ему больше нравились мячики, которые можно было ловить в воздухе. Но работа является работой, и он продолжал ее выполнять, пока Эндрия не задергалась так, словно ей вдруг стало холодно.

— Ох, ох же сука, вновь нашло.

Она легла на диван, полностью сосредоточившись на конвульсиях. Одну из диванных подушек она прижала себе к груди, а глазами вперилась в потолок. Скоро у нее начали клацать зубы — очень раздражающий звук, по мнению Гореса.

Он поднял ей мячик, надеясь ее утешить, но она его оттолкнула.

— Нет, миленький, не сейчас. Дай мне пережить это.

Горес положил мячик перед отключенным телевизором и сам лег. Дрожание женщины немного ослабло, и вместе с этим ослаб ее болезненный запах. Руки, которые сжимали подушку, расслабились, когда она сначала начала кунять, а вскоре и захрапела.

Что значило — настало время жратвы.

Горес вновь нырнул под стол, прошел по конверту из коричневой манильской бумаги, где лежали материалы дела ВЕЙДЕР. За конвертом лежала попкорновая Нирвана. О, блаженный пес!

Горес все еще обжирался, виляя бесхвостым задом от наслаждения, которое почти равнялось экстазу (рассыпанные там бубки были чрезвычайно маслянистые, фантастически солененькие и — что лучше всего — идеально выдержанные), когда вновь заговорил мертвый голос.

«Передай ей это».

Но он же не мог, его хозяйка ушла.

«Другой передай».

Мертвый голос не терпел отказов, да и все равно попкорн уже почти весь закончился. Горес себе отметил несколько последних бубок на будущее, и тогда начал идти на попятную, пока конверт не оказался перед его носом. На мгновение он забыл, что должен был сделать. Но тут же вспомнил и ухватил конверт зубами.

«Хорошая собака».

21

Что-то холодное лизнуло Эндрии щеку. Она отпихнула его прочь и перевернулась на бок. На пару секунд она вновь почти впала назад в целебный сон, но затем прозвучал лай.

— Замолкни, Горес, — накрыла она себе голову подушкой.

Снова лай, а следом тридцятичетырёхфунтовый корги плюхнулся ей на ноги.

— Ах, — вскрикнула Эндрия, садясь. Перед ней была пара сияющих светло-карих глаз и хитро улыбающаяся морда. Вот только что-то торчало на помеху его улыбке. Конверт из коричневой манильской бумаги. Горес опустил его ей на живот и соскочил на пол. Ему не разрешалось залазить на мебель, кроме его собственной, но похоже на то, что требование мертвого голоса нуждалось в спешном исполнении.

Эндрия подобрала конверт с вмятинами от зубов Гореса и едва заметными следами его лап. Увидела прилипшее к конверту ядрышко попкорна и смахнула его прочь. Неизвестно, что там внутри, но прощупывалось что-то довольно грубое. На лицевой стороне конверта шла надпись большими печатными буквами: ДЕЛО ВЕЙДЕР. Ниже, тоже печатным письмом: ДЛЯ ДЖУЛИИ ШАМВЕЙ.

— Горес? Где ты это взял?

Конечно, Горес не мог ответить на этот вопрос, но ответа и не требовалось. Ядрышко попкорна подсказало ей место. И тогда и память включилась, воспоминание, мерцающее и призрачное, словно сновидение. Это было во сне, или Бренда Перкинс действительно приходила к ее дверям в тот день, после первой ночи ее ужасной ломки? Когда пищевая передряга бушевала на другом конце города?

«Ты можешь это подержать у себя для меня, милая? Только какое-то время? У меня спешные дела, а я не хочу брать это с собой».

— Она была здесь, — сказала Эндрия Горесу, — потому что это ее конверт. Я его у нее взяла… по крайней мере, так мне кажется… но потом меня потянуло блевать. Наверно, я его швырнула на стол, когда бежала к унитазу. А он завалился вниз? Ты нашел его на полу?

Горес гавкнул один раз. Это могло быть утверждением, и так же это могло быть сообщением: я готов вновь играться в мяч, если хочешь.

— Премного благодарна, — произнесла Эндрия. — Хорошая собачка. Я отдам это Джулии, как только она сюда вернется.

Где и делась ее сонливость, а также — сейчас — и судороги. Вместо этого ей завладело любопытство. Потому что Бренда была мертва. Убита. И случиться это с ней могло вскоре после того, как она передала ей этот конверт. Из чего вытекало, что он мог быть очень важным.

— Я только взгляну краешком глаза, разве нельзя? — произнесла она.

Горес вновь гавкнул. Для Эндрии Гриннел это прозвучало: почему бы и нет?

Эндрия распечатала конверт, и большая часть секретов Большого Джима Ренни высыпалась ей на колени.

22

Первой вернулась домой Клэр. Следом пришел Бэнни, потом Норри. Они втроем сидели на крыльце дома Макклечи, когда, идя напрямик через лужайки, держась в тени, прибыл наконец-то Джо. Бэнни и Норри пили теплую крем-соду доктора Брауна[393]. Клэр, медленно катаясь вверх-вниз на дворовых диване-качелях, ласкала в руках бутылку пива из запасов своего мужа. Джо сел рядом с ней, Клэр положила руку на его костлявые плечи. «Он такой хрупкий, — подумала она. — Он этого сам не понимает, однако так и есть. Он, словно птенец».

— Чувак, — сказал Бэнни, передавая Джо жестянку содовой, которая его ждала. — А мы здесь уже начали волноваться.

— Мисс Шамвей хотела еще кое-что узнать о той коробочке, — объяснил Джо. — Вообще, вопросов у нее было больше, чем у меня ответов. Вот же тепло сейчас, правда? Тепло, как летней ночью. — Он перевел взгляд вверх. — А посмотрите только на эту луну.

— Я не хочу, — произнесла Норри. — Она страшная.

— Ты в порядке, дорогой? — спросила Клэр.

— Эй, ма. А ты?

Она улыбнулась.

— Сама не знаю. Будет ли из этого толк? Как вы, дети, думаете? Я имею в виду, что вы на самом деле обо всем этом думаете?

Никто не был в состоянии моментально ответить, и это пугало ее больше всего. А потом Джо поцеловал ее в щеку и сказал:

— Все будет хорошо.

— Ты уверен?

— Конечно.

Она всегда могла угадать, когда он говорит неправду — хотя понимала, что этот дар может ее покинуть, когда он станет старше, — но не пристыдила его на этот раз. Лишь поцеловала его в ответ, дыхание ее было теплым и по-отцовски немного пахло пивом.

— Только бы не было кровопролития.

— Никакой крови, — заверил Джо.

Она улыбнулась.

— Хорошо, это для меня главное.

Они сидели там, в темноте еще долго, говорили мало. Потом зашли в дом, оставив город спать под розовой луной.