Дневники св. Николая Японского. Том ΙV - Николай Японский

Письма, большею частию касающиеся Собора, но с предварительными частными соображениями, иногда конфиденциальными: «Прошу не читать на Соборе». Есть приятные, например, видно из письма Фомы Танака, катихизатора в Оосака, прежде злейшего врага о. Сергия Судзуки, что он вполне помирился с о. Сергием; просит не назначать другого катихизатора для Оосака, как ходатайствует о том Оосакская Церковь, а оставить лишь двух священников в Оосака, как ныне, причем о. Оно заведует внутренними делами Церкви, о. Сергий — внешними, то есть проповедью в городе, вместе с ним, Фомой — и двоих сих проповедников вполне достаточно для Оосака. — Есть письма и очень неприятные, например, Стефан Камой бросает церковную службу «для поправления здоровья», но, очевидно, чтобы не возвратиться к ней; русским языком, как окончивший Семинарию, надеется добыть больше денег; товарищи, изменившие служению Церкви, должно быть, смутили его. Бросает катихизатор, еще Иоанн Мияке; этого не жаль — всегда был бездеятельным.

Вместе с одним письмом оригинальный подарок получил: Андрей Андо, портной в Исиномаки и заведующий там церковным пением, прислал две коленкоровые рубашки, сшитые на мой рост; в письме просит Новый Завет; послал ему и Новый Завет, и две книжки дневника о. Иоанна.

На днях Miss Hughes (смотри 13/26 июня) письмом ко мне, пригласила наших учительниц на «Educational Exhibit» и «Дзёси Коото Сихан- гакко», в субботу 5 июля. Работы английских женских школ, присланные в ее распоряжение, имели быть выставлены. Написала она также, что наши учительницы «могут принести с собою, если желают, работы наших учениц, чтобы выменять их на работы английских, по желанию и выбору». Я предложил нашим учительницам, и вчера девять из них, почти все молодые, отправились смотреть, взяв некоторые живописные, вышивальные и вязальные работы наших воспитанниц. Работы английских учениц все только рисовальные; наша учительница рисования извлекла пользу из рассматривания их и объяснений Miss Hughes. Наши девочки тоже не ударили лицом в грязь: работы их всем понравились; все дивились, как могут так хорошо вышивать или вязать не в специально вышивальной или вязальной, а с весьма малым временем для сих работ. Все, принесенное учительницами, с большим интересом разобрано; а они в свою очередь разобрали несколько английских работ. К сожалению, лучшие из них разобраны уже были другими женскими школами, множество учительниц и учителей которых были на выставке. Сегодня Елисавета Котама и Текуса Сакаи приходили рассказать мне обо всем этом.

Вечером, с семи часов, семинаристы делают «Сообецуквай» ученикам Катихизаторской школы, выходящим на проповедь. Дал на это три ены, когда приходили просить.

Уже начинают собираться катихизаторы на Собор; четверо прибыло. Нанято помещение для всех в ближайшей гостинице, так как в Миссии всегда негде поместить.

24 июня/7 июля 1902. Понедельник.

В субботу прочитаны были списки учеников Катихизаторской школы; старшие выпущены на службу; из младших Павел Хане, по успехам, оставлен в середине списка, но учителя и о. Феодор Мидзуно, начальник Катихизаторской школы, положили на совете исключить его, по несносному его характеру — «он жить не давал своим товарищам, со всеми всегда вздорил и ссорился; такому ли быть мирным проповедником Евангелия?» Но когда объявили это ему, очень он растревожился, стал стараться, чтобы это было отменено, чем, в свою очередь, встревожились его товарищи, и коллективным письмом к И. А. Сенума просили исполнить положенное. Пришел, наконец, Павел Хане ко мне, расплакался, стал уверять, что искренно желает сделаться проповедником и потому просил оставить его в школе. Жаль мне стало его очень. Но оставить его я не решился — было бы то же, что и прежде. Характер у него слишком живой и кастривый. Посоветовал ему мирно отправиться домой, помогать отцу в земледельчестве и остаток своего времени и свою душевную силу употреблять на проповедь родным и соседям; «доцяку денкёося» он, вероятно, и может быть — служить же только проповеди, без всякого постороннего дела, он не способен. Он утешился, ободрился и обещал «непременно показать о. Николаю Сакураи, что он может проповедывать — приготовить людей к крещению к тому времени, когда о. Николай посетит их местность»; «в будущем году в это самое время мои товарищи окончат курс, чтобы поступить на проповедь, а я на деле покажу к этому времени, что могу стать наравне с ними», — были его последние слова. Дай ему Бог! Снабдил его всеми нужными книгами, дал на дорогу четырнадцать ен тридцать сен — сколько оказалось нужным по расчету, ибо на севере — остров Эзо — его местожительство.

Отпуск других учеников Катихизаторской школы на каникулы по домам; прием книг для чтения от семинаристов в библиотеке; снабжение книгами для чтения детей посланника. Беседа с И. А. Сенума, который между прочим рассказал, что вчера вечером на «Сообецуквай» все очень одушевленно ораторствовали о необходимости служить Церкви, что не должно питать корыстных целей, искать денежных выгод, и подобное. «Вообще, — говорил он, — все семинаристы ныне одушевлены искренним желанием неизменно предать себя на служение Церкви, за исключением трех сомнительных, тяготеющих к мирским наукам гораздо больше, чем к духовным, и те — не из лучших учеников».

25 июня/8 июля 1902. Вторник.

В семь часов утра явился Симеон Огава, катихизатор из Вакимаци, на Сикоку, с красным лицом и разящим запахом японской «саке»; с такого позаранку и уже выпивши! И это один из старейших и считающихся лучшим из катихизаторов. Не удивительно, что у него за год ни одного крещения.

В половине десятого часа пришли сказать из Женской школы, что там все готово к «соцугёо–сики». Пошел в рясе с панагией, как обычно. Все произошло в должном порядке. Сначала чтение списков, причем выстроились ряды учениц, начиная с выпускных; потом раздача дипломов выпускным, наградных книг первым из других классов, раздача книг, в составе всей лучшей православнорелигиозной литературы, каждой из окончивших курс девяти воспитанниц. Пригласили меня сказать напутствие им. Я уподобил их, девиц, распустившимся цветам с запахом, однако лучшим, чем у кончающих ныне курс в мирских заведениях, запахом веры и благочестия, восходящим выше земли и приятным Богу. Но цветы хороши только как надежда на плод, бесплодный цвет — предмет печали и посмеяния. «Будьте же отныне завязью плода, приносите оный зрелым и обильным во всю вашу жизнь. Что это за плод? Весьма просто и понятно. Вы познали Истинного Бога, Творца Вселенной, Отца нашего Небесного; знайте Его и познавайте больше и больше — вот плод, но этого мало, вы узнали Спасительное Учение так ясно, что можете просвещать им других; делайте это — то будет истинно приятным Богу плодом; вы ныне близки к Богу ежедневно творимою молитвою, приобщением Святых Таинств, вашею духовной чистотою; соблюдайте эту близость и еще теснее соединяйтесь с Богом, а также старайтесь подвести и всех, кого можете, под токи Божественной Благодати, то будет плод вашей веры и любви к Богу. Вы ныне живете здесь в мире и взаимной любви, о ссорах между вами не слышно, соблюдайте всегда со всеми во всю вашу жизнь эти неоцененные качества мира и любви. Но в мире вы можете встретить прирождение зла и искушения ко злу — твердо стойте тогда и ни в чем не уступайте миру, кто бы ни искушал вас, скажите: Богу подобает повиноваться более, нежели людям, — и ни на волос не склонитесь ко злу. Вы ныне, как девицы, чисты и непорочны душой, старайтесь во всю жизнь сохранить эту чистоту и непорочность души и совести, то будет зрелый плод, достойный Житницы Небесного Домостроителя. Итак, одним словом, старайтесь принести плоды всех добродетелей относительно Бога, людей и самих себя. И да поможет вам в этом Бог, возрастивший вас до нынешнего расцветения!»