Публичное одиночество - Никита Михалков

Это и есть тот страшный перекос, который породил чудовищную путаницу в головах людей, «колебание умов ни чем не твердых». Именно так трактовалось понятие равенства большевиками. Именно отсюда берет начало зависть, перемешанная с презрением к успешному, обеспеченному; именно поэтому так слабо защищена у нас любая частная собственность, включая интеллектуальную. (II, 55)

РАДОСТЬ

(2003)

Настоящей радостью всегда оказывается радость случайная.

Когда ты начинаешь работать для того, чтобы потом потрогать что-то руками, ради чего-то – ради денег, славы, то, в общем, ты человек несчастный. Ты добиваешься чего хочешь, но все равно мало.

Поэтому я считаю, что самое главное – когда ты работаешь потому, что не можешь не работать, когда ты говоришь потому, что не можешь не сказать… (I, 94)

РАНГ

(2005)

Интервьюер: Расскажите, кто Вам ровня? Кто – люди вашего ранга?

Никогда в жизни я так не ставил вопрос.

Мне не важно, какое положение занимают люди, с которыми я общаюсь. Я себя намного легче и проще чувствую с людьми, общение которых со мной не обусловлено тем, кем я в данный момент являюсь, согласно табели о рангах.

Мама говорила мне: «Не важно что, важно с кем».

Как только я вижу, что кто-то начинает со мной общаться как с нужником, как с человеком, который ему нужен сейчас для какого-то дела (конечно, бывает, что просят, что кому-то нужно помочь, но тут я о другом) – то мне становится скучно.

Я больше люблю общаться с обыкновенными людьми, мне с ними интересно. Реставраторы, егеря, охотники, рыбаки, дальнобойщики, уголовники… Абсолютно не имеет значения, кто они – потому что любой человек интересен, ибо «человек есть не средство, а цель».

Это, кстати, и есть один из признаков аристократизма.

Да, да… Умение разговаривать как с царем, так и со слесарем одинаково ровно.

Моя мама совершенно спокойно и легко могла общаться, причем на четырех языках, с совершенно разными людьми… Матери было все интересно, любое общение – кроме, выражаясь современным языком, тусовок.

И я это понимаю, мне это очень близко. Мне любое живое общение намного более ценно, нежели фигурирование со стаканом виски в руке… (II, 49)

РАССТРЕЛЬНЫЕ ДЕЛА

(2004)

Один из вождей пролетариата как-то сказал, что смерть одного человека – это трагедия, смерть миллионов – это статистика.

Страшные, жестокие, но, как мы видим, к сожалению, имеющие под собой основание слова. Потому что десятки тысяч наших соотечественников были просто уничтожены.

Вот они, перед нами – расстрельные дела.

Но начинались они не как расстрельные дела. Это сейчас они называются расстрельными делами. А тогда это была анкета для регистрации бывших участников Белой армии. Дело в том, что когда Гражданская война уже закончилась, когда Врангель и другие генералы, верхушка Белой армии вместе с офицерами, солдатами и казаками покинули Родину (они были вынуждены это сделать), то по крымскому побережью бродило и ходило, ища пристанища, работы и дела огромное количество людей (кто в форме военной, без погон, кто в чем). Они не чувствовали себя виноватыми, они были готовы принять советскую власть в той ситуации, которая есть, которая сложилась…

Тогда Владимир Ильич Ленин, и Лев Давыдович Троцкий, и генерал Брусилов (да, знаменитый Брусилов) подписали бумагу, в которой они гарантировали жизнь всем участникам Белой армии, пришедшим добровольно, заполнившим анкеты и зарегистрировавшимся. Они гарантировали жизнь всем, кто не был замечен в злостных, активных действиях против Красной армии.

А что такое злостные действия против Красной армии, когда идет война? Когда человек находится на фронте, он с оружием в руках отстаивает что-то. Поэтому злостные действия можно было тогда классифицировать как злодеяния над мирным населением или какое-то нарушение военных законов. Любой человек, находящийся на фронте, он так или иначе, сдавшись или как бы потеряв свою армию, имеет право на то, чтобы оказаться военнопленным, как минимум. (Уж не говоря о реабилитации, что, наверное, для него более выгодно и справедливо в данном случае.)

Передо мной документ, подписанный командиром Шестой армии, членом Реввоенсовета Пятаковым, который пишет: «Остатки врангелевской армии взяты в плен, среди добровольно сдающихся увеличивается полное разложение, Реввоенсовет армии шесть ходатайствует о помиловании всего командного состава остатков армии Врангеля, численностью двадцать тысяч человек… Это двадцать тысяч русских людей. Пленных, которых после проверки можно будет считать незлобными контрреволюционерами». Точка и подпись Пятакова.

И если вы сегодня в архиве посмотрите вот эти анкеты, которые (видимо) и послужили поводом для командарма Пятакова написать это ходатайство, то можете прочитать в них следующее: «Косач Кузьма Сидорович, 19 лет. Кубанская область, станица Екатеринославская, Ейского отдела, казак, русский; родители – хлебопашцы. Образования нету, мобилизован в 1920-м году». Или еще один, Александр Поделка. «Ваш взгляд на Октябрьскую революцию?» – «Не знаю, жил в деревне». – «Ваш взгляд на Коммунистическую партию?» – «Хорошая партия». – «Ваш взгляд на Врангеля?» – «Я его не знаю». – «Сколько лет?» – «Восемнадцать».

То есть из этих анкет мы понимаем, что это даже не кадровые офицеры, что это не «белая кость» Белой армии. Это казачки, которые были мобилизованы, которым велели и объяснили, что вот эти – плохие. И они рубались. Да и как рубались? В восемнадцать лет, да с таким образованием. Сколько он там мог нарубать?!

Так вот на этот запрос Пятакова приходит ответ. Причем не командарму Пятакову, а более высоким чинам, более ответственным работникам – Гусеву и Фрунзе. (Тому Фрунзе, для которого слово офицерской чести было не пустым звуком; он дал честное слово, что жизнь будет сохранена тем, кто придет на регистрацию.) На их имя пришла телеграмма следующего содержания: «Необходимо все внимание сосредоточить на той задаче, для которой создана «тройка». Тчк. Попробуйте ввести в заблуждение противника через агентов, сообщив про переписку, из которой вытекало бы, что ликвидация отменена или перенесена на другой срок. Тчк. 23 ноября 1920 года. Троцкий».

О чем здесь написано? Давайте разберемся…

То есть людей было необходимо ввести в заблуждение, сообщив, что ликвидация отменена. Как бы высшая власть прислушалась к ходатайству Пятакова, о котором наверняка уже знали те, кто интересовался, будут ли они реабилитированы – не будут, скрываться им, бежать или что другое. Ввести в заблуждение через агентов, то есть пустить слух – что, ребята, все нормально, ликвидация отменена: идите регистрируйтесь…