Роковая ошибка княгини - Ирина Сахарова

Такие, вообще, бывают? Такие, как он? Получить отказ, и не печалиться из-за уязвлённого мужского самолюбия, а так ласково и нежно просить о дружбе, потому что, видите ли, он без неё не сможет?

«Господи, Володя, какой же вы хороший, какой чудесный, какой удивительный! — Думала Саша, легонько сжимая его руку в ответ. — Какой бесконечно благородный и светлый вы человек! Господи, ну почему, почему я не могу вас полюбить?! Как всё было бы просто!»

И, поскольку обманывать Владимирцева было бы совсем уж нехорошо, она так и сказала ему:

— Владимир Петрович, вы слишком хороший, чтобы быть нечестной с вами. Позвольте, я скажу как есть: вы бесконечно дороги мне, но люблю я другого.

Что ж, и к такому ответу он был готов. Мишель, помнится, говорил, что у Александры взаимная симпатия с Сергеем Авдеевым. Стало быть, вот так. Но ничего, Владимир не слишком-то надеялся на безоговорочное согласие, а потому разочарования у него никакого не было. Разве что — чуть-чуть? Но, тем не менее, не сказать ей о своих чувствах он не мог.

— В таком случае, передайте мои поздравления господину Авдееву, — с лёгкой, но вовсе не язвительной улыбкой ответил Владимирцев. — Ему очень повезло, он настоящий счастливчик!

— Авдееву! — А вот Сашина улыбка была как раз язвительной, очень даже. — Ах, если бы, Владимир Петрович! Авдеев, к сожалению, здесь не причём — а ведь как всё было бы просто, в самом деле…

Такой ответ Владимирцева удивил несказанно. Не Авдеев? Тогда, простите, кто? Кажется, он даже спросил об этом вслух, но Саша не стала называть имён, и предпочла уйти от неприятного разговора.

— Это уже не имеет смысла, ни к чему об этом говорить. Я не нужна ему, никогда не была нужна, и уж точно не буду, ничего с этим не поделаешь. Видимо, это как раз мой случай, когда говорят: «не судьба». И придётся мне с этим как-то смириться.

А вот этого Владимир Петрович упрямо не желал понимать. «Не нужна»? Она?! О-о, право, да где же найти такого идиота? На скромный взгляд Володи, добровольно отказаться от такой необыкновенной девушки мог, разве что, лишь конченый сноб Волконский, но с него, помешанного на своём титуле, и спрос не велик, поэтому…

…стоп. Тут мысли Владимирцева оборвались как-то сами собой, и он посмотрел на Сашу уже совсем другими глазами, а она по его взгляду поняла, что он обо всём догадался, без лишних слов и подсказок. И собрался что-то сказать, не иначе, посочувствовать Саше за самый неправильный выбор из всех возможных, но ему помешал стук в дверь.

— Сашенька, ты здесь? — Это была Вера, некогда Сашина коллега, а ныне — просто добрая подруга. Заглянув в палату, она улыбнулась, и не без намёка воскликнула: — Так я и думала, что найду тебя у Владимира Петровича! А почему ты без халата? Викентий Иннокентьевич запрещает медсёстрам ходить без халата, Саша, ты разве не знаешь?! У нас здесь с этим очень строго!

— Вера, милая, ныне я — обычный посетитель, — отозвалась Александра, поднимаясь на ноги. — К сожалению, я здесь больше не работаю, Викентий Иннокентьевич уволил меня с полчаса назад.

— Не может быть! — Изумлённо воскликнула девушка, прижав к груди обе руки. — Но ведь именно он послал меня за тобой, велел как можно скорее привести тебя в его кабинет! Может, он передумал? Владимир Петрович, вы позволите, я заберу у вас Сашу ненадолго? Начальник просит.

— Разумеется, — отозвался Владимирцев, глядя на Сашу с надеждой. — Я буду молиться, чтобы Воробьёв и впрямь образумился, Александра Ивановна, — сказал он ей вслед.

— Спасибо, Володя, — тепло отозвалась она, и за это внимательная Вера тотчас же уцепилась, когда они вышли в коридор.

— Он зовёт тебя по имени-отчеству, а ты его — просто Володей?! — Подавив смешок, спросила она. — А граф Авдеев для тебя просто Серёжа? А князь Волконский тогда как?

— Его величество, — с усмешкой ответила Саша, и Вера рассмеялась, сочтя это за шутку. И, взяв Сашу под руку, потянула её в сторону двери в кабинет Воробьёва, рассказывая на ходу:

— Он, вообще-то, всех нас велел собрать, весь больничный персонал! Я понятия не имею, с чего вдруг это совещание, но — раз надо — значит, надо! Правда, боязно немного, говорят, приехал какой-то большой чиновник, а такие визиты отродясь ничего хорошего не сулили!

«Боже мой, нет, только не это! — Сашенька прикусила губу, и принялась истово молиться. — Если это из-за нашего с Мариной самоуправства, то мне конец. Ей-то ничего не сделают, у Воробьёва достаточно связей, чтобы вывести её из-под удара, а я… Господи… теперь я точно пропала… И некому за меня заступиться, совсем некому! Не Гордеева же просить, в самом деле? Господи, что же делать, что делать?!»

И всё равно она не жалела. Ни минуты, ни секунды не раскаивалась в том, что предпочла рискнуть всем, ради призрачного шанса поставить Владимирцева на ноги. И, как на грех, под не прекращающиеся Верины пророчества, Саша вспоминала другую похожую историю, когда Марина точно так же поставила на кон всё, что имела, в надежде спасти некую Некрасову. И не спасла. И если Марина ещё могла рассчитывать на помощь и поддержку близких, то Саша — это уж точно — танцевала на краю пропасти, в любую секунду рискуя сорваться вниз.

По-хорошему, ей следовало бы винить себя в опрометчивости, но никакого раскаяния она не испытывала. Она была такой же самоотверженной, как и её отец, как и Марина Воробьёва, и свято верила в то, что людям надо помогать, во что бы то ни стало. Так уж она была устроена.

Правда, под надменным взглядом господина чиновника, действительно, присутствовавшего у Воробьёва в кабинете, Сашеньке сделалось не по себе. Этот маленький лысоватый человек, в дорогом костюме и смешных очках, и впрямь производил на редкость неприятное впечатление. Особенно оно усилилось, когда он спросил:

— Кто из вас Александра Тихонова?

«Ну, вот и всё…», подумала Сашенька обречённо, и вышла вперёд, оставив Веру позади.

— Это я, здравствуйте. С кем имею честь беседовать?

— Господин Усольцев, Фёдор Иванович, — представился мужчина, и поклонился почтительно — хороший знак. А может, очередное затишье перед бурей? Может, следующей его фразой будет приказ о Сашином аресте? Недоброе чувство зашевелилось в груди, и она, мысленно воздав Господу ещё одну молитву, подошла к Марине Воробьёвой, рядом с которой было отчего-то спокойнее. Марина Викторовна тревогу её разгадала, и, в жесте немой поддержки, взяла её за руку, но сказать — так ничего и не сказала. Но Саше и не нужны были слова, Саше достаточно было того, что она не одна, что рядом с ней…

…рядом с ней, кажется, был весь больничный персонал, помимо мадам Воробьёвой! Семён Петраков, заведующий травматологическим отделением, кивнул Саше в знак того, что он не даст её в обиду, и недобро посмотрел на чужого человека, будто собираясь наброситься на него, случись что. Тётя Клава, стоящая рядом с ним, воинственно скрестила руки на груди и переваливалась с пятки на носок, уже не в силах терпеть столь длительного ожидания. Со стороны она больше походила на трактирного вышибалу, нежели на старую медсестру, а когда Саша посмотрела на неё, пожилая женщина улыбнулась и подмигнула в ответ, дескать — не бойся, Сашенька, в обиду мы тебя не дадим! И Вера, перепуганная не на шутку, послала Саше полный искреннего беспокойства взгляд — подруга тревожилась за неё, переживала! И старый Макаров, слепой на один глаз, тоже недовольно нахмурился, когда Усольцев назвал Сашино имя — что это понадобилось этому хлыщу от их Сашеньки?