Благородный дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

— Да.

— Меня тоже. — Юй обернулся на жену, потом снова перевел взгляд на Данросса. — Мистер Тип говорит, что вам можно доверять. Он считает, что вы человек честный, а так как вы ему кое-чем обязаны, я хочу попросить вас передать от моего имени одно сообщение. — Голос Юя стал жестче. — Если прочитаете, что я умер, или что меня похитили, или ещё какую-нибудь чушь вроде «он повредился рассудком», знайте: все это ложь. И тогда не сочтите за труд передать кое-что ЦРУ, а через него дальше наверх. Правду! — Он остановился, переводя дыхание. — Я уезжаю по собственной воле. И я, и она. Уже три поколения с нашей нацией — с лучшими, черт возьми, из тех, кто приезжает в Америку, — в Штатах обращаются как с собаками. Мой отец участвовал в Первой мировой войне, я помогал осуществлению «большого взрыва». И вот два месяца назад, шестнадцатого июня, мы с Бетти надумали купить дом в Беверли-Хиллз. Вы знаете Беверли-Хиллз в Лос-Анджелесе?

— Да.

— Нам отказали. Отказали из-за того, что мы — китайцы. Этот сукин сын вышел и так и сказал: «Я всяким поганым китайцам дома не продаю». Это было не в первый раз, черт побери, но для меня стало последней каплей. Сукин сын сказал так при Бетти, и это был финиш. Во мне все просто перевернулось! — Губы Юя искривились от гнева. — Вы представляете себе, каким надо быть тупым ублюдком? Я лучший в своей области, а эта деревенщина с тупой харей говорит мне: «Я китайцам дома не продаю». — Он крутанул в руках ракетку. — Вы им скажете?

— Вы хотите, чтобы я передал эту информацию тайно или публично? Если нужно, я могу передать сказанное вами слово в слово.

— Тайно — ЦРУ, но не раньше шести часов вечера следующего понедельника. О'кей? А потом, через месяц, после нашей встречи в Кантоне, публично. О'кей, мистер Данросс?

— Хорошо. Вы можете назвать имя продавца дома, дату, какие-нибудь другие подробности?

Юй вынул листок бумаги, на котором что-то было напечатано на машинке.

Данросс взглянул на него.

— Благодарю вас. — Там было два имени, адреса и телефоны в Беверли-Хиллз. — И там и там причина для отказа одна?

— Да.

— Я займусь этим, доктор Юй.

— Вы считаете, это мелочно, да?

— Нет, я совсем так не считаю. Мне тоже неприятно, что подобное произошло и происходит повсеместно — с самыми разными людьми. Это очень печально. — Данросс помолчал. — Такое происходит в Китае, Японии, здесь — по всему миру. Китайцы, японцы, вьетнамцы, люди самых разных национальностей иногда проявляют такую же фанатичность и нетерпимость, доктор Юй. В большинстве случаев даже более откровенную. Разве нас всех не называют гуйлао?

— Но в Америке — американцы с американцами — не должны так обращаться. Вот что меня так достало.

— Думаете, когда попадете в Китай, у вас будет свобода передвижений?

— Нет, не думаю. Но мне наплевать. Это мой свободный выбор. Меня не соблазняли денежными посулами и не шантажировали. Я просто еду.

— А что же НАСА? Меня удивляет, почему они допускают, чтобы случался такой вздор?

— О, нам предлагали прекрасный дом, но не там, где мы хотели. Бетти хотела этот чертов дом, и у нас были деньги и положение, чтобы заплатить за него, но нас туда не пустили. И не только тот сукин сын, но и те, кто живет там по соседству. — Юй убрал с глаз прядь волос. — Мы им не нужны, поэтому я еду туда, где я нужен. Что вы скажете, если у Китая будет собственное оружие для ответного ядерного удара? Как у французов, а? Что вы об этом думаете?

— От одной мысли, что у кого-то есть ракеты с атомным или водородным зарядом, меня переполняет ужас.

— Это же просто современное оружие, мистер Данросс, всего лишь современное оружие.

— Господи боже мой! — в ужасе проговорил Джонджон. Хэвегилл тоже был потрясен.

— Доктор Джозеф Юй на самом деле ученый мирового класса, Иэн?

— Абсолютно точно. Я звонил приятелю в Вашингтон. Таких специалистов по ракетам и ракетному топливу в мире всего двое или трое. — Дело было после ланча. Данросс только что поведал им, что выяснил утром. — Верно также и то, что ни одна душа не знает о его намерении пересечь границу, даже об отъезде с Гавайев, где он проводил отпуск. По его словам, он уехал, ничуть не скрываясь.

— Господи, — снова произнес Джонджон. — Если у Китая появятся такие эксперты, как он... — Он вертел в руках нож для разрезания бумаги, лежавший на столе Хэвегилла. — Иэн, а ты не задумывался о том, чтобы сказать Роджеру Кроссу или Роузмонту и предотвратить отъезд Юя?

— Конечно задумывался, но я этого сделать не могу. Не могу, и все тут.

— Конечно Иэн не может! А ты не задумывался о том, что поставлено на карту? — Хэвегилл яростно ткнул большим пальцем в сторону окна. С четырнадцатого этажа было видно, как внизу нетерпеливая, озлобленная толпа людей пытается проникнуть в банк и линия полицейского кордона уже редеет. — Давай не будем обманывать себя: наши вкладчики в панике, и скоро мы уже будем выскребать последнее. Наличности в лучшем случае хватит, чтобы продержаться сегодня. Не знаю, останется ли на выплаты государственным служащим. Слава богу, завтра суббота! Если, по словам Иэна, есть шанс получить деньги Китая, как он может рисковать, выдав такой секрет? Иэн, ты слышал, что «Хо-Пак» закрылся?

— Нет. Я как уехал от Типтопа, так и ношусь по делам словно угорелый.

— «Цзин просперити» тоже закрылся, «Фар Ист энд Индия» вот-вот рухнет. В «Блэкс» перебиваются своими резервами и, подобно нам, молятся, чтобы продержаться следующие полчаса до закрытия. — Он подвинул телефон через свой девственно чистый стол. — Иэн, позвони, пожалуйста, Типтопу. Сейчас как раз половина третьего.

Лицо Данросса оставалось таким же бесстрастным, а голос ровным.

— Прежде нужно уладить ещё пару вопросов, Пол. Что насчет импорта тория? — Он рассказал, что связался с Фотографом Энгом, который тут же с удовольствием дал твердый заказ на любое доступное количество этого редкого элемента. — Вы предоставите валюту?

— Да, при условии, что торговля этим товаром не запрещена.

— Мне нужно письменное подтверждение.

— Ты его получишь сегодня вечером до закрытия. Пожалуйста, позвони ему сейчас.

— Через десять минут. Надо соблюдать приличия. Вы не будете возражать, если у вас в здании будет постоянно находиться представитель Банка Китая?

— Нет. Я уверен, что они никогда не пустят никого из наших в свое здание, но это неважно. — Хэвегилл снова посмотрел на часы, потом на Джонджона. — За этим парнем нужно будет следить, и придется кое-что пересмотреть в правилах безопасности, верно?

— Да, но это не проблема, Пол, — кивнул Джонджон. — Было бы просто отлично, если бы им оказался сам Типтоп. Иэн, ты считаешь, шанс есть?

— Не знаю. Ну а что насчет товаров для Юя?

— Мы не можем финансировать контрабанду, — отрезал Хэвегилл. — Тебе придется рассчитывать на свои силы.

— Разве кто-нибудь упоминал о контрабанде?

— Нет, конечно. Тогда скажу так: мы должны будем выяснить, что за товары намерен ввозить Юй, когда тебя попросят помочь с импортом и если это действительно произойдет.

— Послушай, Пол, ты же прекрасно понимаешь: это часть сделки — если она состоится. Зачем ещё им нужно было знакомить меня с ним?

— Почему бы тебе не выложить все об этом, Иэн? — вмешался Джонджон. — Мы приложим все усилия, чтобы помочь тебе, когда придет время. Ты ведь сказал Юю то же самое — что подождешь и посмотришь, но ведь никаких конкретных обещаний не прозвучало, верно?

— Но вы согласны во всем помогать мне?

— Да, по этому вопросу и по торию.

— Ну а как насчет моего займа?

— Я не имею права предоставлять его, Иэн, — произнес Пол Хэвегилл. — Мы уже все обговорили.

— Тогда созови прямо сейчас совет директоров.

— Я подумаю. Может, посмотрим, как все складывается, а? — Пол Хэвегилл нажал на клавишу и сказал в небольшой микрофон: — Пожалуйста, фондовую биржу.

Через мгновение из микрофона послышался голос. На его фоне было слышно, что там творится что-то невообразимое.

— Да, мистер Хэвегилл?

— Чарльз, какие последние новости?

— Весь рынок упал на двадцать восемь пунктов. — Оба банкира побледнели. У Данросса на лбу запульсировала маленькая жилка. — И похоже, начинается паника. Акции вашего банка упали на семь пунктов, акции «Струанз» — до одиннадцати пятидесяти...

— Господи! — пробормотал Джонджон.

— ...акции «Ротвелл-Горнт» упали на семь пунктов, «Гонконг пауэр» — на пять, «Эйшн лэнд» — на одиннадцать... Все падает. Активы всех банков идут вниз. Акции «Хо-Пак» заморожены на отметке двенадцать долларов, но, когда их разморозят, они упадут до одного. «Фар Ист энд Индия» выплачивает каждому клиенту не больше одной тысячи.

Хэвегилл занервничал ещё больше. «Фар Ист» был одним из крупнейших банков в колонии.