Утеха падали - Дэн Симмонс

— Способность, — поправила Натали, — она называет это «наша Способность», и я даже различаю заглавную букву "О, когда она произносит это. — Она испуганно оглянулась. — Сол, надо вернуться и провести суточный карантин, как мы и планировали. Ты должен расспросить меня обо всем и убедиться... что я помню.

Сол слабо рассмеялся.

— Хорошо, мы включим энцефалограф, пока ты будешь спать — а ты будешь спать, но задавать тебе вопросы нет никакой необходимости. Твой маленький монолог здесь, в машине, вполне убеждает меня в том, что ты именно та, кем была всегда... то есть очень отважная и красивая девушка. Пересаживайся на мое место, а я сяду за руль.

Пока они ехали к мотелю, Натали думала о своем отце — вспоминала тихие вечера в лаборатории или за обедом с ним; вспоминала, как однажды она раскроила колено ржавой железякой за домом Тома Пайпера и прибежала домой, а отец, бросив машинку для стрижки газонов, кинулся ей навстречу, с ужасом глядя на ногу и пропитанный кровью носок. Но она не плакала, и он, подняв ее на руки и неся в дом, все время повторял: «моя отважная девочка, моя отважная девочка».

И она становилась отважной. Натали закрыла глаза. Она стала отважной.

— Это начало, — произнес Сол. — Несомненное начало их конца.

Не открывая глаз и чувствуя, как успокаивается ее сердцебиение, Натали задремала, продолжая думать об отце.

Глава 21

Мелани

При свете дня поверить в то, что со мной связывалась Нина, оказалось труднее. Моей первой реакцией были тревога и чувство незащищенности, вызванные тем, что я обнаружена. Но эти ощущения скоро прошли, сменившись уверенностью и возрожденной энергией. Кого бы ни представляла эта девица, она заставила меня снова думать о будущем.

В среду, кажется, это было 5 мая, негритянка не пришла, поэтому я предприняла самостоятельные действия. Доктор Хартман обошел больницы под предлогом поисков места, куда я могла быть госпитализирована, на самом же деле он проверял, не находятся ли там больные, похожие на Нину. Помня о моем пребывании в больнице Филадельфии, доктор Хартман не обращался к медицинскому персоналу или администраторам, а под видом проверки больничного оборудования сам работал с компьютерами, медицинскими картами и историями болезней в хирургических отделениях.

Поиски продолжались до пятницы, и за это время никаких сведений ни о Нине, ни о негритянке не по ступало. К выходным доктор Хартман обошел все больницы, дома престарелых и медицинские центры, оборудованные для длительного содержания больных. Он также заглянул в окружной морг, где его заверили, что тело мисс Дрейтон было выдано и кремировано наследниками, — но это лишь подтверждало возможность того, что она жива... или что ее тело похищено... потому что когда я бегло прошлась по сознаниям служителей морга, я обнаружила одного — глуповатого человека среднего возраста по фамилии Тоуб, с безошибочными признаками того, что его использовали, о чем после ему велено было забыть.

Калли начал обходить чарлстонские кладбища в поисках могилы годичной давности, в которой могло бы находиться тело Нины. Семья Нины происходила из Бостона, поэтому, когда обследование чарлстонских кладбищ ничего не дало, я отправила Нэнси на север — мне не хотелось, чтобы Калли покидал дом на столь долгое время, — и она отыскала семейную усыпальницу в пятницу после полуночи с заступом и ломом, купленными в Кембридже, и произвела тщательные расследования. Хокинсов было в изобилии — всего одиннадцать штук, из них девять взрослых, но все они выглядели так, будто пролежали здесь уже по меньшей мере полстолетия. Глазами мисс Сьюэлл я осмотрела проломленный череп, принадлежавший, очевидно, Нининому отцу, — я разглядела золотые зубы, по поводу которых он любил шутить, и в сотый раз задумалась: неужто это Нина толкнула его под колеса троллейбуса в 1921 году за то, что он не позволил ей купить синий автомобиль, на который она в то лето положила глаз.

Обнаруженные в ту ночь Хокинсы представляли собой кости, прах и давно сгнившие останки похоронных убранств, и все же, чтобы быть абсолютно уверенной, я заставила мисс Сьюэлл вскрыть все черепа и заглянуть внутрь. Кроме серой пыли и насекомых, там мы ничего не обнаружили. Нина в склепе не пряталась.

Какими бы бесплодными ни были эти поиски, я радовалась тому, что размышляю вполне здраво. Долгие месяцы болезни расслабили меня, притупили обычную остроту восприятия, но теперь я чувствовала возвращение былой интеллектуальной мощи.

Мне следовало догадаться, что Нина не захочет быть похороненной вместе со своей семьей. Она не любила своих родителей и ненавидела единственную сестру, которая умерла в юности. Нет, если Нина действительно мертва, ее, скорее, можно найти в каком-нибудь недавно купленном особняке, может быть, даже здесь, в Чарлстоне, возлежащей на роскошных носилках, прелестно одетой и каждый день заново подкрашенной в окружении целого некрополя прислужников у мертвых. Признаюсь, я заставила сестру Олдсмит надеть лучшее шелковое платье и отправила ее завтракать в «Мансарду» — но никаких признаков Нининого присутствия там тоже не оказалось, ведь хотя чувство юмора у нее было таким же изящным, как у меня, она была не настолько глупа, чтобы вернуться туда.

Мне бы не хотелось, чтобы складывалось впечатление, будто моя неделя была целиком занята бесплодными поисками, возможно, несуществовавшей Нины.

Я предпринимала и чисто практические меры предосторожности. Говард улетел в среду во Францию и начал подготавливать мой будущий переезд туда, ферма находилась в том же состоянии, в каком я оставила ее восемнадцать лет назад. В сейфе в Тулоне хранился мой французский паспорт, положенный туда мистером Торном лишь тремя годами раньше.

То, что я могла воспринимать впечатления Говарда, находящегося на расстоянии более двух тысяч миль, свидетельствовало о моей несоизмеримо возросшей Способности. Раньше на такие далекие расстояния я отправляла только идеально обработанных пешек, таких как мистер Торн, и то они действовали по заранее запрограммированному плану, который не нуждался в моем непосредственном руководстве.

Разглядывая глазами Говарда поросшие лесом холмы Южной Франции, сады и рыжие прямоугольники крыш в долине, неподалеку от моей фермы, я недоумевала, почему отъезд из Америки казался мне таким сложным.

Он вернулся в субботу вечером. Все было готово к тому, чтобы Говард, Нэнси, Джастин и мать Нэнси — инвалид в течение часа могли покинуть страну. Калли и остальные должны были выехать позднее, в том случае если не возникнет необходимости прикрытия. Я не собиралась лишаться своего личного медицинского персонала, но если бы дело дошло до этого, во Франции тоже имелись превосходные врачи и сестры.