Горицвет - Яна Долевская

— Ы-ы, ну можно я посижу, — снова законючила Прося, — я вить ы-ы-ы, маленько, совсем чуток, ы-ы-ы.

Терпеть это дольше не было сил. Жекки остановилась. Само собой, несчастное дитя рассчитывало именно на такой эффект.

— Хорошо, посидим пять минут, — сказала Жекки, осторожно высвободив плечо из перевязи и опустив свою ношу в придорожную сухую траву. Взглянув на ребенка, Жекки убедилась, что он мирно спит.

— Угу.

Прося немедленно уселась на травянистой кочке, распутала шнурки истоптанных ботинок, которыми очень гордилась, потому как городская обувка имелась мало еще у кого из деревенских ребят, и принялась усердно растирать свои непропорционально дилнные ступни, обутые в порванные на носках и пятках коричневые чулки. Затем она вытащила откуда-то из-под передника увестстое яблоко и сочно хрумкнув, откусила преогромный кусок. Жекки посмотрела на нее не без зависти. Только сейчас она почувствовала характерное посасывание в желудке. И как только она не догадалась прихватить из дома хотя бы несколько яблок, Прося — то вот догадалась. Но о том, чтобы попросить у девчонки яблока не могло быть и речи. Если, конечно, сама Прося не соблаговолит угостить барыню, придется молча глотать слюнки. Но Прося и не думала никого угощать. Смолотив одно яблоко, она начала грызть второе, блаженно зажмурилась и вытянулась в траве.

— Ну довольно, — сказала Жекки, вставая и снова с осторожностью переметнув через плечо перевязь с ребенком.

— Давайте посидим еще, хоть маленько, — заскулила Прося. При этом она не сдвинулась с места.

— Если ты сейчас же не поднимешься, то пеняй на себя, — прикрикнула Жекки.

— Я ить ослабши, — снова заныло дитя, — ноженьки так и гудят.

— Вставай, кому говорят, — опять вскинулась Жекки, нисколько не стесняясь своей грубости.

Церемониться было некогда. Ее мозг методично, как заведенные часы, отсчитывал каждую секунду. «Сколько я уже с ней потеряла, — мелькало в голове, — сколько еще потеряю». А Прося не собиралась сдаваться.

— Ы-ы-ы, — затянула она, впрочем слегка приподнявшись. — Я ить и не обулась даже.

— Так обувайся, чертова клуша. Жду одну минуту — и ухожу.

— Ых-хы-ы-ы.

Прося начала с чрезвычайной тщательностью благоговейно зашнуровывать ботинки. Жекки боялась дольше смотреть на нее, боялась, что раздражение медлительностью девчонки окончательно выведет ее из себя и, что не сдержавшись, она просто прибъет ее. Вместо этого Жекки оглянулась по сторонам. Мутная мгла, стелившаяся над полями, сливалась с пепельно алеющей вышиной. Сзади, где виднелся крутой поворот проселка и зубчатый выступ елового леса, яростно багровело и выло близкое пламя. Ветер затихнув на какое-то время, снова загудел, сгибая высокие макушки деревьев и раскрывая в освободившихся небесных просветах грозно пылающий, пурпурный свод. Подхваченные ветром, огневые вихри поминутно взметались над стонущей чащей. Хуже всего было то, что они разрастались и двигались вперед с неимоверной скоростью, захватывая все новые и новые участки пространства.

— Вставай же, — как ни тяжело ей было наклониться, Жекки заставила себя это сделать и изо всей силы дернула девчонку за шиворот. — И бегом, бегом, — закричала она, чуть ли не волоком потащив за собой Просю.

Та привычно захлюпала носом, однако, мало-помалу начала перебирать ногами. Жекки тянула ее за собой. Они побежали, побежали так быстро, как только могла позволить себе женщина, обременнная двумя детьми. От усилившихся толчков младенец за спиной Жекки очнулся и принялся довольно пронзительно плакать. Останавливаться из-за него Жекки уже не могла. Она чувствовала воющий позади убийственный пламень. Чувствовала обвевающий ее огненный жар и бежала, выбиваясь из сил, задыхаясь, таща за собой упирающуюся девчонку. Наконец, мутная дымная пелена над полями закончилась. Дорога завернула в лес, жаркое дыхание, следующее по пятам, слегка отступило. У Жекки снова появилась надежда. Безудержное желание спастись не смотря ни на что — Жекки не понимала, как могло возникнуть такое яростное непреодолимое желание у нее, столь недавно совершенно осознанно желавшей себе смерти. Но оно возникло, и Жекки всецело подчинилась ему, как до этого подчинялась поманившей ее смертельной апатии. Ужас возможной смерти с необыкновенной ясностью представился ей, и она уже не могла совладать с этой непостижимой звериной тоской. С ней ничего нельзя было сделать, можно было только бежать, бежать, не глядя, не разбирая дороги, спотыкаясь, оседая под тяжестью, висевшей у нее за спиной, тащя костлявую руку девчонки, прерывая дыхание, ощущая спинным хребтом воющий багровый поток, бежать и не останавливаться. Лишь бы не останавливаться, ни в коем случае. Ни за что.

Но сколь бы жадными ни были ее усилия, она не могла совершить невозможное и обогнать ураганный ветер. Он все таки опережал. Жекки поняла это, почувствовав, как внезапно изменился окрас мелькающих по сторонам деревьев — они стали иссиня-черными на алом мятущемся фоне. Завывающие порывы тоже наполнились новым звучанием. Кроме воздуха они уже несли в себе более весомый поток материи — огонь, отчего их гул отяжелел и напрягся.

Как только сразу несколько близко стоявших друг к другу елей, мимо которых бежали Жекки и спотыкающаяся Прося, затрещали сухим рассыпчатым треском, и по ним, точно по пороховым дорожкам, пробежали огненные ручейки, Жекки поняла, что бежать больше некуда. Хотя она продолжала бежать, несмотря на новые слепяшие вспышки, загорающиеся со всех сторон, и даже не прерывала окриками истошных воплей испуганной Проси, рассудок подсказывал ей, что выбраться с этой лесной дороги на открытое место им уже не дано. Извергающий гигантское пламя багровый мрак настиг и разверзя у них под ногами. Он монотонно взвыл, сомкнув ровно пылающий бордовый полог. Невыносимые жалящие вихри то тут, то там оскливали кровавые зубы, истово стараясь вцепиться ими в беспомощную человеческую плоть. И не было никаких сил удержать этот рвущийся смертоносный жар, это голодное все пожирающее пламя.

Жекки еле плелась, заслоняя лицо одной рукой, а второй продолжая тянуть за собой слезно орущую Просю. Мысленно Жекки уже отсчитывала последние мгновенья. Скоро все должно было кончиться.

LIII

Новое отдаленное звучание, проникавшее сквозь рев и треск пламени, не сразу донеслось до нее. Но вот что-то вдруг резко надломилось в окрестном воздухе, и однообразный гул пожара внезапно прервался отчетливо громким механическим шумом. Жекки остановилась, боясь принять этот звук за реальность. «Может, я в самом деле схожу с ума?» — подумалось ей. И она даже не успела разубедить себя, как из мрака, охваченного слепящим жаром, ей навстречу вылетел вполне реальный автомибиль. В черной полировке его кузова метались огененные отсветы. Грозно сотрясая воздух оглушающим рокотом, он проскочил саженей на десять вперед, и чуть притихнув, резко остановился. Жекки не надо было подгонять. Как одержимая, со всех ног она бросилась к нему, закрываясь от палящего жара рукой, и кое-как волоча Просю.