Высокие блондинки - Жан Эшноз

— Надеюсь, ты сказала им, что искупила свою вину, — воскликнул Бельяр. — Тебе абсолютно не в чем себя упрекнуть. И разыскивать тебя незачем.

Конечно, она им это сказала. Но Гопал ответил:

— А что нам мешает, к примеру, поинтересоваться вашим недолгим пребыванием в Австралии?

Не совладав с собой, Глория спросила внезапно охрипшим голосом, что он имеет в виду. («Ну ты даешь!» — иронически заметил Бельяр.)

— Ничего особенного, — с улыбкой ответил Гопал. — Просто о вас ходят всякие слухи, вот и все. Да-да, о вас говорят разное, и можно поощрить эти толки, а можно и не дать им ходу. Вы нам еще пригодитесь.

— Что вы имеете в виду? — повторила Глория. — Что вы хотите этим сказать? («Ну вот, час от часу не легче!» — отметил Бельяр.)

— Увидим, — сказал ей Гопал. — Я уверен, что мы с вами еще встретимся.

Вот такие дела.

Бельяр поразмыслил с минуту.

— Австралия — это блеф! — заявил он, пожимая плечами. — Никто не может знать, что там произошло. Я вот знаю, потому что я там был. А больше никто. Они ничего не могут тебе предъявить.

Он ловко прочистил ногтем щель между двумя самыми желтыми зубами и мельком взглянул на свою добычу.

— Конечно, и на этих людишек можно найти управу, — продолжал он. — Хочешь, избавимся от них? Ты же знаешь, мы всегда можем это сделать. Обычный способ: кувырк с высоты — и ваших нет!

— Не хочу, — ответила Глория, — к тому же это бесполезно. Их слишком много, и, боюсь, они все объединились против меня.

Да, похоже было, что «они» и впрямь объединились. Слуги один за другим целый день шныряли по ее жилищу под всевозможными предлогами: якобы полить цветы, то прибрать в комнате, то подать чай и утренние газеты, то подать вечерние газеты и снова чай, то сменить белье и полотенца, то включить на ночь антикомариную спираль. И в каждом бое вполне можно было заподозрить потенциального информатора, работающего на Гопала при посредничестве управляющего.

Следующие дни прошли не слишком весело: Глория теперь разговаривала только с Бельяром, не доверяя больше никому в отеле; она заподозрила в шпионаже библиотекаршу и даже мужа госпитализированной. Все было так же, как во время бессонницы на прошлой неделе: Глория сидела взаперти, не впуская к себе слуг и выходя к обеду только после того, как все другие постояльцы впадали в общую послеобеденную спячку.

Однако выяснилось, что спали-то не все. Однажды днем, около трех часов, выходя из ресторана, Глория приметила в соседнем зале, у стойки бара, Гопала и управляющего. Мужчины явно были поглощены серьезным разговором. Глория съежилась и попыталась незаметно проскользнуть к выходу, держась как можно дальше от них. Но если Гопал и был слеп, как крот, то управляющий видел все. Метнув на нее короткий взгляд, он нагнулся к врачу и что-то шепнул; тот резко обернулся к молодой женщине.

— Какой очаровательный сюрприз! — воскликнул он. — Выпьете с нами чего-нибудь освежающего?!

Однако в речах его ничего освежающего не было.

— Я как раз собирался повидать вас, — сказал он. — Так что не отказывайтесь. Мне нужно передать вам одну вещь, я хочу послать ее родственнику в Бомбей.

Здешняя почта, знаете ли, смахивает на вашу итальянскую: я больше доверяю частному лицу — личному, так сказать, курьеру. Вы не против взять на себя эту миссию? Все дорожные расходы я, конечно, оплачу.

— Могу себе представить, что это такое, — усмехнулась Глория.

— Думаю, что можете, — сказал Гопал. — Но думаю также, что вы согласитесь.

— И не надейтесь! — отрезала Глория.

— Напрасно вы мне не верите, — благодушно продолжал Гопал. — Вас это совершенно ни к чему не обязывает, и, кроме того, вы, разумеется, получите щедрое вознаграждение. Вы не должны мне отказывать, — повторил он. — Тем более что, согласно моим сведениям, вам было бы очень полезно исчезнуть отсюда на несколько дней.

Глория резко встала.

— На что вы намекаете? — спросила она.

— О, я знаю, что говорю, — ответил Гопал, — и, поверьте, говорю искренне.

— Дайте мне подумать, — сказала Глория.

— Ну конечно, подумайте, — согласился Гопал. — Поразмыслите хорошенько. Даже если это бесполезно, то уж, во всяком случае, не вредно.

Вернувшись к себе, Глория посовещалась с Бельяром.

— Этого можно было ожидать, — сказал карлик. — Ну-с, что будем делать?

— Решай сам, — ответила она. — Ты у нас самый умный, ты и говори.

— И скажу: пожалуй, лучше согласиться. Съездим, проветримся немного. А потом, что нам терять, коли уж мы попали в такой переплет?

— Не знаю, — сказала Глория. — Как хочешь.

— Пожалуй, лучше нам свалить отсюда, — решил Бельяр. — Да и в Бомбее будет безопаснее. В большом городе легче затеряться, там нас оставят в покое. Впрочем, я-то еще не был в Бомбее — как там, хорошо?

Глория ответила не сразу. Присев на кровать и положив ногу на ногу, она небрежно листала «Бхагават-Гиту», мирно соседствовавшую на ее ночном столике с Библией.

— Где же ты был? — спросила она наконец.

— Что значит «где»? — удивился Бельяр. — Когда именно?

— Где ты был, когда я была в Бомбее? Ты и правда задержался в Сиднее?

— Не нервируй меня своими расспросами, — отрезал Бельяр. — Ты же знаешь, мы не обсуждаем эту тему. Я все-таки имею право на личную жизнь, не так ли? Лучше иди и скажи ему, что ты согласна.

Глория вернулась в бар.

— Я не сомневался в вашем согласии, — сказал Гопал. — Ну и прекрасно. Отъезд завтра утром.

— Так скоро?

— Поверьте мне, это в ваших же интересах, — ответил Гопал.

19

Каким бы беспринципным, двуличным и продажным ни был доктор Гопал — а он, без сомнения, именно таким и был, — в этот раз, по крайней мере, он не солгал. На следующий день после обеда взятый напрокат пурпурный лимузин «амбассадор» — роскошный, но без кондиционера — плавно катил по улице Кенотафа в направлении «Космополитен-клуба».

Улица Кенотафа, неширокая, тихая — правда, довольно пыльная, — застроена жилыми домами; собственно, это даже и не улица, а скорее аллея с подстриженными кустами, над которыми раскинулись пышные высокие акации. Через каждые сто метров сквозь листву мелькают монументальные белые виллы с плоскими крышами, увенчанными спутниковыми антеннами, с табличкой на воротах «Осторожно! Злая собака!», хотя никаких собак там и в помине нет. Зато есть будка охранника, где дремлет человек в расстегнутой до пупа форме цвета хаки, военного образца ремне при заломленном берете и бэдже на груди. Эти виллы, утонувшие в садах за крепкими стенами и все как одна трехэтажные, не выше, щедро украшены уступчатыми террасами, башенками, балкончиками, навесами и защищены от солнца гардинами, тентами, тростниковыми шторами и складными решетчатыми ставнями современного дизайна.

Обитателей этих роскошных жилищ можно увидеть крайне редко. Лишь иногда промелькнут вдали силуэты в светлых пижамах — торопливо перебегут улицу и скроются в воротах напротив. Это, без сомнения, челядь. Или же в одном из патио, за решетками, оплетенными ползучей зеленью, какой-нибудь усатый старик, лысый и подслеповатый, в одиночестве сидит на качелях, чуть заметно раскачиваясь взад-вперед. Но стоит вам посмотреть на него, как он устремит на вас пристальный взгляд, и вам придется отвернуться. Температура в тени достигает тридцати пяти градусов. Вокруг царят покой и безмолвие. Яростно палящее солнце скрадывает очертания и выжигает краски, делая вещи совсем плоскими. В общем, одно слово — воскресенье.

В этом блеклом раскаленном мире «амбассадор» был сейчас единственным блестящим предметом. Он медленно двигался по улице, почти никого не встречая на своем пути. Вот проехал велосипедист с бидоном, слишком большим для его хилого багажника; однако пять минут спустя другой велосипедист провез два таких же огромных бидона. Три женщины, явно из небогатых кварталов, связывали охапки сухих казуариновых веток. Между небом и землей порхали бабочки, резвились попугайчики, проносились, как эскадрильи, стайки дроздов. Парочка крыс, собравшихся перебежать шоссе, боязливо вертела головами налево-направо.

Над «амбассадором» кружили два орла; они отражались в его блестящей крыше, под которой трое пассажиров размышляли, каждый на свой манер, о разных вещах, таких, как секс, например, или деньги. Мужчина-европеец на заднем сиденье, одетый, по своему обыкновению, в мятый соломенно-желтый костюм, думал о них как-то вяло и бессистемно. Сидевшая рядом с ним женщина в комплекте из светлого хлопка, купленном два дня назад во французском магазине тропической одежды, скорее мечтала, нежели осмысливала их. Только местный шофер в парусиновых брюках и рубашке с грязным воротом задавался вполне конкретными вопросами по поводу прелестей означенной дамы и доходов означенного господина.