Прикосновение полуночи - Лорел Гамильтон

– Зачем ты противишься тому, чего сам хочешь? – спросил голос моими губами.

– Ты не можешь быть чашей. Ты не можешь быть Богиней, она давно нас покинула!

– Если я не настоящая, то ты меня не поцелуешь.

– Ты не можешь быть настоящей!

– Ты всегда был моим Фомой Неверующим, Мистраль. Поцелуй меня, поцелуй и узнай истину. Что есть явь – твои сомнения или я?

Ветер сжал нас так плотно, что стало трудно дышать.

– Поцелуй меня! – Голос вырвался из моих губ и эхом отдался в ветре, в одуряющем запахе цветов.

Его губы коснулись моих, и как только это случилось, он перестал сопротивляться. Он весь отдался поцелую – губы, рот, руки, тело. Ветер вновь стал просто ветром, но Мистраль этого не заметил. Он поднял меня сильными руками, прижимая к себе. Одной рукой он сжал меня с почти сокрушающей силой, вырвавшей стон из моих губ. Видимо, этот звук его подстегнул. Прежде поцелуй был глубоким, но еще нежным; теперь он впился в меня, будто хотел просочиться внутрь моего тела сквозь отверстие моих губ. Он пустил в ход зубы, прикусывая мне нижнюю губу, пока я не вскрикнула.

Аромат цветов исчез, и ветер пах озоном. Каждый волосок у меня на теле встал дыбом. Мистраль бросился наземь, я оказалась под ним. Не знаю, сделал он это, чтобы защитить меня или чтобы прижаться ко мне напряженным телом, – но в следующий миг с ясного неба прямо в сухое дерево ударил ослепительно белый зигзаг молнии.

Разряд за разрядом ударяли в дерево, и с каждым ударом осыпалась мертвая кора, а из-под нее выступала кора молодая, светлая.

Мистраль накрыл меня собой, защищая от молний, взрывавших землю вокруг дерева, сотрясавших ствол, пока с него не слетела вся мертвая ткань. И вот дерево стояло нагое, обновленное и живое. Сломанные, истрепанные ветви принялись удлиняться, наполняться соком, на концах ветвей набухли почки. У нас на глазах распускались бутоны, бело-розовые, нежные, и яблоневый аромат поплыл в воздухе. И еще раз напоследок прозвучал Ее голос:

– Иди же, мой Фома, и стряхни омертвелое с живых.

Мы оказались снова в коридоре, где Мистраль все так же стоял передо мной на коленях, и моя ладонь касалась его щеки, а моя раненая рука висела на перевязи.

Люди Мистраля толпились недалеко от нас, но Дойл и Баринтус не давали им подойти. Не думаю, что прошло много времени, но я разобрала слова Баринтуса:

– Принцесса вернула мне часть моей прежней силы одним прикосновением. Неужто вы отберете такой шанс у своего капитана потому только, что не уразумели, что происходит?

Мистраль улыбнулся мне, свирепо оскалив зубы. Глаза его казались слепыми от клубящейся в них грозы. Вдруг он вскочил на ноги и дернул меня на себя с такой силой, что потревожил мою больную руку. Я застонала.

Из глубины его груди вырвался звук, начавшийся едва ли не мурлыканьем, но переросший в низкое рычание отдаленного грома.

Он зарылся пальцами мне в волосы и зажал пряди в горсть, внезапно и крепко. Это было больно – острая несильная боль, на один короткий волосок от настоящей, пугающей боли.

Он пристально посмотрел мне в глаза; лицо его наполнилось диким, обнаженным вожделением, самодостаточным и первичным, словно свет и тьма. Той божественной искрой, что вонзилась в первичную тьму и породила жизнь. Эта сила была сейчас в ладонях Мистраля, в нажиме его тела, твердого и нетерпеливого даже в плену его кожаных одежд.

Я чувствовала его своим телом. Его напор, сила его рук бросали меня в дрожь. Мистраль крепче потянул за волосы, вынуждая меня сопротивляться естественной реакции тела – или же причинить себе настоящую боль. Мое тело хотело освободиться от захвата, но он давал мне выбор: справиться с собой – или сделать себе больно. Он знал, как нужно играть в эту игру. Хорошо знал.

Чувствовать себя пойманной, беспомощной перед его силой, его вожделением и желаниями собственного тела – было почти слишком. Я зажмурила глаза от усилия, пытаясь не бороться с его жестким захватом.

Он прошептал мне в лицо, и я никак не могла сосредоточиться и сфокусировать взгляд на его глазах:

– Хочешь оседлать грозу? – Его дыхание обжигало мне кожу.

Его голос не обещал нежности, не обещал уступок. Я знала тот род секса, который он предлагал, и от одной мысли все у меня напряглось, а из горла вырвался стон.

– Да, – прошептала я, – да.

Раскат грома прокатился по коридору, отдаваясь эхом от каменных стен. Звук словно срезонировал в моем теле, будто я стала камертоном, лежащим на краю огромного металлического кубка, и в рыке Мистраля послышался отзвук этого грома.

– Хорошо, – сказал он и швырнул меня на колени.

Глава 8

Одна рука Мистраля вцепилась мне в волосы, удерживая на коленях; другой он сдирал с себя одежду. От одного этого зрелища мое тело выдало такую реакцию, что я упала бы на четвереньки, если б он меня не удержал. Мои любовники не подпускали мои губы к себе, потому что от такого не беременеют. Это никого из них не сделает королем, и они не собирались терять семя на непроизводительные части моего тела. Я предлагала им такое как часть предварительной игры, но в большинстве случаев они отказывались даже от этого из боязни потерять шанс. Мне оставалось только тосковать по этому ощущению.

Мистраль не заботился ни о шансе стать королем, ни о моей беременности. Он просто хотел меня, бездумно, без расчетов, весь во власти собственного долго сдерживаемого желания. Я почти полюбила его за то, что он думал первым делом об удовольствии, а не о политике... ну, немножко даже полюбила.

Моя кожа понемногу начала светиться. Легкий танец этой магии стал просачиваться по его руке, в его тело. Нежное белое свечение начало разгораться у него под кожей, как будто свет откуда-то из-за горизонта. Не яркое сияние, как у меня, но что-то менее громкое, менее уверенное в себе, и я подумала, всегда ли он светился так робко? Но тут голова его запрокинулась, спина выгнулась, а кожа брызнула светом. Холодный белый огонь вспыхнул в нем, будто магний, и на миг я просто ослепла.

Если б я не прикасалась к нему, не чувствовала успокаивающую боль от его хватки на волосах, я бы поверила, что он весь превратился в свет, в силу, в магию, и никакой твердой материи от него не осталось, но прикосновение было столь плотным, что дышать было трудно. Я начала сопротивляться его захвату, мое тело пыталось добыть воздуха.

Тогда я толкнула его, и рука у меня на макушке поддалась, разжалась. Набрав достаточно воздуха, я лизнула его, и он весь вздрогнул.

На фоне сияния возникло его тело – четко прорисованный контур, выступающий из невыносимой яркости. Волосы выбились из-под кожаной ленты и упали вокруг него водопадом белого света. Все его тело словно звенело силой и светом. Он вздрогнул и изогнулся надо мной, посмотрел на меня широко открытыми, безумными, бешеными глазами.