Ойме - Алёна Моденская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Встав поудобнее, Лёка подняла берёзовый обруч так, чтобы луна оказалась в центре. Ничего не происходило. Попробовала сосредоточиться, думая о Русалине. Ничего. Минут десять так стояла, и всё, что увидела, — это странный круглый глаз с оранжевой луной вместо зрачка.
Ерунда всё это. Лёка закрыла окно и поставила венок на подоконник. У неё завтра рабочий день или нет? С этими внеплановыми вызовами всё смешалось.
Пришло сообщение от мамы — они с папой останутся ночевать у бабушки. Отлично, не придётся про берёзовый венок объяснять. Мандалу в прихожей они даже не заметили. Совсем заработались. Им бы отпуск на двоих в хорошем месте, где-нибудь в горах Алтая или на пляже.
На всякий случай включив будильник, Лёка легла спать.
Хорошо, что в ногах снова устроилась Груша, с ней как-то спокойнее. Ну не любила Лёка оставаться совсем одна.
И кто там орёт на улице? Люди же спят. Но за окном продолжали голосить возмущённые женщины. Такое ощущение, что они залезли прямо в палисадник и горлопанили под окнами дома.
Лёка поворочалась. Громкие дамы не уходили, продолжали истерично ругаться. Может, это какие-нибудь соседи снова парковку не поделили? Или кто-то хочет на палисадник заехать?
Лёка всё-таки села в кресле-кровати и, проморгавшись, нехотя поднялась. Отодвинула жалюзи, осторожно выглянула. За заборчиком стояла женщина в длинном платье. Нет, это блузка и юбка. Волосы чёрные, густые, забраны в причёску. А чего она без плаща? Как будто лето.
И тут Лёка заметила у женщины в ушах длинные сверкающие серьги. Вцепилась в подоконник. Женщина повернулась в профиль. Да это же Русалина.
Русалина махнула рукой, развернулась и пошла было прочь от дома, но её нагнала другая особа — с высоким начёсом, модным в советское время. И в туфлях на каблуке.
— А ну, стой! — гаркнула дама с начёсом. — Куда собралась?!
— Куда надо, — жёстко ответила Русалина.
А ведь они не одни — там ещё какая-то девица спряталась за деревом.
— И ты думаешь, тебе кто-то поверит? — нагло спросила та, что с начёсом. А голос-то дрогнул.
— Ещё как поверят! — И Русалина снова отвернулась, чтобы уйти.
— Какой-то цыганке? — вслед ей хохотнула модная особа.
— А ты что-то имеешь против цыган? — с вызовом спросила Русалина, останавливаясь. — Думаешь, я чем-то хуже тебя?
— А что, лучше? — дамочка манерно подбоченилась. — Да если бы не твой Женя, тебя бы давно взашей выгнали из города!
Так, этот спор пора заканчивать. Лёка быстро оделась выскочила в подъезд и, ориентируясь на голоса, побежала вниз по ступенькам. Когда вышла во двор, женщины уже удалились, теперь спорили где-то у старой церкви.
Лёка помчалась на звуки ругани. Странно, забора у бывшего ДК нет, да и само здание какое-то не такое — голые стены, окна выбиты, двери отсутствуют.
— Да ты просто шалашовка! — орала та, что с начёсом. Лицо у неё стало звериное, от крика брызгала слюна. — Вонючая подзаборная проститутка! Я всем расскажу!
— Вот-вот, — откуда-то раздался голос Русалины. — Только и можешь, что языком трепать да сплетни распускать. Доносчица.
— Я доносчица?! Я?! Да этот твой поп — просто урод! Антисоветчик и шпион! Да ему самое место на зоне!
— Враньё! — крикнула Русалина. — Ты просто хочешь выслужиться! Комсомолка, тоже мне. Я всем расскажу, что ты написала донос и всё выдумала!
И Русалина пошла мимо разваленной церкви. И тут откуда-то сбоку выскользнула тень, замахнулась и ударила Русалину сзади по голове. Цыганка коротко вскрикнула и упала верёд, взмахнув руками. Тень подбежала и ещё три раза размашисто ударила её по голове.
— Ты чего творишь? — испуганно прошептала дамочка с начёсом, прижимая ладони ко рту.
— Тебя спасаю, идиотка, — процедила вторая. Это та, что пряталась за деревом. Короткая стрижка, деловой костюм. Красный значок в лацкане. Так и стоит с камнем в руке. — Не понимаешь? Она сейчас пошла бы в НКВД и всё бы рассказала, как мы с тобой… ну, ясное дело.
— Да кто ей поверит? — просвистела модная.
— Ещё как поверят. Сейчас, знаешь, борьба с лжесвидетельством. Свобода совести и всё такое. А без доноса не выкарабкаешься. Путь наверх — он по головам. Парадокс. — Девица глянула на камень в руке и отбросила его. Потом присела на корточки и взяла лежащую на земле цыганку за руки. — Помогай, чего стоишь.
Вдвоём девицы потащили тело куда-то в развалины церкви. У Лёки ноги будто приросли к земле. Неимоверным усилием она заставила себя сделать несколько шагов. В проёме, где когда-то были двери, увидела, как девицы положили её прабабушку на пол.
И тут модная присела и стала что-то делать у головы Русалины.
— Ты чего это? — резко спросила вторая, оттирая ладонь.
— Вон серьги какие! Чего добру-то пропадать?
— Тогда я возьму кольцо. — И она тоже села на корточки.
Потом они с двух сторон, за руки и за ноги приподняли тело и кувырком скинули его в яму, зияющую на месте пола.
— А её там не найдут? — спросила та, что с начёсом, отдуваясь.
— А мы присыплем.
Вокруг были навалены кучи земли, камней и строительного мусора. Две девицы стали закидывать ими убитую.
— Ладно, пошли, — спустя минут десять сказала та, что со значком. — Даже если найдут, на нас никто не подумает. Скажем, что были у меня. Соседи подтвердят.
— Точно? — с сомнением спросила вторая.
— Пусть только попробуют вякнуть. Сами поедут лес валить.
Убийцы направились прямо туда, где приросла к земле Лёка. Сейчас они её увидят и тоже убьют. Надо срочно что-то делать.
К ногам будто гири привязаны — каждый шаг проблема. Лёка споткнулась и упала, угодив руками в холодную осеннюю грязь. Поползла на четвереньках. За спиной эхом от старых стен отдавались шаги. Они всё ближе, а сил бежать нет.
Кое-как Лёка проползла несколько метров. Шаги и голоса совсем близко. Но вместо двух девиц из-за угла появились две тени. Голоса точно их, даже волосы — короткая стрижка и начёс. А вместо лиц и тел — чернота. Будто недоделанные пластилиновые фигурки. Как их там называл Квиле? Жаль, его рядом нет. Помог бы.
Может, у самой что-то получится? А что? Даже в карманах ничего нет.
Но должна же быть справедливость! Или что-то подобное. В памяти вдруг нарисовалась карта Ашназавы с весами. Ещё бы меч сюда для полной гармонии.
Но меч не появился, зато рука сама собой опустилась на здоровенный камень. Что ж, это лучше,
