Первая мрачная ночь - Маргарита Малинина

Вернулась она оттуда с дихлофосом и щедро меня им обрызгала, затыкая собственный нос. О моем, кстати сказать, никто не позаботился.

– Вот и все! Ну и спецовка твоя немного смердит, так что не боись, никто тебя не вычислит!

Была бы я поумнее, поняла бы, что все, придуманное и высказанное сейчас «смекалистой» однокурсницей, – бред сивой кобылы, но я была той, кем была, и поэтому, садясь за письменный стол, искренне считала Таньку как минимум непризнанным гением и гадала, что бы без нее я, такая глупая и не приспособленная к делам житейским, делала. Решив задачки (решала я, Танька списывала), разобрала софу, легла и принялась ждать, когда уснут родители. Это произошло в половине двенадцатого, и я тихонечко принялась собираться в путь.

За несколько месяцев до этих событий

Он остро ощущал пульсирующий застой крови, не могущей продолжить свой естественный путь по артерии в силу перекрытия потока грубой тканью, сдавившей шею и вызывающей теперь удушение. «Смерть от удушья – как часто слышал я эту фразу, особо не вдаваясь в ее смысл? Теперь-то я понял, что это значит. Это не просто набор слов, это пытка, означающая грань между миром этим и другим. А есть ли он, другой мир?» Внезапная страшная мысль, пронзившая его умирающее сознание, придала сил для борьбы. Мужчина, вспомнив, что он когда-то в молодости усиленно занимался спортом, с трудом перекинул одну из рук с затянувшегося узла на шее чуть выше, потом то же самое проделал со второй рукой и из последних сил попытался подтянуться на руках, а крепкая люстра угрожающе заколебалась под потолком. Со второй попытки ему это удалось, тогда, откашлявшись, он хрипло крикнул:

– Помоги!

Дочь в эту секунду, выйдя из ванной, как раз проходила мимо его комнаты и услышала зов о помощи. Открыв дверь, она испуганно вскрикнула:

– Папа, что ты делаешь?!

Но надо отдать ей должное: отложив разборки до лучших времен, она мгновенно очутилась в центре комнаты и подняла упавший стул, чтобы отец смог снова на него встать, затем, поднявшись на тот же стул сама, принялась яростно распутывать смертоносный узел галстука, ломая ногти и сдирая кожу пальцев в кровь.

Уже через минуту отец с дочерью сидели на полу, обнявшись, и гладили друг друга по голове, говоря о матери. Мужчина жадно вдыхал воздух, ценность которого осознал лишь теперь, и временами покашливал, прикладывая ладони к шее и потирая ее.

– Ничего, доча, все образуется, – в заключение беседы вымолвил уставший от борьбы с галстуком да и вообще от жизни, но стоявший на пороге открытия второго дыхания, о чем сам пока не подозревал, отец. – Я выбрал неправильный путь сначала. Но теперь-то понял, что должен делать. Теперь я сделаю все, что положено. И все встанет на свои места. Я увидел цель.

– Отпустить? – предположила дочь понятую своим отцом цель. Ту, которую она видела сама для себя.

– Нет, доча. – Мужчина поцеловал девушку в макушку. – Не отпустить. А отомстить.

Глава 9

Да, вещи Танюшка подобрала что надо. И где она только их откопала? Дырявые кеды – ровесники моей покойной прабабушки; джинсы пятьдесят четвертого размера, то есть когда-то они были пятидесятого и принадлежали папе, но после длительной носки и неоднократной стирки растянулись на два размера; папина старая байковая рубашка в синюю клеточку, в которой он сейчас благополучно моет машину. Довершала прикид мамина бывшая безрукавка, связанная вскоре после их свадьбы, которая вот уже два месяца неплохо заменяет нам половую тряпку.

Прихватив с собой фонарик, вышла из дома. На улице было не сказать чтобы страшно, но как-то мрачновато. Перебегая от дерева к дереву, за коими я пряталась, дабы не быть замеченной припозднившимися прохожими, и чувствуя себя не меньше чем советским разведчиком в тылу врага в годы Великой Отечественной, подкралась к заветному баку и заглянула внутрь, посветив себе фонариком. Так и не увидев ничего похожего на наш мусор, стала перебирать неприятно пахнущие пакеты, огрызки, фантики и так далее в поисках вожделенного салатовенького мешочка. И вдруг откуда ни возьмись ко мне подлетело что-то черное, большое и, разинув клыкастую пасть, громко гавкнуло. Я ойкнула, поняв, что находится рядом со мной, а злобная собака к тому же еще и зарычала, что поспособствовало моему наискорейшему перекочеванию непосредственно в тот самый бак, где я так непродолжительно и копалась.

В детстве меня покусал ротвейлер, отчего я стала испытывать ко всем собакам стойкую неприязнь, о чем я уже рассказывала, причем они отвечают мне взаимностью. Единственная особь во всем собачьем клане, к которой я не испытываю ненависти, – это соседский пудель Чарлик. Наверно, потому, что он никогда не рычит, не лает и уж тем более не кусается, а при виде любого живого существа, будь то тоже пес, человек или даже кошка, приветливо машет коротким хвостиком и норовит лизнуть.

Собака еще раз рыкнула и убежала, а я попыталась подняться, так как стояла на четвереньках с целью пропадания из поля зрения своего мучителя, лишь бы он потерял ко мне интерес, а как говорится, с глаз долой – из сердца вон, но не тут-то было: поскользнувшись на чем-то гладком, я вновь оказалась среди мусора, притом лицо мое угодило в какие-то вьющиеся и пачкающиеся предметы. Позже, взяв один из них в руки и направив туда луч света, смогла идентифицировать их как картофельные очистки. В этот момент совершенно неожиданно на меня навалилось нечто тяжелое. Охнув, я услышала над самым ухом довольно высокий мужской голос:

– Извините, коллега. – И бомж перекочевал в соседний бак.

Меня покоробило. «Коллега»? За кого он меня принимает?

– Я, между прочим, здесь деньги ищу! – важно вскинув голову, принялась я разъяснять причину своего пребывания в столь неинтеллигентном месте.

– У-у… Это ты, леди, загнула. Такого тут отродясь не бывало. – Подумав, добавил: – Особенно в твоем баке.

В моем?! Ну это уж чересчур! Короче, я обиделась и перестала с ним разговаривать. Еще немного порывшись, я откопала-таки наш мусор. Танька утром выкинула закончившуюся тетрадь по физике с милой мордашкой Энрике Иглесиаса на обложке, вот по ней-то я и отыскала область, где предположительно пачкался и пылился мешочек. Однако приступив к обследованию данного сектора, услышала где-то метров в пятидесяти от бака громкую ругань, спонтанно переходящую в настоящую баталию.

– Что это? – сказала я сама себе, но неожиданно услышала ответ из соседствующего бака.

– Опять Калач с Гривеном драку устроили, а нам отвечать…

– Почему нам? – забыла я про свою обиду и вступила в беседу.

– Так загребут-то всех…

– Куда? – поинтересовалась я, но тут же обо всем забыла и, что он там ответил, тоже не слышала, ибо спасительный луч фонаря в таинственной и чужой темноте мусорного бака высветил наконец то, что я так долго, как мне уже казалось, и старательно искала – желанный денежный мешочек! – Ура, – пискнула я сама себе под нос и тут же сцапала найденное, но рано радовалась. По улице разнесся оглушительный вой сирены. – Ой, мама! – когда машины с мигалками свернули в наш двор и замерли где-то неподалеку от помойки, выдала я.

– Я же говорил, – удовлетворенно похвастал бомж и неожиданно резко крикнул: – Бежим! – И он действительно куда-то побежал, чего не скажешь обо мне. Меня охватила реальная паника, но люди обычно, впав в это состояние, начинают разводить мышиную возню, развивать какую-либо деятельность, а вот я, наоборот (все у меня через… неважно какое место), впала в ступор, который продолжался до тех пор, пока один из ментов не двинулся по направлению к бакам со словами «а сейчас мы посмотрим, кто у нас здесь». Здесь, понятное дело, сидела я, и, осознав это, в мозгах у меня что-то переклинило (мне не впервой), и в два счета выпрыгнув из своего временного пристанища, я побежала зачем-то не к дому, а в обратном направлении.

– Держи ее! – выкрикнул один из ментов, но догонять меня им не пришлось, потому как в «обратном направлении» как раз красовались, ничуточки не прячась, патрульные машины, и им, ментам, лишь осталось распахнуть автомобильные двери, куда я со всего размаха и влетела.

Заперев меня в машине, служители порядка отправились отлавливать еще кого-то – это я поняла по услышанным фразам типа «где он» и «от нас не уйдет».

Машин было всего две, и в первой уже сидели пойманные Калач и Гривен. Я запланировала показать им кулак, ежели они обернутся. Но они этого не сделали – слишком увлечены были потиранием ушибленных мест.

Через непродолжительный период времени одиночество мое прервалось появлением ментов, сковавших наручниками мужика, которого посадили на заднее сиденье рядом со мной. Расфасовавшись по машинам, мы все тронулись в путь.