Анжелика. Королевские празднества - Анн Голон

Анна Австрийская выказала беспокойство о здоровье мадам де Пейрак и принялась расспрашивать о ней. Да и Мадемуазель, которая как обычно все обо всех знает, отзывалась о молодой даме с таким пылом! Никто и не слышал о юной графине до того момента, пока она не появилась в «золотом платье» — великолепный выход, — а потом к тому же сопровождала мадемуазель де Монпансье на прогулке! Вот так запросто!

Но всем известно, Мадемуазель доверчива, и, возможно, она просто ничего не знала об этой новой даме, появившейся во всем великолепии красоты и молодости из далеких южных провинций. Мадам де Пейрак родом с Юга, снискавшего опасную славу гнезда ереси, процветающей в неприступных крепостях, конец которой положило разрушение ее сердца — Монсегюра; память о нем вот уже почти четыре века кровоточащей раной терзала сердца южан.

Беседа коснулась кровавой истории южной ереси, отголоски которой и сегодня разделяли королевство надвое. Большинство сплетников даже не помнили, о какой ереси шла речь, зато все знали, что жестокие религиозные войны между католиками и протестантами только бередят старые раны, не давая им зажить. Появление при дворе необыкновенно женственной графини напоминало две грани одной медали. Ересь, близкая или далекая; красота, понятная или загадочная.

А все умудренные опытом знатоки древнего искусства под названием «Как, впервые появившись при дворе, сразу же привлечь внимание самых высокопоставленных лиц, желательно короля, и как приковать к себе все взгляды?» признали, что тоже не смогли устоять перед чарами южной феи.

Они ели румяные булочки, смаковали ликеры, соки и лимонад, лакомились драже и орехами, пробовали свежие овощи — более сытных блюд в этот поздний час никому не хотелось — и задавали себе и друг другу вопросы о покоряющем обаянии, жертвами которого они стали. В чем же оно заключалось? Может, в ее взгляде? Манере улыбаться? Чуть приоткрывать губы, слушая собеседника? Или же в том, с каким непревзойденным мастерством и изяществом она, одетая в платье из золотой парчи, умела склониться в глубоком реверансе?..

А может, все дело в том, что она появилась в тени и под покровительством влиятельного и богатого супруга, о котором мало что знали и чье имя было овеяно невероятными и противоречивыми слухами? Великий Лангедокский Хромой.

Но все же не только в этом.

Пришлось вернуться к обсуждению невероятной по силе обольстительности, струящейся от новой восходящей звезды на небосклоне королевского двора, и к необходимости составить о графине де Пейрак более точное мнение, чтобы решить, какой прием ей оказать.

По мнению мужчин, — но… ведь это мужчины! — она всего лишь молодая женщина, которая, получив прекрасное воспитание, теперь с легкостью применяет усвоенные правила в обстоятельствах, требующих от каждого известного мужества, — таких как представление королю. Честолюбивые мечты и хитрости появятся у нее позже. Вердикт мужчин (мужчины!) был таков: графиня де Пейрак — не более чем молодая, привлекательная, полная жизни женщина с острым умом, которая с честью выдержала первое испытание. Когда же она приобретет опыт и осознает свою власть, то станет еще более обольстительной.

Однако подобные рассуждения пришлись по душе далеко не всем. Кое-кто возразил: безупречность, с которой она вела себя в сложные минуты, нельзя объяснить простой случайностью или наивностью. Другие настаивали, призывая на помощь свои познания в философии и педагогике: соблазнительная графиня де Пейрак руководствовалась, должно быть, инстинктом молодости, вовсе не обдумывая каждый свой шаг. Честолюбие и расчет? «Нет, все это придет к ней позже», — повторяли они. Итак, Анжелика удовлетворила всеобщее любопытство.

Тут вспомнили ее подвиги за карточным столом.

Пробудились подозрения, которым ночь, и приезд испанского короля, и земля, населенная басками — странным, непонятным народом, наделенным сверхъестественными способностями, — придавали ощущение реальности.

Эти места были пронизаны магией. Вспомнили Лангедок — край, где господствовала инквизиция с ее остракизмом, дошедшим до того, чтобы выкапывать из могил умерших еретиков и сжигать их. Край ведьм из секты катаров, ведьм с ангельскими лицами, исполненными притворной добродетели. Край ученых мужей, продавших душу дьяволу, к которым местные сплетники и жалобы епископа причислили и странного графа де Пейрака де Моренс д’Ирристрю, сказочно богатого распутника и вольнодумца, не ведающего страха Божия.

Рассказывали, что в его дворце в Тулузе — городе оккультных наук — стоят алхимические печи, в которых граф получает золото, а еще он устраивает пиры, так называемые Суды любви, больше похожие на оргии.

Оглядываясь, нет ли поблизости гасконцев, сплетники шепотом передавали друг другу слухи о графе де Пейраке.

Его многочисленные любовницы сходили с ума от любви и бесследно исчезали. Судьба жгучей красавицы Карменситы де Мерекур особенно беспокоила ее друзей. Но никто точно не знал, где она и что с ней случилось…

Ящик Пандоры четы де Пейрак слегка приоткрылся, но забрезжил рассвет, и вдруг куда более возвышенное событие взволновало всю компанию, смело все фантастические разоблачения этих суматошных дней, развеяло тревоги обитателей Сен-Жан-де-Люза, которые подобно потерпевшим кораблекрушение судам теснились на изрезанном волнами узком побережье Бискайского залива.

Ящик Пандоры вновь захлопнулся, в то время как у всех собравшихся из глубины души вырвался сокровенный вздох безграничного облегчения.

Король Испании Филипп IV, его дочь, инфанта Мария-Терезия, и их свита только что прибыли в город Толоса, а стало быть, они находятся в нескольких днях пути от баскских провинций Испании.

Это было 11 мая.

Глава 7

Добрая половина жителей Сен-Жан-де-Люза высыпала на французский берег реки Бидассоа и теперь толпилась напротив Фазаньего острова. Но любопытство привело их сюда слишком рано.

Король Испании вовсе не торопился туда, где будет заключен мирный договор, произнесены взаимные клятвы и где брак его дочери Марии-Терезии Австрийской, испанской инфанты, с Людовиком XIV, королем Франции, развяжет туго стянутый узел вековой ненависти двух стран. Оставалось еще немало вопросов, требующих решения.

А крылья ветра несли все новые известия, ведь местные жители, испанские и французские баски, говорили на одном языке[80], и ни горы, ни границы не были для них помехой. Однако ни один гонец от Испании пока так и не появился на горизонте. Знали только, что в Толосе расквартировали полк, состоящий из 1200 хорошо вооруженных солдат, а Их Испанские Величества, то есть Филипп IV и его дочь, остановились у некого дона Франциско Фернандеса де Ародо. На следующий же день они переехали в более просторный дворец, из окон которого открывался чудесный вид на живописный берег реки Орио.