Леон - Лана Мейер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обнимая себя, падаю на кушетку, едва сдерживая слезы. Инстинктивно достаю телефон, что дал мне Леон, и набираю короткое сообщение с фотографией своего опухшего, окровавленного и изувеченного лица.
Мотылек: «Я больше не чувствую себя в безопасности. Что мы наделали? Мне так страшно».
Леон: «Кто это сделал?», — тут же приходит короткий ответ.
Мотылек: «Ты знаешь», — бросаю я.
* * *
Мама ожидает меня в холле жилого комплекса, неспешно попивая Prosseco и закусывая его клубникой. Странно, обычно она не ест столько сахара за один присест. Заметив меня, Сильвия радостно спешит ко мне навстречу со словами:
— Эмили, я так счастлива, что ты не опозорила нас с отцом, судя по результатам заключения врача. Каан сказал, что не будет отменять свадьбу, — воркует мама, не замечая, что случилось с моим лицом. Да, я умылась, но ссадина не проходит за пару минут. Ханна заклеила мои ранки телесным пластырем и замазала синяки, но при тщательном рассмотрении, можно заметить все, что нужно — если захотеть это увидеть.
И к моему удивлению, мама не сразу, но замечает.
— Ох, дорогая. Что это с тобой? Ты упала? Ты в порядке? — в ответ я смешиваю ее уничтожающим взглядом и молча разворачиваюсь к выхожу из здания. Я чувствую себя так, словно по мне танком проехались, но отменять занятие по танцам не собираюсь. Сегодня не балет, а современная хореография — как всегда, мое единственное лекарство от стресса.
Маленькая крупица счастья и света в этом долбанном безумии.
— Эмили! Эмили, что произошло? — кричит мать, догоняя меня, но я включаю полный игнор, накрывая голову огромными наушниками, полностью блокирующими посторонние звуки.
Глава 5
Леон
Этот закрытый VIP бордель, порог которого я намерен пересечь этой ночью, хорошо мне знаком. Был здесь пару раз, но не пользовался услугами местных проституток. Не то чтобы я брезгую, нет. В подобных местах девушки проходят тщательные проверки, и порой, они куда «чище» тех, что могли случайно оказаться в моей постели. Впрочем, для всего есть барьерная контрацепция, да только меня не возбуждает сам факт оплаты за секс, фальшивые ласки и прикосновения. Хотя… я знаю, за что именно платят постоянные клиенты этого заведения.
За так называемые «особые услуги», довольно классического типа — либо доминирование, либо получение полной дозы доминации над ними. Многие мужчины из мира моего отца обожают властных женщин, играющих в жесткую госпожу, умоляют и платят огромные деньги за то, чтобы их хорошенько отодрали.
Для меня это треш, и даже мысли об этом вызывают рвотный рефлекс, потому что у меня совершенно противоположные предпочтения. Я сам, частенько выражаю свои эмоции исключительно через половой акт, при этом не ощущая внутри ничего особенного. Но это всегда, как спорт. Когда я чувствую, что нахожусь на пределе, я либо трахаюсь, либо бегу на трек, либо в бассейн.
Пишу картины я в совершенно другом состоянии и оно не связано с болью. Наоборот, художник — это моя светлая часть, которой не суждено стать главенствующей.
Большая моя часть — это та, что вы увидите сейчас. Всем слабонервным советую отвернуться от экранов.
В таких местах, все клиенты обязаны носить маски с целью сохранить инкогнито. Мое изделие вылито из латуни и покрыто позолоченной эмалью. Рисунок на изделии имитирует морду льва с оскаленной пастью. А маска ублюдка, за которым я наблюдаю, находясь за стеклом прозрачной комнаты для утех, представляет собой лик китайского огненного дракона — животного, символизирующего императорскую власть.
Джин Каан не подозревает о том, что я стою здесь и являюсь свидетелем его безобразной жестокости. Почти свидетелем — у меня нет цели наблюдать за его омерзительными играми и сексуальным актом, мне вполне достаточно слухов и того, что сегодня он посмел ударить моего ангела. Я сделаю так, чтобы он навсегда запомнил один простой урок: любая агрессия в сторону Эмили понесет для него жестокое наказание.
От меня лично.
И я не боюсь того, что он рассекретит меня. Естественно, он догадается, кто станет виновником его пожизненного увечья, но прямых доказательств не найдет. Я и моя команда сработаем чисто, и это то, чему мне необходимо учиться, поскольку мне еще не раз предстоит закрывать неугодные рты и связывать бунтующим «куклам у власти» руки.
Но связать руки Каана — слишком низкая цена за то, как он обошелся с Эмили. В таком вопросе я категоричен, и я намерен сделать то, что каждый день будет ему напоминанием.
Я наблюдаю за соблазнительными красотками, что танцуют вокруг морального уродца. Их идеальные тела, намазанные маслом, блестят в свете огней. Каан, восседает на импровизированном троне, медленно потягивая напиток с удивительным составом. Этот наркотик невозможно обнаружить в крови, но он действует очень эффектным образом. У человека, принимающего снадобье, частично пропадет память, теряется концентрация. Он становится податливым, покорным, дезориентированным. Все происходящее кажется ему игрой или сном, перед которой он сохранился.
Я замечаю, что Каан подзывает одну из девушек к себе. Он любит причинять женщинам боль, поэтому в руке он сжимает шипованный хлыст. Он с размаху ударяет им по спине девушки. Она визжит от боли, ее бледная кожа обагряется кровью, чему Каан радуется, словно пятилетний ребенок. В следующий момент, жертва подает мне знак, и в комнату входят двое широкоплечих и высоких мужчин — моих ребят.
— Кто вы? Я заинтересован лишь в женщинах, — едва заметно шевелятся губы Каана, в то время как глаза затуманены белесой поволокой, а мозг явно витает где-то в несуществующих мирах. — Что вы делаете? — один из моих посыльных резко хватает его за руку.
За ту самую руку, какой он посмел ударить Эмили.
Если бы он коснулся ее ногой, языком или своим жалким половым органом, я бы избавил его и от этих конечностей.
— Господь Бог, — одними губами отвечаю на его вопрос, прежде чем на пол игровой комнаты прольется уже кровь того, кто и сам является палачом.
Наш мир — это зеркало.
Если ты палач, то рано или поздно, ты станешь его жертвой.
Только на мне эти правила не работают. Я тот, кто рисует зеркало.
Эмили
Весь следующий день я провожу на учебе и на танцах. Возвращаюсь домой чертовски уставшей, и уже не знаю, стоит ли мне встречаться с Леоном. Я падаю на кровать, и только потом замечаю на ней серебристую
