Приговоренный - Леонид Влодавец

Выбрался и лег трупом. Мокрый и грязный по грудь, с онемелой ногой и одновременно тупо саднящей раной. Сделал глоток коньяку, не помянув добром Трепло, съел кусочек «Сникерса». Дрожь унялась, стало поуютнее, но зато потянуло в сон. А спать было нельзя. Этак можно при таком раскладе и не проснуться.

Со скрипом, но все-таки Клык заставил себя встать. И с тем же зубовным скрежетом он смог проковылять на рогульке еще с десяток метров.

Место он узнал сразу. Специально выбирал три года назад, чтоб не ошибиться. Точно посередине небольшой площадочки между трех деревьев — довольно высоких березок — и старого полусгнившего пня. На этот пень он присел, закурил и задумался.

Брать или не брать нычку? На фиг она теперь нужна? И вообще, куда теперь деваться? Деньги, конечно, кое-какие есть, но ксивы, хотя бы самой дешевой липы, — нет. А без нее в этом году и в поезд не сядешь, и билет не продадут. И куда с раненой ногой деться? Пулевая рана — тут же приберут. Можно, конечно, остаться здесь пожить малость, как дикарь. Но ведь прокурор сюда рано или поздно явится. До завтра, может, и потерпит, но потом, если у него еще остались мальчики вроде тех, что с Клыком ходили, уже с утра прочешет болото от и до. А может, и не вытерпит, прямо сейчас команду пригонит. Если уже не погнал. Кто его знает. Если у Иванцова есть хорошие знакомства, так у него и вертолет появится. Теперь ему терять нечего и денег жалеть не приходится. Сам в болото полезет, если что. В общем, здесь покою не будет, это надо усвоить наглухо.

В родные Марфутки податься, что ли? Десять верст пешочком в доброе старое время Клык проходил за два часа, не больше. Но сейчас, если раньше не помрет, то дойдет только к вечеру. И к кому там стучаться? К участковому, который небось весь прошлый приезд Клыка на родину запротоколировал и отослал по начальству? В свой старый дом, к бабке Аверьяновой? Примет, поди-ка, если жива еще. Только туда-то прокурор небось уже сейчас людей послал. Ждут-с.

Выходит, все опять без толку? Вроде и на воле, а опять в тюрьме. И вышка никуда не делась, по-прежнему приходится сидеть и ждать, когда придут и убьют.

Впрочем, можно и не ждать. Три пушки под рукой, хоть сейчас мозги себе вышибай. Простенько и со вкусом. Пожил два часа на воле — и хватит. Клык даже ухмыльнулся, правда, зло и криво. Кажется, теперь было даже похуже, чем в тюряге. Там только и жил этой мечтой о воле, а теперь вот она, воля, — и никакого выхода… Ну, нет! Клыка эти падлы еще не знают. У него нынче, граждане начальники, до хрена патронов. Можно еще пострелять, отвести душу. Приходите и берите, если хотите, только завещание составить не забудьте.

А нычка? Так и будет тут сто лет лежать? Ни хрена подобного! Если прокурор пришлет сюда своих, то весь островок перекопает, а нычку вытащит. И сорвет банчишко начисто. Даже Черного, наверно, не побоится… Стоп! Черный-то ведь ни фига не знает. Конечно, ему ж ничего не говорили. Прятали от него Клыка и даже кликухи его вслух не произносили. А вот если б Клык принес нычку Черному и покаялся бы, да открыл бы ему глазки на другана-прокурора, то Черный, может, и простил бы… Хотя вряд ли. Скажет эдак: «Спасибо за информацию!», а потом в асфальт закатает. Или будет держать где-нибудь в подвале, чтоб прокурора свидетелем припугивать. Ни того ни другого Клыку не хотелось.

Опять ерунда: оставить нычку означает отдать ее прокурору, а если забрать с собой, то куда с ней деться?

Голова болеть начинала, тело — слабеть. Подташнивало. Должно быть, кровушки вытекло немало, да и сейчас помаленьку сочится небось. Еще чуть-чуть подумать, поломать башку — и с места не сдвинешься. Чем без толку думать, сидеть и дожидаться, надо топать. Так оно по-русски. А идти надо туда, куда сердце тянет.

Оно потянуло Клыка к дому, в Марфутки…

БЫВАЕТ ХУЖЕ, НО РЕЖЕ

Иванцов сидел в кресле, на балконе своего коттеджа. На столике в пепельнице валялось уже с десяток окурков. Ну и денек! И обычных текущих дел было сверх головы, и посетителей на прием записалось хрен знает сколько, но самое главное — этот прокол.

Еще утром все было ясно как божий день. Ворожцов со своими подручными получили четкие, продуманные самим прокурором инструкции. Конечно, наверно, лучше было бы и самому съездить. Взять удочки для конспирации и отгул за прогул. Никто бы не волновался, что начальства нет на работе. Даже порадовались бы. Уж тогда бы знал все точно, как, что и почему…

Чушь какая! Правильно, что не поехал. Во-первых, неизвестно еще, приехал бы оттуда, а во-вторых, есть добрые люди, которые стучат даже на прокуроров. Незачем было рисковать, все-таки надо знать свою цену.

События этого дня прокручивались в памяти прокурора, будто лента видеомагнитофонной кассеты, то в прямом, то в обратном порядке.

После встречи с Моряковым он прождал до полудня. Должна была позвонить жена и сказать только одну фразу: «У нас все в порядке». Но звонка не было. Иванцов позвонил сам и услышал совсем другое: «Приезжай срочно!» Так уговаривались на случай непредвиденных ЧП. Пришлось ехать домой «на обед» и разбираться в этих «домашних» делах.

Выяснилось, что его супруга Ольга Михайловна как глава частной фирмы «Русский вепрь» послала на ту же просеку еще одну группу охранников. Проехав весь путь до самого болота, они нигде не обнаружили ни «уазика», ни тех четверых, что в нем были.

Вот тут и думай. В охотничий домик «Русского вепря» не вернулись — это ясно. А куда делись? С машиной и оружием, а возможно, и с «дипломатом», в котором лежала нычка?

Ждать было некогда. Иванцов позвонил Найденову, дал номер «уазика» на розыск. Потом договорился с областным аэроклубом, там работал старый друг. Дали вертолет «Ми-2», на котором он лично облетел все болото и окружающие просеки, — никого и ничего. Если люди, допустим, могли укрыться в какой-нибудь чащобе, то автомобиль-то не спрячешь! Людей нет, машины нет. Похоже, сбылись самые черные предположения. То есть Ворожцов и его ребята предали. Скорее всего посулили Клыку, что освободят и поделятся наваром от реализации нычки. Потом пристукнули, спихнули в болото, сели в машину и давай Бог ноги! Скорее всего воспользовались тем, что оттуда всего тридцать километров до соседней области. Там Иванцову искать их сложнее. С тамошним прокурором Грековым он совсем не вась-вась. Тот на всех углах орет, что Иванцов не проявляет должной целеустремленности в борьбе с преступными группировками. Зато у Грекова с ныне покойным Балыбиным было давнее знакомство. Ему бы очень хотелось, чтоб Балыбин на месте Иванцова сидел. Потому что тогда бы тут, в этой области, все дела другие люди ворочали. У Грекова область площадью побольше, но народу в ней меньше. Зато «королей», по типу Черного, там хватает. Навару на душу населения меньше, вот и лезут в чужой огород. Очень нагло. В обход Иванцова пытались прямо на обл администрацию выходить, борзота! Кое-кому пришлось руки пообломать, чтоб не тянули куда не надо и не экономили. Сказано ведь в Писании: «Да не оскудеет рука дающего…» А одного очень суетливого человечка из губернаторской команды, который не спросясь протекции устраивал, пришлось с балкона уронить от несчастной любви.

Конечно, если Ворожцов и К° в области, то их найдут в два счета. Все трое — холостые, без постоянных баб, ни к юбкам, ни к детям не привязанные. Квартирки у всех казенные, дачками еще не обросли. Машины — так себе, «шестерки»-«девятки» и не новые. Дороже, чем по две-три тыщи баксов, не стоят. Счета в «Бланко-банке», подконтрольном «Вепрю», тоже не Бог весть что. Если они о размерах куша, лежащего в нычке, осведомлены, то бросить все, чем они владеют от щедрот семейства Иванцовых, — раз плюнуть.

Эх, Паша-Паша! Неужели ты, сучий потрох, забыл, как в ногах валялся, когда тебя с твоей дрюшлой охранной фирмой Черный пообещал по стенке размазать? Он бы тебе тогда яйца откромсал или клистир из серной кислоты вставил. Ведь совсем ты дурной был, малограмотный, а собрался чужих овечек подстригать. Это ведь Иванцов тебя, дурака, вытащил и придал тебе какой-никакой социальный статус. А ты благодетеля своего так кинул!

А может, не Ворожцов? Слишком уж много было случаев, когда Паша доверие оправдывал и делал все как полагается, без самодеятельности. Может, пока Виктор Семенович его матюками поминает, он, бедняга, в болоте лежит. Толя Кузьмин и Сеня Дерюгин тоже мальчики не подарок. Кому-нибудь из них могла прийти в голову свежая идея разбогатеть на халяву. И кстати, Сеня еще при Советской власти имел срок за товар, аналогичный тому, что в нычке. Правда, он был тогда полным профаном, да и сейчас у него голова не на эту тему настроена.

От грустных мыслей отвлек звонок телефона, долетевший из комнат. К аппарату подошла Ольга Михайловна, но, едва произнеся «алло», быстренько принесла трубку супругу.

— Витя, это тебя. Найденов.