Газета Завтра 190 (30 1997) - Газета Завтра

Что говорить, горячие были тогда денечки. К моей радости, бюро Ленинградского обкома КПСС признало неправильной статью С. С. Смирнова.

Я был защищен. Но горький осадок остался. Не только мне, но и моим сторонникам было очевидно непримиримо-злобное отношение групповщины к нашему журналу. И все чаще стали вызовы в обком (это уже после ухода замечательного человека, первого секретаря обкома Ивана Васильевича Спиридонова. Это он сказал мне по окончании бюро: “Не отдадим журнал на растерзание. И редактора не отдадим на растерзание”.). И все суровее отношение ко мне секретаря по идеологии Б. А. Покровского. И в результате двойной удар по журналу за публикацию очерка “Вокруг да около” Ф. Абрамова и статьи о генетике двух биологов Медведева и Кирпичникова. И вызов на “большой ковер”, на заседание секретариата ЦК КПСС. Этому способствовала еще и двухподвальная статья академика Ольшанского, правой руки Лысенко. Предполагалось мне вкатить “выговор”, а А. Чаковскому — гл. редактору “Лит. газеты” — за положительную рецензию о невской статье о генетике — “на вид”. Но в ходе заседания все изменилось. А. Чаковскому — “выговор”. А мне заключительные слова Ф. Р. Козлова: “Мы доверяем ленинградскому обкому, он на месте сам разберется с Ворониным”. (На бюро обкома мне “поставили на вид”, без занесения в личное дело).

Казалось бы, все в порядке. Но если раньше Горлит подписывал очередной номер журнала, почти не читая, на полном доверии, то после “проработки” то ли в силу перестраховки, то ли по спецуказанию, но из готового к набору номера слетели почти все материалы. Пустили запас. Но и запас постигла такая же участь. Из прозы оставалась только повесть Семена Бытового. И в другое время вряд ли бы напечатали, но поджимал типографский график, и мы, сократив ее более чем наполовину, закрыв от стыда глаза, послали в набор. Когда она была напечатана, инструктор отдела культуры Г. М. Смирнова сказала мне: “Вот такую прозу и надо печатать, Сергей Алексеевич”. И я понял — все! Надо уходить.

Время шло. Групповщина все больше набирала силу. Под “групповщиной” в то время все понимали “еврейское засилье”, но тогда не было принято называть вещи своими именами. Побаивались. Надо сказать, что не одни евреи были в групповщине, находились и русские — такие, как Михаил Дудин. Но я твердо знаю и то, что там не было таких евреев, как Израиль Друц, честный, принципиальный человек, осуждавший групповщину. Не случайно он в своем завещании просил, чтобы я был председателем комиссии по его литературному наследию. Работала в “Неве” С. Ф. Вайнтрауб. Ей не хватало каких-то месяцев рабочего стажа, чтобы выйти на пенсию. И я принял ее на работу в отдел публицистики. Она не раз с возмущением говорила о том, что меня называют антисемитом только за то, что я отклонял бездарные рукописи еврейских авторов. Так что не все были жиды, были и евреи. И о них у меня сохранилось самое теплое воспоминание. Может, и среди групповщиков были евреи, но не зря же опасается за свою жизнь Марк Рудинштейн. Жиды — это та же мафия, организованная, преследующая одну цель, — свою выгоду. Отсюда захват всех средств массовой информации. Что мы сегодня и наблюдаем.

А в то время постепенно, но неуклонно, уже перекрывался кислород русским писателям.

К концу 80-х годов все ленинградские журналы и издательства были в руках групповщиков. Русским писателям фактически доступа туда не было. Это я почувствовал и на себе, когда мой двухтомник из новых произведений был “зарезан” в “Советском писателе”. В “Неве” же, когда я принес туда рассказы, сказали: “Напечатаем, но не ранее, чем через два-три года. У нас большая очередь”. В ленинградских газетах стали появляться разгромные статьи. Так изничтожили книгу “Село русское” Михаила Шургина, вышедшую к его 50-летию, и книгу стихов талантливого поэта Юрия Красавина. Да и не только их. В то время, как “своих” авторов доводили чуть не до гениев.

Мириться с таким положением было невозможно. И я добился выступления в открытом эфире по ленинградскому телевидению. Я обо всем вышесказанном объявил прямо и откровенно. Обнародовав и такие цифры: из 420 ленинградских писателей только 84 русские. Гвалт поднялся страшный. Меня обвинили в антисемитизме. Из прокуратуры потребовали объяснение. Но я повторил то же, что и сказал в своем выступлении. “Если бы засилье было узбеков, я бы говорил так же об узбеках. Если бы захватили все татары, я бы говорил так же и о татарах. Но если это были евреи, то я сказал о евреях”. Прокуратура нашла обвинение в мой адрес необоснованным.

О положении русских писателей я говорил на пленуме СП СССР и на писательском съезде. Говорил от имени Валентина Пикуля, Петра Выходцева, Вильяма Козлова о необходимости выхода из писательской организации, возглавляемой В. Арро, и создания своей русской писательской организации, которая и была создана при поддержке Валентина Распутина и Василия Белова.

Вся эта неравная борьба, стоившая большой нервотрепки, была следствием нравственного геноцида со стороны оголтелой групповщины.

В завершение необходимо повторить справедливые слова из статьи Владимира Бондаренко: “Любой народ живет в своем языке, в своей культуре, значит, если ты идешь в иной народ — дорожи его культурой, не навязывай свое”. Это сущая правда.

И если говорить о том, чтобы наконец-то стерлась грань нездоровых отношений евреев и русских, то и начинать надо с этого. С уважения к русскому народу. Тем более, что русский народ не мстителен, он по-христиански добр, а если вынуждают его на зло, то в этом вина тех, кто переполняет чашу его терпения.

"НЕ МОГУ СОГЛАСИТЬСЯ…"

Тангред Голенпольский

Я готов к диалогу, господин Бондаренко, но не как квартирант, временно снимающий угол, а как хозяин страны с хозяином страны, потому что мой народ сделал не меньше, чем любой другой, населяющий нашу страну, для ее славы и величия. И не больше натворили ошибок отдельные его представители, чем представители любого другого великого народа России. Да, да, именно великого, ибо все народы велики, а человеци грешны и в религиозном, и светском смысле этого слова.

Для того чтобы вести диалог, и вы это знаете не хуже меня, нужно прежде всего отказаться от мифов и заскорузлых стереотипов, поскольку увековечивая их, мы будем только наращивать то самое противостояние, о котором пишете вы (противостояние, которое, кстати говоря, с еврейской стороны не существует), и тем самым ослаблять и без того обескровленную на сегодняшний день Россию. Убежден, что всякий, кто пытается увековечивать или насаждать стереотипы межнационального противостояния, в первую очередь — враг России, а не евреев или русских. Для того чтобы эти уродливые явления преодолеть, требуется интеллигентность. К ней я вас и призываю.

В вашей статье не могу согласиться с рядом принципиальных посылов. Я прочитал ее несколько раз, и у меня сложилось впечатление, что вы представляете роль русского и других народов в революции в качестве “быдла” (используя ваш термин), которое бессловесно и покорно исполняло волю полсотни евреев — фанатичных революционеров. Неужто вы сами верите, что “коварная” кучка крушила православные (а заодно и свои) храмы, уничтожила казачество, издевалась, расстреливала православных (а заодно и своих) в ГУЛАГах и застенках? А русские, да и представители других народов России, пассивно следили за всем этим в белых перчатках? Ни один человек в здравом уме в это никогда не поверит. Обвинить во всем всех евреев — все равно, что обвинить всех русских в еврейских погромах, в расстреле польских офицеров в Катынском лесу или в коллаборационизме с немецкими фашистами. Евреи в той же мере отвечают за Юровского, в какой русские за Чикатило. Нет, господин Бондаренко, нет и не может быть коллективной ответственности целого народа за преступления и политический авантюризм отдельных его представителей.

Оправдывая свою точку зрения, вы приводите пример Израиля, получающего от Германии “немалые деньги за преступления нацизма”, и в этом как бы молчаливо упрекаете нас, граждан России.

Начнем с того, что существует понятие репараций, которые страны-агрессоры, проигравшие войны, выплачивают за нанесенный ущерб. В свое время СССР получил вполне обоснованные и отнюдь не малые репарации от Германии. Далее. Единственными, кого фашисты уничтожали только за их веру и за этническое происхождение, были евреи. И Израиль считает себя правоприемником погибших, что признается рядом демократических государств. С этим можно спорить, можно не соглашаться. Жизнь моего дяди Захара Семеновича Голенпольского, так никогда не оправившегося от тяжелых ран, полученных под Кенигсбергом, и умершего в больнице для инвалидов войны, никакими деньгами не компенсируешь. Но существует и иная реалия. Я убежден, что наши старики-ветераны, вновь пострадавшие в нынешней славной экономической реформе, проведшие детство в фашистских лагерях и гетто, имеют не меньшее право на эти деньги сейчас и здесь, а не если и вдруг они надумают покинуть Россию. Компенсация выдается не за отъезд из России, а за искалеченные годы жизни, потерянное здоровье.