Пробудившийся любовник - Дж. Уорд

Губы раскрылись, дыхание стало прерывистым. Хотелось обнять ее и сжать покрепче. Не ради секса (хотя тело требовало именно этого), а — почувствовать тепло и удостовериться, что она жива.

— Давай-ка займемся твоими глазами, — сказал он, не узнавая собственного голоса.

Белла кивнула, и он осторожно протер веки.

— Ну как?

Девушка моргнула и застенчиво коснулась ладонью его лица.

— Теперь лучше, я тебя вижу, — улыбнулась она, но вдруг нахмурилась.

— Как же я выбралась? Ничего не помню… Помню, как отпустила гражданского, как вернулся Дэвид… Потом ехали куда-то на машине. Или это был сон? И мне снилось, что меня спас Зетист. Это правда?

Меньше всего Фури хотелось говорить о брате. Он встал с постели и бросил губку на столик.

— Пора перебираться в другую комнату.

— А где я сейчас?

Она огляделась и удивленно раскрыла рот.

— Это ведь комната Зетиста…

Черт возьми, как догадалась?

— Пошли.

— А где он? Где Зет? — настойчиво повторяла она. — Мне обязательно нужно его увидеть.

— Я провожу тебя в другую комнату.

— Нет! Я хочу остаться…

Она была так возбуждена, что Фури решил прекратить разговоры и резко отбросил простыни, чтобы подхватить ее на руки…

«Черт, да она же голая».

Одним рывком он вернул простыни на место.

— Извини…

Дернув себя за волосы, Фури застонал. Господи, какая красивая! Теперь — точно будет являться во сне.

— Сейчас мы тебя приоденем…

Подойдя к шкафу, Фури с удивлением обнаружил, что тот почти пуст. У Зета не было даже халата, только футболки для драк, но это не вариант. Он снял с себя куртку и подал Белле:

— Надень пока это, я отвернусь. Потом раздобудем халат…

— Не забирай меня отсюда, — взмолилась она. — Пожалуйста. Это ведь он стоял у кровати? Я ничего не видела. Но это был он?

Именно так. Он. Совсем голый. Готовый на все. После того, что ей пришлось вынести, это было бы катастрофой. Черт… Многовато лет назад Фури видел Зета со шлюхой. Отвратное зрелище. Когда он представил на ее месте Беллу, в горле застрял комок.

— Одевайся. — Фури отвернулся. — Здесь ты не останешься.

Услышав шорох и скрип кровати, он глубоко вздохнул.

— Ну что? Готова?

— Да, но уходить я все равно не хочу.

Он оглянулся. В черной куртке не по размеру и с длинными волосами, Белла была похожа на Дюймовочку. Он представил ее в ванне, под светлыми струями, ласкающими бледную кожу…

А потом вспомнил Зетиста с его бездушными глазами, возбудившегося только из-за того, что она вошла в испуг. Только страх заводил близнеца. Не тепло, не красота, а именно страх.

«Убери ее отсюда, — напомнил себе Фури. — Сейчас же».

Его голос задрожал.

— Сама идти сможешь?

— Голова кружится.

— Тогда я тебя понесу.

Он подошел, все еще не веря, что сможет взять ее на руки. Потом собрался с силами… и обвил одной рукой талию, а другой подхватил под коленки. Девушка оказалась легче пушинки.

Направляясь к двери, почувствовал, что Белла расслабилась и положила голову на его плечо.

Дева Мария… Это было так хорошо, так правильно.

Фури понес ее по коридору в другое крыло, в комнату рядом со своей спальней.

Джон на автопилоте шагал за Торманом. Они вышли из тренировочного центра и двинулись по парковке к «рейнджроверу». Звук шагов отражался от низкого бетонного потолка.

— Когда будут готовы анализы, — сказал Тор, забираясь в машину, — постараюсь выбраться за ними вместе с тобой.

Джону эта идея не понравилась.

— В чем дело, сынок? Расстроился, что я не поехал с тобой сегодня?

Джон тронул его за плечо и отрицательно мотнул головой.

— Ну и хорошо, — я же просто спросил…

Джон отвел взгляд, жалея, что вообще согласился идти к врачу. По крайней мере, мог бы придержать язык за зубами! Какого черта было соваться в то, что произошло год назад. Эти дурацкие вопросы про здоровье переключили мозг в режим автоответчика, вот он и не смог оста ловиться, когда разговор зашел о сексуальной жизни. И проболтался про тот январь.

Джон думал, что станет легче. Тогда, после нападения, он так и не дошел до врачей, хотя понимал, что следовало бы. А тут вдруг решил проверить, все ли в порядке, чтобы смести прошлое, как страшный сон. Но вместо этого доктор прописал специальную терапию.

Удовольствие из сомнительных. Целый год Джон пытался похоронить поганые воспоминания. Теперь — откапывай эту тухлятину и вороши.

— Сынок? Что-то случилось?

Черта с два, не пойдет он к психологу. Тоже выдумали — посттравматический синдром. Да ну их!

Он взял блокнот и написал: «Просто устал».

— Так?

Джон кивнул и, сгорая от стыда, посмотрел на Тора, чтобы тот не подумал, что он врет. Интересно, что-то он скажет, если узнает? Настоящий мужчина не позволит сделать с собой ничего подобного, чем бы ему ни грозили.

Джон написал: «Можно, я в следующий раз пойду к Хаверсу один?»

Тор нахмурился.

— Сынок, по-моему, глупо разгуливать без охраны.

«Тогда пусть со мной пойдет кто-нибудь другой».

Джон отвернулся и показал блокнот. Повисла пауза.

Голос Тора стал совсем тихим.

— Н-ну… как хочешь. Можно попросить Буча.

Джон закрыл глаза и выдохнул. Кто бы это ни был, всяко лучше, чем Торман.

— Как хочешь, Джон.

«Джон». Не «сынок».

Когда они выезжали с парковки, в голове билась единственная мысль: «Боже, не дай Тору узнать правду».

Глава 13

Повесив трубку, Белла почувствовала, что вот-вот взорвется. Казалось, что кожа того и жди лопнет и ее хрупкие кости разлетятся вдребезги.

В отчаянии она оглядела комнату. Расплывчатые пятна картин, антикварная мебель, лампы в стиле восточных ваз… и Фури, не сводящий с нее глаз.

Пришло время вспомнить, что она из благородной семьи, и взять себя в руки.

— Спасибо, что посидел тут, пока я звонила домой.

— Да что уж там.

— Мать была… очень рада услышать мой голос.

— Ее легко понять.

Да, родительница подтвердила это словами. Без лишних эмоций. Как всегда. Боже… Эта женщина напоминала болото, которое не всколыхнет даже землетрясение. Преданная служительница Девы-Законоучительниць считала, что на все воля Божия… и покорно принимала мир таковым, каков есть.

— Она так рада. Она…

Белла спохватилась, что повторяется.

— Ну, словом… она очень рада.

Было бы лучше, если бы мать лишилась от радости дара речи. Или продемонстрировала хоть какие-нибудь живые чувства, кроме покорности судьбе. Господи, она ведь похоронила дочь — и вдруг узнала об ее воскрешении! Но голос был ровен, словно они расстались только вчера и за последующие шесть недель ничего не произошло.