Душеполезные поучения - Авва Дорофей

Один великий Старец прохаживался с учениками своими на некотором месте, где были различные кипарисы, большие и малые. Старец сказал одному из учеников своих: «Вырви этот кипарис». Кипарис же тот был мал, и брат тотчас одною рукою вырвал его. Потом Старец показал ему на другой, больший первого, и сказал: «Вырви и этот»; брат раскачал его обеими руками и выдернул. Опять показал ему Старец другой еще больший, он с великим трудом вырвал и тот. Потом указал ему на иной еще больший; брат же с величайшим трудом сперва много раскачивал его, трудился и потел, и наконец вырвал и сей. Потом показал ему Старец и еще больший, но брат, хотя и много трудился и потел над ним, однако не мог его вырвать. Когда же Старец увидел, что он не в силах сделать этого, то велел другому брату встать и помочь ему; и так они оба вместе едва успели вырвать его. Тогда Старец сказал братиям: «Вот так и страсти, братия: пока они малы, то если мы пожелаем, легко можем исторгнуть их; если же вознерадим о них, как о малых, то они укрепляются, и чем более укрепляются, тем большего требуют от нас труда; а когда очень укрепятся в нас, тогда даже и с трудом мы не можем одни исторгнуть их из себя, ежели не получим помощи от некоторых Святых, помогающих нам по Боге».

Видите ли, как многозначительны слова Святых Старцев? И пророк также учит нас сему, говоря в Псалме: дщи Вавилоня окаянная, блажен, иже воздаст тебе воздаяние твое, еже воздала еси нам: Блажен, иже имет и разбиет младенцы твоя о камень (Псал. 136, 8–9). Проследим сказанное по порядку. Вавилоном называет он смешение или смущение, ибо так изъясняют сие (слово), производя оное от слова вавел, тоже значит и Сихем. Дщерию же Вавилона называет вражду; ибо душа сперва возмущается, а потом рождает грех. Окаянною он ее называет потому, что, как я прежде сказал вам, злоба не имеет никакой существенности, ни состава, но получает бытие от нашего нерадения и опять истребляется и уничтожается нашим тщанием (о добродетели). Потом Святый Давид говорит как бы к ней: блажен, иже воздаст тебе воздаяние твое, еже воздала еси нам. Посмотрим же, что мы дали, что восприняли, и что хотим воздать? Мы дали волю нашу и восприняли грех: изречение же это называет блаженными воздавших ей, а воздавать здесь значит: более не творить греха. Потом прибавляет: блажен, иже имет и разбиет младенцы твоя о камень; блажен, кто с самого начала вовсе не принимает порождаемого тобою, то есть лукавых помышлений, и не дает им места возрастать в себе и приводить зло в действие; но вскоре, пока они еще малы, и прежде чем они укрепятся и восстанут на него, возьмет и сокрушит их о камень, Иже есть Христос (1 Кор. 10, 4), и истребит их, прибегнув ко Христу. Вот как и Старцы, и Святое Писание, все согласны (между собою) и ублажают подвизающихся отсекать свои страсти, пока они еще молоды, прежде чем испытаем от них бедствия и горести.

Итак, постараемся, братия, получить помилование, потрудимся немного, и найдем великий покой. Отцы сказали, каким образом человек должен постепенно очищать себя: каждый вечер он должен испытывать себя, как он провел день, и опять утром, как провел ночь, и каяться пред Богом, в чем ему случилось согрешить. Нам же поистине, так как мы много согрешаем, нужно, по забывчивости нашей, и по истечении шести часов испытывать себя, как провели мы время и в чем согрешили. И каждый из нас должен говорить себе: «Не сказал ли я чего-нибудь такого, что прогневало брата моего? Когда видел его занятым каким-нибудь делом, не осудил ли я его? Не уничижил ли его и не злословил ли его? Не просил ли я чего-нибудь у келаря, и когда он не дал мне, не осудил ли я его и не пороптал ли на него? Если пища была не хороша, не сказал ли я чего-нибудь? Не укорил ли повара и не оскорбил ли его? Или, будучи в огорчении, не пороптал ли на самого себя?» Ибо если кто и на себя поропщет, это грех [В греч.: или оно показалось мне не хорошим, и я пороптал в себе, ибо, если кто в уме поропщет, то это грех]. Должно также говорить себе: «Не сказал ли мне канонарх или другой кто из братии (неприятного) слова, и я не перенес сего, но противоречил ему?» Так должны мы ежедневно испытывать самих себя, как провели мы день. Таким же образом каждый должен испытывать себя, как провел он и ночь: с усердием ли встал на бдение? Или пороптал на разбудившего его? Или помалодушествовал против него? Мы должны знать, что тот, кто будит нас на бдение, оказывает нам великое благодеяние и бывает для нас виновником великих благ, ибо он пробуждает нас для того, чтобы беседовать с Богом, молиться о грехах своих, просветиться и получить (душевную) пользу. Как же не должны мы благодарить такого (благодетеля)? Поистине должно его почитать так, как бы чрез него получали мы спасение. Расскажу вам о сем нечто чудесное, слышанное мною о великом и прозорливом Старце. Стоя в церкви, он видел, что, когда братия начинали псалмопение, некто светоносный выходил из алтаря; держа как бы ковчежец с миром и кисть, он обмакивал кисть в ковчежец и обходил всю братию, полагая знамение на каждом из них и на местах некоторых отсутствовавших, а места других отсутствующих проходил мимо. Перед окончанием (богослужения) Старец опять видел, как он выходил из алтаря и делал то же самое. Однажды Старец остановил его и повергся к его ногам, моля объяснить ему, что он делает и кто он такой? Светоносный оный муж отвечал ему: «Я Ангел Божий, и мне повелено было напечатлевать сие знамение на тех, которые приходят в церковь в начале псалмопения и остаются до конца оного, за их усердие, старание и доброе произволение». Старец спросил его: «Почему же ты полагаешь знамение на места некоторых отсутствующих (братий)?» В ответ на сие Святый Ангел сказал ему: «Те из братий, которые ревностны и имеют доброе произволение, но вышли (из церкви) или по некоторому крайнему изнеможению, с благословения отцов, или также по какой-либо заповеди заняты своим послушанием и потому (здесь) не находятся, сии, хотя и не бывают в церкви, но получают свое знамение, потому что они произволением своим присутствуют вместе с поющими. Одним лишь тем, которые могут быть (в церкви) и не приходят в нее по лености, повелено мне не давать знамения, поелику такие сами себя делают недостойными оного». Видите ли, каких даров виновником бывает для брата своего тот, кто возбуждает его на церковное правило. Постарайтесь же, братия, никогда не лишаться знамения Святого Ангела; если же случится когда облениться кому-либо из вас и другой напомнит ему о сем, то он не должен негодовать, но имея в виду пользу сего напоминания, должен благодарить напомнившего ему, кто бы он ни был.

Когда я был в общежитии, игумен с советом Старцев сделал меня странноприимцем; а у меня незадолго перед тем была сильная болезнь. Итак, бывало, вечером приходили странники, и я проводил вечер с ними, потом приходили еще погонщики верблюдов, и я служил им. Часто и после того, как я уходил спать, опять встречалась другая надобность, и меня будили, а между тем наставал и час бдения. И едва только я засыпал, как канонарх уже будил меня, но от труда или от болезни я был в изнеможении, и сон опять овладевал мною, так что, расслабленный от жара, я не помнил сам себя и отвечал ему сквозь сон: «Хорошо, господине, Бог да помянет любовь твою и да наградит тебя; ты приказал, я приду, господине». Потом, когда он уходил, я опять засыпал, и очень скорбел, что опаздывал идти в церковь. И так как канонарху нельзя было ждать меня, то я упросил двух братий, одного, чтобы он будил меня, другого, чтобы он не давал мне дремать на бдении; и поверьте мне, братия, я так почитал их, как бы чрез них совершалось мое спасение, и питал к ним великое благоговение. Так и вы должны поступать с возбуждающими вас на правило церковное и на всякое благое дело.

Посему каждый, как мы сказали, должен испытывать себя, как он провел день и ночь: со вниманием ли стоял на псалмопении и молитве, или увлекался страстными помышлениями? Прилежно ли слушал Божественное чтение, или, оставив псалмопение, вышел из церкви в рассеянии? Если кто постоянно [В греч.: ежедневно] испытывает себя таким образом, раскаивается, в чем согрешил, и старается исправиться; то он начинает уменьшать в себе зло и если делал девять (проступков), будет делать восемь, и так, преуспевая постепенно, с помощью Божией, не допускает укрепиться в себе страстям. Ибо великое бедствие впасть кому-либо в навык страсти, потому что, как мы сказали, хотя бы даже такой и захотел покаяться, то он не может один преодолеть страсть, если не имеет помощи от некоторых святых.

Хотите ли, я расскажу вам об одном брате, которому страсть обратилась в навык? Вы услышите дело, достойное многого плача. Когда я был в общежитии, братия по простоте своей, думаю, исповедывали мне помышления свои, и Игумен с советом Старцев, велел мне взять на себя эту заботу. Однажды пришел ко мне некто из братии и сказал мне: «Прости меня, Отче, и помолись обо мне, я краду и ем». Я спросил его: «Зачем же? Разве ты голоден?» Он отвечал: «Да, я не насыщаюсь за братской трапезой, и не могу просить». Я сказал ему: «Отчего же ты не пойдешь и не скажешь Игумену?» Он отвечал мне: «Стыжусь». Говорю ему: «Хочешь ли, чтоб я пошел и сказал ему?» Он говорит: «Как тебе угодно, господине». Итак, я пошел и объявил о сем Игумену. Он сказал мне: «Окажи любовь и позаботься о нем, как знаешь». Тогда я взял его и сказал келарю при нем: «Окажи любовь, и когда придет к тебе сей брат, давай ему, сколько он хочет, и ни в чем не отказывай ему». Услышав это, келарь отвечал мне: «Как ты приказал, так и исполню». Проведя таким образом несколько дней, брат этот опять приходит и говорит мне: «Прости меня, Отче, я снова начал красть». Говорю ему: «Зачем же? Разве келарь не дает тебе, чего ты хочешь?» Он отвечал мне: «Да, прости меня, он дает мне, чего я желаю, но я стыжусь его». Говорю ему: «Что же, ты и меня стыдишься?» Он отвечал: «Нет». Тогда я сказал ему: «Итак, когда хочешь, приходи и бери у меня, но не кради»; ибо у меня тогда была должность в больнице, и он приходил и брал, что хотел. Но через несколько дней он опять начал красть, и пришел со скорбью и сказал мне: «Вот, я опять краду». Я спросил его: «Зачем, брат мой? Разве я не даю тебе, чего ты хочешь?» Он отвечал: «Нет, (даешь)». Говорю ему: «Что же, ты стыдишься брать у меня?» Он говорит: «Нет». Я сказал ему: «Так зачем же ты крадешь?» Он отвечал мне: «Прости меня, сам не знаю зачем; но так просто краду». Тогда я сказал ему: «Скажи мне по крайней мере по правде, что ты делаешь с тем, что крадешь?» Он отвечал: «Я отдаю это ослу». И действительно оказалось, что этот брат крал куски хлеба, финики, смоквы, лук и вообще все, что он ни находил, и прятал это — одно под свою постель, другое на ином месте, и наконец, не зная, куда это употребить, и видя, что оно портится, он выносил это вон и выбрасывал или отдавал бессловесным животным.