Кровавый евромайдан — преступление века - Виталий Захарченко

Был использован выгодный момент — это неподписание, точнее, отсрочка подписания Януковичем документа об ассоциации Украины.

Что интересно, существенно забегая вперед, нужно отметить, что фактически то же самое сделали и нынешние правители. В бумажном виде договор об Ассоциации с ЕС подписали, а вступление в силу экономической части отложили до 1 января 2016 года. То есть в точности повторили шаг Януковича, только замаскировали его громкими заявлениями о евроинтеграции.

А дальше начались подготовленные заранее массовые выступления с привлечением больших ресурсов и технологий извне, потом они были переведены в фазу государственного переворота, что и является конечной целью таких проектов, их кульминацией, которая когда-то получается, когда-то нет.

Например, в Турции за последние годы «майданов» подобного типа было много, но переворота пока так и не получилось.

Избежал бы Янукович отстранения от власти? Я думаю, что это было возможно.

Но нужно было понимать, как бы он дальше эту власть удерживал при таком развитии событий.

То есть милиция была готова, несмотря на усталость от нескончаемого трехмесячного противостояния на майдане, выполнить задачу.

Зачистка майдана в обязательном порядке привела бы к какому-то количеству жертв. Чего, собственно, и добивались от власти изначально инициаторы этого противостояния. И поэтому политическое решение не родилось как таковое.

18 февраля, когда начались неприкрытые убийства милиционеров и гражданских, правоохранители вынуждены были предпринять решительные действия и оттеснить радикалов к майдану. Тогда у радикалов началась паника, и 19 февраля вечером они готовы были с майдана бежать. Но, увы, команды идти до конца не последовало — не было приказа разгонять майдан.

Позже и мне, и другим участникам событий задавали одни и те же вопросы: «Чего же вы не пошли дальше? Почему „Беркут“ остановился у баррикад и не пошел дальше? Ведь там уже у всех было настроение бежать».

Сергей Хелемендик:

Это страшный вопрос: как поступить в такой ситуации — взять ли ответственность за пролитие малой крови, чтобы предотвратить катастрофу, или спасти народ от большой беды?

Виталий Захарченко:

На вопрос, почему я не отдал эту команду, почему не настоял, есть простой и честный ответ — команду отдал и на своей команде настаивал.

Настаивал на том, что нужно идти дальше, заходить на майдан и доводить дело до конца. Потому что кровь уже была пролита. Уже были убитые и раненые милиционеры.

Но моей команды, очевидно, на тот момент уже было недостаточно. По всей видимости, нужна была какая-то более сильная команда.

Объясню, почему я так думаю. В тот период начальник милиции Киева и командующий внутренними войсками уже напрямую общались с президентом. И как ни парадоксально, я не всегда был в курсе этих разговоров.

На мой вопрос: «Почему вы остановились?» руководители внутренних войск и киевского главка МВД начали говорить, что мы сейчас продолжим движение, нам просто надо сделать какую-то передышку. Командир ВВ сказал, что не идет «Беркут», руководитель киевского главка сказал, что остановились ВВ.

Я говорю: «Вы понимаете, что атака захлебнется — и все, она дальше не возобновится. Радикалы сейчас укрепятся — и на этом все».

«Нет, нет, мы сейчас продолжим».

И всем стало понятно, что никакого продолжения не будет.

Сергей Хелемендик:

Когда вы отдавали приказ зачистить майдан, каковы были ощущения?

Виталий Захарченко:

Что нужно идти до конца. Тогда вооруженные радикалы уже перешагнули ту грань, которая нас удерживала от разгона майдана. После того как в рядах правоохранителей уже были раненые и погибшие, стало видно истинное лицо этих «мирных» протестов. Стало понятно, что в государстве происходит вооруженный переворот, а в таких обстоятельствах применение силы можно оправдывать на любом уровне.

Диспозиция была проста и понятна. Милиционеры охраняли правительственный квартал. И в этот момент радикалы прошли в атаку и начали убивать правоохранителей, именно эти «протестующие» начали применять огнестрельное оружие против представителей государства, и, естественно, нам уже деваться было некуда. То есть майдан перестал быть мирным в любом понимании, а это был основной аргумент всех иностранных представителей против каких-либо силовых действий милиции.

Возвращаясь к анализу причин остановки продвижения силовиков, готов согласиться, что главной причиной была усталость. На мой взгляд, объективна информация, что усталость могла влиять на поведение бойцов сама по себе, потому что они уже больше суток бились с вооруженными радикалами майдана.

Представьте себе: за небольшой промежуток времени среди правоохранителей уже несколько сотен раненых, бойцы крайне измождены, не ели, не пили, ведь уже более суток идет непрерывное противостояние. И вот они в таком состоянии доходят, в конце концов, до баррикад майдана. Конечно, здесь непосредственным командирам нужно было срочно подключать резервы. Но они докладывали, что сил хватает, просто бойцам надо перекусить — и они пойдут дальше. Я же настаивал на том, что промедление недопустимо, раз пошли в наступление, нужно его развивать.

Еще одна немаловажная причина остановки заключалась в том, что на тот момент у передовых частей закончились светошумовые гранаты в связи с тем, что произошел сбой в логистике и вовремя доставить их соответствующим службам в район майдана не удалось.

И даже несмотря на это, я настаивал, что нужно идти дальше, найти резервы и сделать последний рывок. Моя уверенность основывалась на том, что когда правоохранители дошли до баррикад, сразу на майдане начали кричать: «Да мы же братья, да у вас же тоже семьи». Это реальное подтверждение того, что там была паника и митингующие понимали: сил, для того чтобы зачистить майдан, хватит.

Сергей Хелемендик:

Когда начались расстрелы людей на майдане?

Виталий Захарченко:

Расстрелы начались 18 февраля и продолжились 19 февраля. 20 февраля у баррикад на Крещатике начали вести прицельный расстрел милиционеров, и они самостоятельно начали отступать. На их решение уже никто не мог повлиять, их начали преследовать воодушевленные убийствами милиционеров, почувствовавшие запах крови майдановцы.

Это была прицельная стрельба по милиционерам, которые находились возле баррикад. Под огнем они начали отступать вверх по Институтской. И все пошло в обратном направлении, это называется утратой инициативы.

Сергей Хелемендик:

Майдан войдет в историю как пример какой-то феноменальной терпеливости милиции. Ведь что с беркутовцами только не творили — они там стояли, построившись фалангой, как в Древнем Риме, со щитами. Как вы оцениваете поведение этих ребят? Виталий Захарченко:

У нас было понимание того, что если они начнут вести себя более активно, вести наступательные действия, то будут обвинены в том, что милиция применила силы против «мирных» демонстрантов.

А в отношении этого была выстроена четкая информационная политика. Дипломаты, с которыми я встречался неоднократно, настаивали на том, что это «мирные» демонстранты, они ничего плохого не делают. А то, что они поджигают «беркутят», никто не замечает. Это не просто пресловутые двойные стандарты — это было сознательное поощрение, а вернее — соучастие в государственном перевороте.

Было понимание того, что любые наши действия закончатся крупной провокацией — и будут массовые жертвы. И дальше милицию обвинят в этих жертвах.

Сложность ситуации заключалась и в том, что к тому времени на стороне майдана открыто выступили очень влиятельные силы. Это и иностранные дипломаты, и представители иностранных спецслужб, и различные структуры украинских олигархов (их юристы, службы безопасности); были зафиксированы и иностранные наемники из различных частных военных компаний.

Вопрос не в том, что мы не выдержали. Вопрос в том, как мы три месяца там стояли и держались.

На что рассчитывала милиция? На то, что руководство страны найдет правильное политическое решение выхода из этой ситуации. Но я думаю, что найти решение, которое бы устроило этот майдан, было нереально.

Пошли бы на одну уступку, они бы потребовали больше. Пошли бы еще на одну, они бы еще больше потребовали. То есть в результате они бы все равно потребовали немедленной отставки президента.

В подтверждение моих слов хочу вспомнить динамику требований протестующих. Сначала: «Министра внутренних дел в отставку!» После этого: «Правительство в отставку!» А когда Азаров подал в отставку — они тут же потребовали отставки президента.

Несмотря на все договоренности, которые были заключены уже 21 февраля президентом, когда Янукович фактически выполнил все их требования, протестующие все равно пошли дальше.