Санный след - Ирина Глебова

— Хорошие артисты?

— Разные, — Ксения пожала плечами. — Есть очень неплохие.

— А у нас! — воскликнул Хорин. — Вы же видите! Ох и здорово играют, прямо как в жизни!

— Вы правы, — согласилась она. — Харьков — одна из театральных столиц, я считаю.

— Это так и есть. Жаль только, что самые лучшие артисты приезжают, уезжают… Поиграл немного — и укатил. Туда, где больше платят или еще почему-то!

— А вы часто бываете в театрах? — спросила Ксения, не сумев скрыть удивления в голосе. Похоже, она ошиблась на его счет. Сосед ответил солидно:

— Работа, семья, заботы! Времени много на все надо. Так что не часто я сюда попадаю. Но стараюсь… А насчет актеров… Помню, играл тут у нас один, года два или три назад, запамятовал. Молодой такой, очень интересный. Петр Уманцев звали. Ох, и сильно играл, все больше трагедии… Уехал тоже.

Ксения не донесла стакан с соком к губам. Поразительно было услышать о женихе своей племянницы вот так, случайно, в чужом городе, от случайного человека. Но тут же она вспомнила: Уманцев говорил, что играл как-то в харьковском театре один сезон. Надо же, запомнили его!

— Как вы назвали артиста?

— Уманцев, Петр. А что, вы его знаете?

— Нет… — растерялась Ксения, но тут же спохватилась. — Да, знаю, он уже года полтора играет в труппе нашего саратовского театра.

— Ого, куда его занесло! — простодушно воскликнул собеседник. — Но хорош актер, хорош, не правда ли?

Ксения не успела ответить, как Хорин засуетился:

— А вот и Борис Васильевич, приятель мой! Позовем его в компанию, хороший человек! И коллега мой, тоже по банковской части служит.

Подошедший вежливо поздоровался, вежливо выразил приятное удивление от встречи. Принял приглашение присесть.

— Борис Васильевич у нас тоже большой любитель смотреть разные пьесы и водевили, — сразу взял быка за рога говорливый Хорин. — Он, наверное, помнит этого актера!

— О ком речь? — осведомился новый знакомый. Голос у него был приятный, бархатный, что часто встречается у полных людей. А он был именно таким: солидно выпирающий из-под жилета живот, круглое лицо, пухлые щеки которого не скрывала даже бородка. Ксения сразу поняла, что этот человек интеллигентнее Хорина, скорее всего, имеет хорошее образование. Поэтому, когда он подтвердил, что хорошо помнит актера Уманцева, игравшего здесь, в Харькове, согласен, что этот молодой актер очень одарен, — Ксения уже искренне порадовалась. Мимолетно нахлынувшее было чувство странности совпадения отступило. А вот теперь, через полгода, зимним вечером в уютной комнате особняка Орешиных, вернулось.

И правда, думала Ксения, этот человек, Хорин, сразу показался ей не театралом. Мало того: прямо подумала о том, что он в театре впервые в жизни. В этом-то нет странности: захотелось однажды пойти в театр — и пошел. Но вот что оказался в зале рядом с ней и именно с ней заговорил об Уманцеве! Если не бывал в театрах, откуда ему знать актера? А если она ошибается, и театры Хорин посещает, то почему именно Уманцев ему запомнился? Ведь какие великолепные актеры играли на сценах Харькова!..

Следующие два действия Хорин продолжал простодушно наслаждаться пьесой, на нее же, Ксению, уже не обращал внимание. В антракте к ней не подходил, а когда комедия окончилась — мгновенно исчез из зала. Его поведение Ксения тогда объяснила себе так: пообщавшись, поговорив с ней, этот человек вдруг осознал социальную пропасть между ними… Не видела она больше и Бориса Васильевича.

Но сейчас, вспоминая, Ксения поняла: ее объяснение никуда не годится! Этот Хорин явно не из застенчивых. С чего бы вдруг? И Ксения ясно увидела верный ответ: тот маленький суетливый человек сделал нужное дело — и ушел… Значит, дело было в том, чтобы сказать ей об Уманцеве, похвалить его!

Сердце у Ксении застучало громко и часто — в него входил страх. Но ум, начавший анализировать и делать выводы, уже не мог успокоиться. За первой догадкой потянулась вторая. А если не только и не столько для того, чтобы похвалить актера Уманцева, нужен был разыгранный перед нею спектакль? Для чего же тогда? Да только лишь для одного: убедить, что он в самом деле играл когда-то в Харькове, что он — в самом деле актер!

Ксения больше не могла сидеть, ей захотелось распахнуть окно, вдохнуть морозного воздуха! Но окна были прочно закупорены на зиму, и на дворе мела метель. А что, если рассказать о своих мыслях тому приезжему следователю? Или другому… Кириллу Степановичу? Но нет, она не сделает этого, как не сделала и ранее. Ведь услышав о человеке со шрамом, она могла бы сразу признаться: да, Анна Городецкая говорила о нем и о Петре Уманцеве. Но сказать об этом, значит сразу навлечь подозрение на Уманцева. Облечь его на позор, разбить сердце любимой девочке, Леночке! Ведь она может и ошибаться, да-да, вполне может быть, что все это — ее домыслы, что все не так! А Петр уже будет опозорен. Ведь были же по этому делу два невиновно арестованных: молодой человек и пожилой купец. И хотя оба оказались совершенно не причастны к убийствам, ореол подозрения над ними витает доныне. А Леночка не переживет, если с Петром произойдет подобное…

Ну, а если… если другое — ее подозрения верны? Тогда они все, и в первую очередь та же Леночка в жуткой опасности! Каждый день! Имеет ли она право это допускать? Упрямое осознание своей правоты продолжает молоточками стучать в виски: да, да, в той харьковской истории много странного, неслучайного. Да, да, именно после услышанного в Малом Театре она стала доверять Уманцеву, ушла с его дороги…

Скоро, может, даже с минуты на минуту, сюда зайдет Леночка — она сама ее звала. Нужно успокоиться, взять себя в руки. Но главное — что-то решить! Решить, как ей действовать.

Последние три дня она старалась постоянно находиться вблизи племянницы. Она продолжит это делать, и даже постарается не оставлять Леночку наедине с Уманцевым. Дома это получится, ну а если Петр куда-нибудь пригласит свою невесту? Имеет право! Они и раньше вместе уходили гулять, кататься… Даже если Ксения станет навязывать им свое общество, долго ли ей будет это удаваться? Да она и работает… Видно, нужно поскорее предпринять что-то по-настоящему решительное!

И Ксения поняла: ей придется спровоцировать Уманцева, сделать так, чтобы он ее испугался… Как? Она еще не знает. Но придумает. И дай Бог, чтобы ее догадки оказались неверны, чтобы Петр повел себя, как обычный человек. Дай Бог! Ради Леночки, ради него самого. Ради нее, Ксении…

Глава 26

Специалисты столичного департамента, как и обещали, очень быстро проверили все данные по «Серкову». Впрочем, Петрусенко прекрасно знал, что работает не один, что дело саратовского убийцы взято на контроль в самых верхах, и любая помощь, которая ему, следователю, понадобиться, будет получена незамедлительно.

Конечно же, «Серков» оказался матерым уголовником. Викентий Павлович нисколько не сомневался в этом. А бертильонаж позволил разоблачить его. У Демьяна Фрусова, имеющего тюремную кличку «Лыч», были за плечами грабеж, бандитизм, убийство, а затем — тюрьма и каторга. И два побега. Последний он совершил с каторги полтора года назад, и все еще находился в розыске. Теперь вот обнаружился.

— Викентий Павлович, дорогой вы наш! Ведь нашли мы изверга! — восклицал полицмейстер Вахрушев, когда они нетерпеливо читали только что полученные бумаги. — Похоже, он и есть убийца?

— Нет, Устин Петрович, нет! — Петрусенко тоже был возбужден и не скрывал этого. — Не он главный, вовсе не он! Хотя вы тоже правы. Этот Фрусов, может быть, даже убивает жертвы. Но заманивает, гипнотизирует женщин так, что они сами идут к нему, — нет, не этот урод. Не зря же такая кличка — «Лыч», то есть «морда»!

— Но если взять Фрусова, прижать… Нет, — Вахрушев сам разочарованно покачал головой. — Нельзя так! Но как же оставлять такого зверя на воле?

— За ним уже есть слежка, вы же знаете, — сказал Одиноков. — А теперь глаз не спустим. Он нас сам выведет на сообщника.

Петрусенко незаметно для других на мгновение прикрыл глаза, сдерживая дыхание. «Может быть, и выведет, — подумал он. — А вдруг это будет не скоро? А вдруг упустим в решающий миг? Или бандит заподозрит что-то и скроется…» Много могло произойти разных «или». Нет, Викентий Павлович был уверен: нужно самим искать, нужно и можно найти второго. Он — главный, он — организатор, без него и Фрусов бы, может, один не стал убивать… Недаром ему прислали, как он просил, много разных документов о Фрусове, местах его заключения, о людях, окружавших его там, о различных друзьях-подельщиках, о родственниках… Где-то там, в бумагах, возможно, есть ответ. Возможно…

До поздней ночи Петрусенко и Одиноков изучали документы, связанные с «Лычом». Они тасовали бумаги, как карты в колоде, раскладывали их на стопки, вычленяя тех людей, упоминания о которых попадались не один раз. Тех, кто был склонен к особой жестокости. Тех, кто раньше бывал в деле с «Лычом», кто хоть как-то зависел от него… С городом Саратовом бандита связывало одно давнее ограбление, потому следователи особо выделили тех людей, кто принимал в той акции участие.