Шопинг в воздушном замке - Дарья Донцова

Исидор нажал на полку, шкаф без всякого скрипа чуть-чуть повернулся, открылся узкий лаз.

— Вот это да! — вырвалось из моей груди.

— Сами сделали! — гордо сказал Исидор. — Я и Мотя. Олечка нам помогла.

— Но зачем?

Профессор внимательно посмотрел на меня.

— Деточка, в советские времена инакомыслия не допускалось, но к ученым, работавшим на оборону, проявляли снисхождение. Нам разрешалось то, что запрещалось другим. На своих кухнях техническая интеллигенция вела весьма откровенные разговоры. Конечно, существовала система стукачества, в подъездах домов сидела охрана — вроде для нашей безопасности, но на самом деле парни зорко следили за тем, кто пришел к профессору в гости, и докладывали начальству.

— Понятно, — прошептала я.

— Какие люди сюда забредали, минуя недреманное око! — развеселился Сидя. — Кое-кого мы с Олечкой неделями в доме прятали! И ни разу подозрения не вызвали! Олимпиаду ко мне тоже из органов приставили, но она своим человеком оказалась, ничего лишнего не сообщала. У Ринга была безупречная репутация, меня никогда не подозревали в диссидентстве, что позволило мне многим помочь.

— И куда ведет лаз? — полюбопытствовала я.

— Пошли? — предложил Исидор и начал протискиваться в щель.

— Узко тут, — пропыхтела я, следуя за ним.

— Шире не получилось, — ответил Сидя. — А здесь вход к Матвею. Мы раньше своей дружбы особо не демонстрировали, просто коллегами прикидывались. Придем домой и по своим норам. Охранник в подъезде куда надо так и стукнет: «Вернулись, разошлись по хатам, оттуда не вылезают». А Мотя давно уже у меня на кухне шахматы расставляет.

— И как вы построили такой тоннель? — изумилась я, очутившись в высокой сводчатой галерее.

— Ваня Арцибашев, покойник, помог, — пояснил Сидя. — Он историей Москвы и области увлекался, карты имел уникальные. Тут задолго до Советской власти монастырь стоял, святые отцы и проделали дорогу к реке. Мы с Мотей просто к древнему ходу подсоединились. Самое трудное было тот небольшой лаз проковырять, который наши квартиры соединяет. Эхе-хе, мы рыли, как граф Монте-Кристо, а Олечка землю прятала. Сначала она все горшки и кадки в доме его набила, цветы развела, а потом стала в хозяйственной сумке почву выносить. Сядет на троллейбус, прокатит пять остановок, а потом в укромном месте высыпает. Как-то раз мы сюда американца притащили на встречу с одним писателем-диссидентом, тот рукопись на Запад переправить хотел. Штатник поджарый, сухой, без проблем через узкое место протиснулся, а литератор, хоть и опальный, да ел хорошо, брюхо отрастил. По галерее прошел спокойно, а дальше никак! Пришлось им прямо под землей договариваться. Вот, мы добрались!

Исидор толкнул небольшую железную дверь — потянуло свежестью, мы очутились на берегу Москвы-реки.

— Здесь никого не бывает, — добавил математик, — местность глухая, у монахов лаз деревянным люком заканчивался, а мы его на стальной лист поменяли. Молодые были, сильные, море по колено! Сейчас проход уже никому не нужен, Мотя иногда им по старой памяти пользуется, а я даже не открываю. Табличка — моя идея, здорово народ отпугивает!

Я посмотрела на внешнюю часть створки, предусмотрительно выкрашенную в цвет жухлой травы. На ней красовался прямоугольник с грозной надписью «Осторожно: радиоактивность!» и бил в глаза красный значок — нечто вроде вентилятора с широкими лопастями.

— А теперь, деточка, твоя очередь правду рассказывать, — сказал Сидя.

Глава 14

— Вашу квартиру нельзя назвать абсолютно безопасной, — заметила я, закончив повествование. — Черный ход вы не закрываете, парадную дверь тоже, а теперь еще и тайный тоннель обнаружился.

— Ты не права, деточка, — возразил Сидя.

— В чем же?

Исидор растерялся.

— Сюда никто со злым умыслом не войдет.

— Почему? Что помешает вору?

— У нас все на местах!

Я посмотрела на Исидора.

— Вы ежедневно проверяете безделушки?

— Ну… нет, конечно. Но они все в наличии, — нелогично заявил профессор.

— В квартире огромное количество вещей! — заметила я, когда мы вернулись назад. — Можно утаскивать потихоньку, и никто не обратит внимания. Лампочки тусклые, а днем яркий свет не пропускают грязные стекла и полузакрытые гардины. Возьмем хотя бы библиотеку! Там на полке статуэтка — она, похоже, золотая?

— Да-да, — подтвердил Сидя, — премия за конкурс в Вене, на подставке написано, где и когда состоялось вручение.

— А вон та непонятная штука?

— Древняя статуэтка из Японии, мне ее ректор Токийского университета преподнес, раритетная вещь.

— Три замечательные гравюры в простенке между книжными шкафами…

— Привезены из Парижа, Олечке в подарок, датируются восемнадцатым веком, — тут же сообщил Сидя.

— Серебряный сервиз на столике…

— Презент от общества математиков Великобритании к моему юбилею.

— Исидор, все вышеперечисленное имеет огромную ценность!

— Деточка, мне неважна материальная составляющая, главное — память.

— Но для кого-то основным аспектом являются деньги, которые он может выручить за золото, серебро или картину! Пожалуйста, Сидя, посмотрите, не пропало ли чего?

Профессор начал ходить по кабинету, бормоча под нос.

— Вроде нет потерь, хотя о мелочах я мог и забыть. Самое ценное, мои рукописи, лежат в кабинете, они не тронуты. Пустых мест на полках нет, все в порядке. Деточка, поймите, никто сюда не полезет, вокруг приличные люди, в наших домах до сих пор живут исключительно свои, ученые и члены их семей. Жилплощадь принадлежит НИИ, в котором мы служим, ни продать, ни обменять квартиры невозможно. Как это ни странно, но наш околоток, несмотря на разбушевавшийся капитализм, сохранил свою целостность.

Я с восхищением смотрела на Исидора. Надо же, дожить до преклонных лет и сохранить веру в людей! Согласитесь, это явление нечастое. Профессору даже в голову не приходит, что у его престарелых коллег есть дети, внуки, правнуки. Вряд ли все молодые люди идеально воспитаны, среди них может попасться и воришка. Нельзя в наше время жить с распахнутыми дверями.

— И пойми, про подземный ход никто не знает! — ворчал Исидор.

— Олимпиада, ваша жена Оля, — стала я перечислять людей.

— Они умерли.

— Матвей…

— Он никогда не проговорится. Мотя умеет держать язык за зубами!

— А те люди, которые сюда приходили? Разные диссиденты… Они ведь в курсе?

Исидор заморгал.

— Деточка, последний гость вылезал из книжных полок году этак в… восемьдесят шестом. Потом полицейское государство развалилось и надобность скрываться пропала.

— Павел знает о тайном ходе?

— Нет, нет.

— Неужели ваша дочь ему не рассказала?

— Ксюша?

— Да.

— Вообще-то, она не моя дочь.

Я потрясла головой.

— Погодите! Брыкин пришел жить к вам в семью. Когда Ксения утонула, он остался с вами, так как не захотел покидать отца умершей супруги.

— Все верно. Но я не родной отец Ксюши, у нас с Олей не могло быть детей. Вот у Моти есть дочь, Галина, они с Ксенией в детстве дружили.

— Так откуда взялась Ксюша?

Исидор вздохнул.

— Давно все покойники, секрета нет. У Олимпиады была непутевая дочь, она родила без мужа, бросила младенца и исчезла. Липа девочку сюда принесла, а мы с Олечкой ее удочерили. Правды от ребенка не скрыли, но особо не болтали, хотя свои, конечно, все знали. Олечка-то беременной не ходила.

— А Павел в курсе?

Сидя кивнул.

— Конечно. Ксюша меня за родного отца считала, а Олечку мамой звала, других родителей у нее не было. Ой, веревочки!

— Что? — вздрогнула я.

— Из библиотеки пропали веревочки!

— Вот видите! — подскочила я. — Значит, все же вор был!

— Деточка, это просто бечевки. Никому не нужная вещь, стояли тут в память об Оле.

— Стояли? Они были из золота?

Исидор тихо засмеялся.

— Конечно, нет. Обычный шпагат.

— Он не может принять вертикальное положение!

— Я неправильно выразился. Здесь, в углу около дивана, всегда был пакет, а в нем хранились заготовки для макраме. Олечка в последний год жизни увлеклась вязанием узлов. Видели, на стене висит панно? Это работа жены.

— Кто-то унес бечевки для рукоделия?

— Ну да.

Я удивилась:

— Но это же бессмыслица! Всякие там тесемки стоят копейки. Вы уверены, что мешочек исчез?

— Всегда здесь был, — уверенно ответил Сидя. — В среду еще лежал! Я заходил за книгой и бросил взгляд на пакет, вроде как с Олюшкой поздоровался.

— Интересно… — протянула я. Потом вспомнила гневную речь Веры о необходимости наведения в квартире порядка и добавила: — Может, макраме невеста Павла убрала? Посчитала ненужной вещью и выкинула.

— Не спросив меня? — изумился Исидор. — Маловероятно. Погодите… Еще драконы!