Безродыш. Предземье - Андрей Олегович Рымин

наоборот, бросилась в атаку. Я едва успел подхватить копьё и направить на зверя.

Её бросок и мой встречный удар дополнили друг друга. Преодолев плотный мех, наконечник проткнул шкуру животного и на целую ладонь вошёл в грудь зверя. Убить не убил, но рана серьёзная. Отпустив древко, я отпрыгнул назад и рванул в противоположную от дерева сторону.

Успел! Зубы выдры клацнули в паре вершков от моих удирающих пяток. Здесь уже не дотянется — крепко держит верёвка. Смахнув пот со лба, сел на корточки. Вот тебе и охота силками. Еле ноги унёс. Хорошо, что на человека выдры не нападают. Против такой, будь она не на привязи, у меня шансов нет.

Вспомнив про хищников, вынул из кармана свистульку и дунул в неё пару раз. Запах крови, шум… Пускай думают, что здесь панцирник кормится. Но торчать долго здесь всё равно страшновато. Добить раненого зверя никак — что копьё, что дубинка лежат возле дерева, под которым ярится издыхающая выдра. Не с ножом же на неё лезть? Чтобы время не тратить, сплаваю пока — остальные ловушки проверю.

В двух пусто, в третьей мелкая нутрия. Свернул зверьку шею, выставил силки заново и обратно к выдре. Пока занимался другими делами, та сдохла. Осторожно подкрался, подтянул к себе копьё. Взял оружие, осторожно потыкал наконечником тушку. Не реагирует, истекла кровью. Можно доставать нож.

Моё первое настоящее вскрытие. Волнительно так, что аж руки трясутся. Не от страха. Азарт распирает. Здоровенный же зверь. Для выдры, конечно. Старый значит. Насколько? Тут опыта мне определить не хватает. Но кролик такого размера принёс одному из ватаги Драмада год жизни. Я ту ушастую тварь позапрошлой весной своими глазами видал. Резцы по вершку. Только выдры побольше кролей изначально. Зато хищники. С хищником шансы выше.

Добраться мне нужно до сердца, но начинаю разрез с верха пуза. Под рёбра проще залезть изнутри, чем сквозь них ковырять. Жаль ножик обычный. Кривой охотничий с лезвием пилкой, что используют для быстрого вскрытия, мне, сборщику, не положен — сразу же выдаст. Так бы Такер мне дал. У него таких два.

Вроде кровь вся из раны ушла, а один йок много здесь её. Дело грязное. Не испачкаться главное. Руки-то я отмою легко, а на стирку нет времени. Мне до общего сбора ещё скупщику тушки сдавать.

Есть! Нащупал сердце. Просунул руку с ножом, подрезал. Тяну.

Небольшое. Всего с два моих кулака. Положил на землю, вдохнул, выдохнул. Режу.

Всё ценное, если есть оно там, в серединке. Повредить не боюсь — что семя, что бобы и топор не берёт. Растворяются лишь внутри человека проглоченные.

Чирк. Что-то твёрдое попало под лезвие. Сердце замерло. И то, которое режу, и моё в груди. Неужели…

Кромсаю, едва пальцы целы. На фарш разобрал за секунду. Увлёкся так, что и лицо всё в крови. Бобы! Сразу два! Зелёный и… Обтёр об травинку. И синий! Доля ловкости, доля силы. Богатство! За каждый по три серебром дают. У нас дают. В граде по пять. Это уже мимо скупщика. Отдам Такеру, а как торговцы приедут, дед сам сговорится с кем нужно.

Сияя от счастья, потащил тушу в воду. Промыть надо, скинуть кишки и всё лишнее — тут растащат в момент. К утру и крови на земле не останется, не то, что ошмётков. Проверил верёвку. Погрызана крепко, но о разрывах и речь не идёт. Переставил ловушку опять на ондатр и нутрий. Завтра утром из верши ещё рыбки выну. Если хватит приманки, попробую сразу два силка переделать на выдру. Или кто там ещё рыбку любит.

* * *

Вахн уже ждал меня. Невысокий, с несоразмерно короткими ногами и чёрными волосами, покрывавшими всё его тело, кроме части лица и ладоней, он напоминал исхудавшего хорта. Хотя рожа не хортская — пухлые губы, кривой длинный нос и огромные вылупленные глаза. Вокруг всего этого густая чёрная поросль. Где ещё борода, а где уже бакены не разобрать. Мохнатость у дядьки повышенная.

— Чё долго так? — прошипел скупщик вместо приветствия.

Вечно хмурый, всегда недовольный. И чего дед выбрал именно этого вольника? Вне ватаг у нас мелким промыслом живёт под десяток охотников. Любой из них симпатичнее этого ворчуна во всех смыслах. Подозреваю, что с Такером их связывает некая общая тайна. Старик намекал, что Вахн нас не сдаст, так как трус. Значит есть, чем прижать у деда. Чего-то такое знает про вольника, чего другим знать нельзя.

— Так добыча какая? — кивнул я на выдру, что за лапу волок по земле.

Перекинутая через плечо нутрия на фоне этой туши смотрелась детёнышем.

— Еле допёр.

Раздвинув кусты, в самой гуще которых находилось наше тайное место, Вахн уставился на трофей.

— Ого! — охнул он, догнав, что лежащий на земле зверь — это выдра. — Богато. В ней точно, что будет.

Глаза мужика загорелись.

— Если что в ней найду… Постой! Уже вскрыл что ли?

Взгляд охотника изменился. Как и голос, мгновенно сделавшийся злым и рычащим.

— Конечно вскрыл. Старый зверь же.

Вот я безрогий олень! И дед тоже хорош — не мог предупредить меня, дурня? Ошибку свою я увидел мгновенно, а вот, что теперь… Разум судорожно искал выход.

— Давай сюда?

Вахн угрожающе шагнул ближе.

— Чего давать?

— Всё, что в сердце нашёл.

Я попятился.

— Это ещё почему?

— Уговор пополам. Вся добыча.

Вахн сделал ещё шаг вперёд. Рожа злющая.

— Уговор был про туши, — неуверенно возразил я, отступая ещё. — Мясо, шкуры…

— Не на базаре в граде, — оборвал он меня. — Давай сюда! Живо!

И тут уже меня взяла злость. Я жизнью рисковал, потел, страдал. А этому просто так боб достанется? Да не за что!

— Я съел.

— Как?! Врёшь!

Волосатая лапа метнулась ко мне, но я слишком ловкий. Увернулся, отпрыгнул.

— Вот так.

Стремительным движением я выхватил из кармана бобы, и поднеся кулак к лицу, молниеносно закинул их в рот.

— Ам, и всё, — озвучил я своё действие, глотая бобы насухую.

Вахн с рёвом рванулся ко мне. Тут уже дал поймать себя. Волосатые руки тряхнули.

— Ах ты крыса сутулая! Сожрал? Прямо щас!

— Зачем щас? Сразу съел.

Страха не было. Стоило спасти от несправедливого раздела добычу, как я вмиг успокоился. Не убьёт же. Бобы не вернуть уже.

— Подлый крыс! Взыщу с Такера. Сколько там было?

По затылку прилетела затрещина. Я стерпел, не ответил. Не справлюсь с уродом. Пока.

— Боб всего. Тронешь Такера, и конец делам нашим.

— Конец будет тебе, крыс безродный. Ещё раз без меня