Русские не сдаются! - Алексей Махров

– Ну и чего? – пожал плечами капитан. – Я тоже по-немецки с трудом… И, насколько знаю, в нашей роте знатоков нет. Этот… функваген на ходу?

Ваня отрицательно мотнул головой.

– Если не завелся, то рацию разбить, а содержимое – сжечь! – твердо сказал капитан. – Не забудь только все бумаги оттуда забрать, вдруг шифры какие попадутся. Времени у нас мало, а то бы рацию сняли!

Последняя фраза, словно в оправдание, явно предназначалась Хуршеду, который все это время молча стоял рядом.

– Вот он по-немецки лучше немцев шпрехает! – внезапно произнес Альбиков, несильно толкая меня в спину. – Пусть послушает, что они там говорят, и в бумаги глянет, пара минут роли не играет. Тем более что не все трофеи еще собрали.

Крюков снова задумчиво посмотрел на меня и медленно кивнул:

– Иди, глянь. Только пулей!

Я сорвался было с места, но через пять шагов ноги подкосились, и дальнейшее движение пришлось осуществлять при помощи Барского. Доковыляв до радиомашины, имеющей габариты чуть больше «газельки»[31], я осторожно заглянул в распахнутый люк с двустворчатыми дверками и оглядел внутренности броневичка. Под потолком светилась тусклая лампочка, а на причудливой приборной панели – несколько шкал. Ох, ну и кровищи тут! Труп водителя уже убрали, видимо, когда проверяли мотор, а радист так и лежал, зажатый между сиденьем и своим рабочим местом – небольшой кожаной сидушкой с низкой спинкой. Из прикрытого металлической сеткой динамика действительно доносились отчетливые слова на немецком:

– Везель! Везель! Ответь Моделю! Что там, черт подери, у вас стряслось? Курт, свинская собака[32], ты оглох?

Я осторожно, чтобы не испачкаться, влез в «салон», неловко присел на сиденье, отпихнув ногу мертвого радиста, пошарил глазами вокруг, нашел манипулятор рации и поднес его к губам.

– Модель, здесь Везель! – щелкнув тангентой, произнес я в микрофон, надеясь, что эфирные волны в достаточной степени исказят голос. – Непредвиденная задержка – у Бауэра заглох движок.

– Какого, к черту, бауэра? – злобно отозвался невидимый собеседник. – Я тебя уже две минуты вызываю! Ты выходил, чтобы помочь этому сукиному сыну завести двигатель?

– Нет, я по нужде выходил, – отвечаю с усмешкой. – Раз все равно стоим, то грех ноги не размять!

– Так что там у вас с обнаруженным грузовиком? – донеслось из динамика. – Старый интересуется, продолжать ли нам движение.

– Нормально с грузовиком – русские его бросили. Вокруг никого. Передай… Старому, что мы сейчас тоже тронемся. Только еще раз все проверим. Вы… далеко?

Рация молчала добрых полминуты, за которые я успел облиться горячим потом: неужели наш подлог раскрыт? Ведь я совершенно не знал, как регламентируются в вермахте переговоры по радио.

– Прошли отметку «семь»! – Собеседник, наверное, сверялся с картой и местностью. – Вы так и стоите на «девятке»?

Я торопливо осмотрелся в поисках карты – ни на узком столике вдоль приборной панели, ни на полу ничего похожего не было. Так вот же она – засунута под планочный держатель у самого потолка. Так… А какой лист склейки смотреть? Вероятно, тот, который в данный момент смотрит на меня. Вот дорога, вот на ней какие-то карандашные пометки. Точки и возле них цифры. Ну и где мы сейчас, что именно немцы в качестве ориентиров взяли? Мосты, перекрёстки, отдельно стоящие деревья? Отметка «девять» – последняя запись на карте. В прямом и переносном смысле… Точка поставлена возле значка, обозначающего рощу. Ту самую, в которой мы засаду устроили? Вполне может быть! А где отметка «семь»? Не так далеко! Судя по масштабу карты, до нее километров… семь-восемь. Блин, так немцы совсем рядом!!!

Выскакиваю из функвагена, едва не сшибив на землю Мишку. Оказывается, что Крюков с Альбиковым уже подошли поближе и стоят совсем рядом.

– Товарищ капитан! Немцы неподалеку – в семи километрах!

– Много их? – немедленно отреагировал Крюков.

– Хрен знает! – усмехнулся я. – Но спрашивают, продолжать ли движение? Я им сказал, что мы все здесь проверяем – можно время потянуть.

– Вот и тяни! Придумай что-нибудь! Нам пять минут надо. И командованию доложить не мешает – немцы по нашим тылам целыми батальонами шастают.

С этими словами пограничник торопливо зашагал в голову нашей колонны.

Придумай… Что может остановить неизвестного мне Старого? Сообщение о сопротивлении? А если ему втемяшится прийти на помощь разведчикам? Впрочем, есть одна идейка… Залезаю обратно в остро пахнущее кровью нутро броневика.

– Модель, Модель, ответь Везелю!

– Модель на связи! – немедленно откликнулся тот же голос. – Что у вас там еще стряслось, Курт?

– Наткнулись на хорошо подготовленную, усиленную артиллерией оборону русских! Ведем бой! Есть потери!

– Вас понял, Везель! – донеслось из динамика. И немного погодя: – Оберсту это не понравится!

Ага, значит, упомянутый Старый пребывает в звании оберста. Что это может означать? Что нам на пятки наступает крупное немецкое соединение, раз командует им цельный полковник? Помнится, что убиенный мной оберст Ангерн являлся командиром кампфгруппы танковой дивизии. А что туда входило? Минимум танковый батальон и полк мотоциклистов – именно такими силами был захвачен Острог. Могут аналогичные силы быть и здесь? Пару дней назад 11-ю танковую дивизию зажали где-то в лесах. Значит, фронт под Ровно прорвало другое соединение, и теперь их разведка, пользуясь тем же тактическим приемом, наступает нам на пятки. А я так и не глянул, что это за часть! Надо в зольдбух Курта заглянуть. Стараясь не перемазаться в крови, я наклонился к телу и достал из нагрудного кармана радиста солдатскую книжку. Ага, фельдфебель Курт Новински, 13-я танковая дивизия. Блин, сколько у немцев этих дивизий? Ладно, что их считать – все здесь останутся![33]

Пока фашисты думали, что делать, я начал торопливо сгребать все разбросанные по «салону» броневика бумаги – в основном листочки из блокнота, сами блокноты, в количестве аж трех штук, какие-то книги в твердых обложках, похожие на справочники. Собрав все в стопку, положил сверху карту. Готов покинуть машину. Надо бы аппаратуру разбить и машину поджечь, только… понять бы, что решит немецкий командир. Ну, чего молчите, фрицы? Ускорим им процесс мышления… Я несколько раз нажал тангенту манипулятора:

– Модель, Модель, ответь Везелю!

– Модель на связи!

– Где вы там?

– Старый приказал в боевые порядки разворачиваться. Полчаса продержитесь?

– Напролом не лезьте! Из-под обстрела мы вышли. Немедленная помощь нам не требуется!

– Понял тебя, Курт… Где вы напоролись на русских?

– Засада в трех километрах восточнее отметки «девять».

– Понял тебя, Везель! Будем минут через сорок, попроси обер-лейтенанта послать один экипаж на «восьмерку» – встретить нас.

– Сделаю!

– Курт, что с тобой? – внезапно спросил Модель. – Как-то ты… не так говоришь…

Ага, все-таки прочухал, урод. Значит, пора валить!

– Модель, не слышу тебя! Не слы… … бя…

Всё! Бросаю манипулятор, подхватываю стопку бумаг и выбираюсь из функвагена. От головы колонны подбегает капитан, бросая на ходу:

– Ну, что там? Когда ждать немцев?

– Полчаса у нас есть.

– Тогда ноги в руки, и айда! Командование я известил, оборону подготовят. Ваня! Жги эту восьмиколесную телегу к ебеням!

Глава 7

Грузовики снова выстроились в колонну и покатили на восток. И до темноты гнали, пользуясь относительным спокойствием. Уже в сумерках наткнулись на подготавливаемую оборонительную позицию. Нас даже обстреляли сгоряча, приняв за фрицев, – немудрено, в колонне шли трофейные бэтээры. К счастью, быстро разобрались – потерь не было. Насколько я смог разглядеть, оборона подготавливалась довольно грамотно – противотанковые пушки на флангах, там же отсечные позиции станковых пулеметов. Надеюсь, что фашистам такой «теплый» прием не понравится.

У самого Житомира мы стали свидетелями бомбардировки: десяток двухмоторных самолетов, пролетев на приличной высоте, сбросил свой груз куда-то на центр города. Там сразу что-то хорошо загорелось, к небу поднялся жирный столб дыма. Из-за этого или следуя первоначальному плану, колонна, проехав предместье, свернула в сторону, огибая город по дуге. Остановились уже в сумерках, въехав через железные кованые ворота во двор старинного трехэтажного дома, окруженного кучей одноэтажных пристроек, явно возведенных в более поздние времена, чем главный корпус. После команды спешиться погранцы построились и, печатая шаг, скрылись в лабиринте домиков. Пленных увели под конвоем, раненых унесли выскочившие откуда-то, как чертики из табакерки, молодые парни в грязноватых белых халатах. Машины с «макулатурой» и телами павших уехали на задний двор. За ними укатили броневики – наш и трофейные. А меня с Мариной и Мишкой поманил за собой Альбиков.