Искушение и соблазн - Сьюзен Джи Хейно

И вот, пожалуйста, можете полюбоваться, к чему это привело! Сначала ее чуть было не изнасиловал собственный хозяин, потом, чтобы остаться в живых, ей пришлось бежать, и вот теперь она лежит, накрыв голову стулом. Точнее, сразу двумя стульями, с горечью поправилась Софи. Трусиха!

Наконец, почувствовав, что изнемогает от любопытства, Софи осторожно выползла из‑под стула и встала на колени. На постоялом дворе и почтовой станции царила тишина. Казалось, в доме не осталось ни души — вероятно, когда прозвучал выстрел, посетители поспешили выскочить наружу, чтобы узнать, что происходит, предположила Софи. Она принялась озираться по сторонам, но так ничего и не увидела.

И не услышала тоже. Поднявшись на ноги, Софи на цыпочках подошла к двери, бесшумно приоткрыла ее и выглянула в коридор. Тут царил полумрак, единственным источником света была тускло горевшая на лестнице лампа. Софи насторожилась. Ей показалось, она услышала какой‑то звук… но что это было? Скрип ступенек? Чьи‑то шаги на лестнице? Девушка боязливо двинулась вперед, чтобы получше рассмотреть, что происходит.

И тут вдруг мужская ладонь закрыла ей рот. Софи и ахнуть не успела, как ее грубо схватили в охапку. Девушка была слишком испугана, чтобы закричать, — собственно говоря, она и не могла это сделать, — но принялась вырываться и даже попыталась лягнуть своего обидчика. И чего ей не сиделось под стулом, с горечью подумала она.

Первой мыслью Софи было, что это вернулся Линдли… однако это был не он. Каждое из пяти ее чувств просто кричало об этом. Линдли здесь не было — его вообще не было поблизости. А ведь он мог бы спасти ее, с упреком подумала Софи… или хотя бы разделить с ней участь, которую уготовил ей этот незнакомец. Но нет, она осталась одна. Опять одна.

И все же она не собиралась сдаваться. Но тут вдруг чьи‑то губы прижались к ее уху, и Софи застыла, словно пораженная громом.

— Chut, ma Fifi. Calme‑toi. Calme‑toi. C’est moi[2].

Софи онемела. Этот голос был ей хорошо знаком. Сколько раз она слышала эти слова! А это имя… только один человек на всем белом свете называл ее так!

Но это не мог быть он.

Он же умер!

— Папа? — невнятно пробормотала она, уткнувшись губами в его черную от сажи руку.

Он осторожно разжал руки.

— Oui, Fifi. C’est moi[3].

Потрясенная Софи не могла пошевелиться, так что он сам повернул ее лицом к себе. Прошло какое‑то время, прежде чем она смогла заставить себя поднять на него глаза.

«Отец! Это действительно он!»

— Но этого не может… Невозможно… Ты же…

Он снова зашикал.

— Со временем я тебе все объясню. А сейчас нужно спешить. Мы должны уйти отсюда. Немедленно.

— Но лорд Линдли…

Отец снова сжал ее плечи.

— Что он сделал с тобой, ma fille[4]?

— Ничего! Правда, ничего! Но, папа, кто‑то стрелял в нас и мисс…

— Да… слава Богу, они промахнулись, — перебил он прежде, чем Софи успела упомянуть о своей новой подруге. — Этот чертов Клеммонс, с которым ты связалась, тебе не пара, Фифи! Поверь мне на слово. Он привез тебя сюда не случайно — мерзавец хотел, чтобы Линдли тебя нашел!

— Но, папа, он не…

— Послушай меня! — встряхнув Софи за плечи, нетерпеливо перебил он. Глаза его сохранили свой оттенок матового серебра, но утратили прежний блеск. Теперь это были усталые глаза немолодого уже человека. — Линдли — опасный человек. Не доверяй ему, Фифи.

— Но, папа…

— И мне известно, что ваш с Клеммонсом брак — фикция. А теперь решай. Либо ты уйдешь отсюда со мной, либо угодишь в ловушку, которую приготовили тебе эти двое.

— Ловушку…

— Шш, они возвращаются. Нужно торопиться!

Схватив Софи за руку, он потащил ее к лестнице. Видимо, по ней он и спустился сюда. Господи помилуй, что ее отец делал тут, на чердаке почтовой станции?! Мысли Софи крошились, словно черствая булка, — она пыталась их собрать, но тщетно.

Боже милостивый… ее отец жив! Целых четыре года она считала его мертвым… была уверена, что он умер, оставив их с мамой на произвол судьбы. Где же он был все это время? Почему ни разу не дал о себе знать… не объявился даже когда умерла мама? Софи не знала, то ли ей злиться на него, то ли радоваться.

Отец молча затолкал ее в какую‑то комнату. Софи мысленно взмолилась, чтобы он хоть на минутку остановился, в двух словах объяснил ей, что он делает здесь, иначе она сойдет с ума. Но отец не спешил с объяснениями. Вместо этого он направился к открытому окну, волоком таща за собой Софи.

— Пошли скорее, — пробормотал он, выбираясь в окно.

Софи испуганно вскрикнула, но достаточно быстро сообразила, что к окну вплотную примыкает крыша какой‑то пристройки. Отец знаками дал ей понять, чтобы она присоединилась к нему. Софи колебалась. А как же мисс Сент‑Клемент и остальные? Но ведь это ее отец, спохватилась она, которого она оплакивала долгие годы! Разве она может отказаться, если отец просит ее пойти за ним?

Софи так и сделала — подобрала юбки и выбралась в окно, едва не свалившись вниз, когда ее платье зацепилось за какой‑то гвоздь. Осторожно отцепив подол, девушка осторожно ступила на крышу, вслед за отцом взобралась на гребень, обогнула печную трубу и принялась спускаться по противоположной стороне. К счастью, крыша оказалась довольно пологой, и Софи понемногу осмелела. Вскоре они оказались над крышей — здесь к ней вплотную примыкала каменная стена, окружавшая крохотный садик с небольшим огородом, где росли овощи и какие‑то ароматные травки.

Отец спрыгнул с крыши и двинулся вдоль стены, взглядом приказав Софи следовать за ним. Что ж, судя по всему, он знает, что делает, промелькнуло в голове Софи, поэтому она без колебаний последовала к отцу. К счастью, стена оказалась крепче, чем казалось на первый взгляд. Софи, балансируя на цыпочках, как заправский канатоходец, прошла по стене до того места, где она упиралась в невысокое здание.

Отец, повернувшись, взял ее за руку, чтобы помочь Софи перебраться на крышу, где возле самого конька она с удивлением обнаружила нечто вроде открытого люка. Один за другим они проскользнули туда и оказались на чердаке, где, судя по всему, была прачечная. Сильно пахло щелоком. Близилась ночь, и в прачечной не было ни души. Только они с отцом.

И еще лошадь, благодушно щипавшая травку под окном.

Отец, прочитав в глазах Софи невысказанный вопрос, улыбнулся:

— Да, ma cherie[5], это моя лошадь. Я нарочно оставил ее здесь, где ее никто не увидит. А теперь пошли. Мы должны поскорее убраться отсюда, пока никого нет. Тут поблизости стоит моя двуколка, и очень скоро ты будешь в безопасности.