Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Современная проза » ДИАГНОЗ и другие новеллы - ЮСТЕЙН ГОРДЕР

ДИАГНОЗ и другие новеллы - ЮСТЕЙН ГОРДЕР

Читать онлайн ДИАГНОЗ и другие новеллы - ЮСТЕЙН ГОРДЕР

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 42
Перейти на страницу:

Для детей — что совершенно ново в этом мире, — действительность сказочна. Но за то короткое время, пока ребёнок вырастает, происходит нечто фатальное, нечто, что должно быть тщательно изучено психологами. Вскоре ребёнок уже ведёт себя так, словно он пребывал в этом мире всегда, и он теряет способность удивляться. Он теряет способность серьёзно воспринимать мир.

Взрослые привыкли к феноменам. Они не помнят, что некогда были детьми, что весь мир был им внове. Они допьяна напились действительности. Слепые и равнодушные, бредут они, пошатываясь, по всему земному шару, не сознавая самих себя. Они избалованы жизнью, они до бесчувствия оглушены всем тем, что могут поведать им чувства. Они не понимают, что действительность — сказка, некое предчувствие, появившееся ещё прежде, чем они были в состоянии думать об этом.

Сам я ребёнок-переросток. Я такой же тонкокожий, как их сверстники, вновь прибывшие в этот мир. Я никогда не вырасту.

Я никогда не успокоюсь. Я всегда беспрестанно бодрствовал. И хотя мои ближние по-своему также бодрствуют, хотя они едят, пьют и ходят на работу, — они спят.

Шумные и энергичные, бегают они в этом мире и копошатся, ползают по земному шару во Вселенной, как сказочные персонажи из плоти и крови. Но они не бодрствуют. Они спят сном Спящей красавицы из обывательской прозы жизни.

11. МНЕ БОЛЬШЕ НЕЧЕГО добавить. Я имею в виду, что высказал уже свою точку зрения. (В действительности, у меня только одна точка зрения. Точно так же, как существует лишь одна действительность.)

Я повторил одно и то же двадцатью одним способом в надежде, что хоть какое-то предложение или слово встретит отклик единомышленника. Но люди не отзываются! Они даже не поморщатся. Они сосут сладости, шуршат обёрткой от шоколада. Им так чертовски удобно! Только было бы что-нибудь сунуть в рот!

Ха-ха!.. Даже если ущипнуть проходящего мимо за руку и рассказать ему, что жизнь — загадка, всё равно не поможет. Он не хочет этого понять, не может этого понять! Природа защитила его от такого рода опасностей. Если кричать до хрипоты, что жизнь — коротка, всё равно не поможет. Всё это бесполезно. Слова не вызывают никакой реакции вообще. С таким же успехом можно ущипнуть жирного поросёнка и рассказать ему, что его скоро заколют. Возможно, он глянет на тебя. Глянет пустыми, ничего не выражающими глазами.

Ты — сказка. Но сказка не для самого себя. Ты — сказка для Бога, — если Бог существует. И ты сказка для какого-нибудь аутсайдера, для какого-либо джокера в колоде карт.

В сознание моих ближних, должно быть, заложен какой-то врождённый механизм, запрещающий им думать о том, что жизнь — тайна. Они рождены с какой-то защёлкой в голове, блокирующей их мысль и не позволяющей им думать дальше расстояния от руки до рта Они сосредоточены лишь на том, каков мир есть — или каким он будет, каким должен быть… Однако поразительному факту того, что мир существует, они не жертвуют ни единой мысли. Они просыпаются, вживаясь в сказочный мир, но воспринимают его придирчиво и самодовольно, хотя сами в этом мире — лишь гости на краткий час. Прежде чем они познают самих себя, они уже почти мертвы. У обывателя не хватает фантазии представить себе мир иным, нежели он есть. Он принимает предварительные условия существования, соглашается безо всяких колебаний прожить 60–70 лет своей обывательской жизни — и исчезнуть. Жаловаться на такое положение вещей — истерия.

А называть жизнь тайной — экзальтация. Ибо всё следует законам природы.

Вы слышали об этом? Действительность — один-единственный связный «закон природы». Разве это не великолепно?

Всё, взятое в целом, — в полном порядке. Горшки с цветами стоят на подоконнике, дети легли спать, и земля движется своим путём вокруг солнца.

Словно бы «законы природы» — не таинственны вовсе!

Но для обывателя это не так. Для него законы природы — очевидное продолжение законов семьи и общества Подобно тому, как полиция обеспечивает порядок на улицах, наука соблюдает законы и порядок разума. Если что-то всё же не в порядке — последней апелляционной инстанцией придирчивости и самодовольства является духовенство.

Обывателю хочется только удобств. Он ест и пьёт всю жизнь напролёт, он словно водосточная труба, через которую протекает жизнь до тех пор, пока он однажды не перекатится на спину и не умрёт, пресытившись днями жизни.

Даже если я никогда не успокоюсь и не удовлетворюсь положением вещей, даже если все без исключения часы дня такие же, как первый и последний, то есть единственный, я каким-то образом свёл баланс.

Мир — безумен. Либо это так, либо мир в полном порядке, а я безумен. Но что хуже всего? Если безумен мир, значит, я — единственный нормальный. А что, если существует на свете нечто лучшее, чем мир, который нормален, а я — единственный, кто безумен?

Существует ещё третья возможность. И это — та, которую я больше всего ненавижу. Я переживаю происходящее в мире столь сильно и напряжённо, что постоянно должен прикрывать глаза из-за боязни ослепнуть. Но ничто из всего того, что я вижу вокруг себя, не создаёт впечатления, будто оно переживает самоё себя. Что это означает? Это может означать, будто я — единственный, кто существует, а всё другое — лишь нечто, внушённое мной самому себе. Ведь от призрачных, похожих на сон картин нельзя требовать, чтобы они переживали самих себя. Или это возможно? Я не знаю. Но мне не по душе мысль об одиночестве в космосе. Тогда всё-таки лучше быть сумасшедшим.

Так же верно, как то, что я живу, так же верно, как то, что я бодрствую и что действительность мне не снится, — у меня есть ещё возможность отступления. Я могу ещё, вероятно, закрыть глаза на невозможное и стать как другие. Это состояние наверняка можно привести в норму с помощью психиатра или хирурга — или, может, длительными пробежками, холодными обтираниями и тяжёлой работой. Это наверняка может заставить меня согласиться с тем, что это — я, а не окружающий мир экзальтирован. Во всяком случае, должно быть, мне не мешало бы себя приукрасить, дабы найти место в рядах и смешаться с другими. Но это меня не соблазняет. Я выбираю возможность остаться единственным, кто знает, что такое — странное, единственным, кто знает тайну.

12. КОГДА Я УМРУ, мир избавится от сумасшедшего. Либо это так — либо мир потеряет единственного нормального человека. Тогда больше не будет иметь никакого значения то, кто был безумцем — я или мир. Независимо от всего — последнее слово за этим миром.

Рассказывают, что редактор, переживший критика всего на несколько недель, рисковал своим служебным положением, добиваясь, чтобы длинная статья его друга была напечатана полностью.

Вообще-то, редактор и обнаружил её среди оставленных коллегой бумаг. А если это не так — как шептались по сторонам, — редактор сам написал статью. И тогда — как говорили, — он сделал это, дабы почтить память старого друга и коллега.

Абсолютно случайно редактора похоронили на том же кладбище, что и критика-искусствоведа. Ещё прежде могила коллеги заросла, она — всего на расстоянии нескольких метров отстоит от могилы редактора.

Шепчутся ли они друг с другом на месте своего последнего упокоения, останется здесь не сказанным. Ибо о подобных вопросах при любых обстоятельствах, находящихся вне пределов нашей компетенции, судить не нам.

Однако ветер, ветер шепчет в траве над земными останками наших героев. А мир таков же, как и прежде.

По-моему, он снова встал на место.

УПРАЖНЕНИЕ

Преврати дни в мелкие вещицы, в штучки-дрючки, которыми ты можешь играть. Преврати их, например, в шарики для игры — в жёлтые, зелёные, красные и синие шарики. Неделю ты сумеешь соблюдать порядок. В понедельник играешь, бросая о стенку, синими, во вторник зелёными, в среду фиолетовыми… Если ты попытаешься собрать комплект на целый месяц, ты быстро утратишь контроль над ними. Где восемнадцатый? Был двадцать шестой синим или красным? Достаточно года, чтобы весь пол на кухне покрылся шариками. Восьмого января шарик — под холодильником. Двадцать шестого мая — под радиатором, двадцать четвёртого октября где-то под кухонной плитой.

Ты не можешь двигаться по комнате, не приводя в движение шарики. Один день сталкивается с другим — словно молекулы мысли в глубине памяти.

Триста шестьдесят пять шариков катаются уже по всей квартире. Шарик третьего ноября медленно катится по кухонному полу в направлении кухонного стола и встречается с шариком сочельника, который катится дальше к шарику первого дня Пасхи.

У тебя квартира из трёх комнат, и ты умножаешь триста шестьдесят пять шариков года на семьдесят или восемьдесят. Семнадцатого апреля 1983 года перепрыгивает через порог входной двери и вкатывается в общую комнату тот шарик, что бросают о стенку восемнадцатого октября 1954 года, двадцать седьмого июня 1996 года и двадцать четвёртого марта 2012 года, прежде чем он успокаивается около пятого декабря 1980 года под телевизором.

1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 42
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать ДИАГНОЗ и другие новеллы - ЮСТЕЙН ГОРДЕР торрент бесплатно.
Комментарии