Дочь часовщика. Как видеть свет в кромешной тьме - Ларри Лофтис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем временем Ганс, отчаянно стремившийся помочь Сопротивлению, стал беспокойным и раздраженным. Его фальшивые документы, удостоверяющие личность, так еще не прибыли, вдобавок он скучал по Миес; последние шесть месяцев они общались исключительно через письма, и он страстно желал ее увидеть. У Миес приближался день рождения, и однажды вечером Ганс написал ей письмо с поздравлениями. Мэри, с которой Ганс чаще других разговаривал о Миес, тоже написала девушке письмо; они решили отправить их в одном конверте.
Миес и Ганс
Когда Ганс спустился вниз, Корри спросила, чем он занимался наверху, и, узнав, что он писал Миес письмо, выразила желание присоединиться к поздравлениям: «Идея замечательная! Я бы тоже хотела написать ей пару строк!»
Корри набросала в блокноте:
Дорогая Миес,
Я с нетерпением жду возможности познакомиться с Вами поближе. Вам повезло с парнем, только не говорите ему, что я Вам прямо так и написала! Мы все его очень любим. Примите мои наилучшие пожелания ко дню рождения. Да благословит Вас Бог крепким здоровьем и усердием в учебе, никогда не забывайте о своей принадлежности к миру Христа.
Теплый привет от тети Кеес
Затем блокнот взял Ронни, добавил пожелания от себя и передал его Бетси, которая тоже поздравила Миес и передала блокнот Опе, который закончил словами «Я также присоединяюсь к самым искренним поздравлениям». Затем Опа извинился и поднялся наверх. Через несколько минут он вернулся и протянул Гансу брошюру.
«Воспоминания старого часовщика», Каспер тен Бум.
«Вот, мой мальчик, отправь это своей девушке, скромный сувенир от старика твоей невесте».
Ганс взглянул на брошюру и очень растрогался. Книжица называлась Herinneringen van een Oude Horlogemaker (Воспоминания старого часовщика, Каспера тен Бума). Он написал ее в 1937 году к столетию их семейного часового магазина. Ганс подбирал слова благодарности. Этот добросердечный старик, которого он так любил и уважал, всегда знал, как поддержать словом и делом в самый необходимый момент.
«Мы тебя очень любим, – добавил Опа, – поэтому и ее мы тоже любим, пусть об этом скажет вот такой хотя бы скромный жест».
Ганс, как и другие гости дома, ежедневно убеждался в глубокой, неизменной и безусловной любви, царящей в семье тен Бумов.
Бейе, тем временем, изо всех сил старались помочь подполью. Они официально вступили в Landelijke Organizatie, которая теперь считалась общенациональной сетью. Продовольственные карточки – а их нужно было гораздо больше, чем та сотня, которую Корри получила от мужественного господина Коорнстры, – возглавляли список потребностей, за ними следовали дома, где можно было укрыть беглецов. Ганс взял проблему продовольственных карточек на себя, в то время как Корри искала приют для всех нуждающихся. Однако найти продовольственные талоны оказалось чрезвычайно трудно. Немцы тщательно следили за их распространением, и у подполья остался только один способ получить достаточное количество: совершать набеги на распределительные центры – добывать их силой оружия.
В ноябре только в Северной Голландии такие рейдерские группы украли немцев 317 000 новых талонов на питание. Получив новую партию, подполье рассылало курьеров в разные районы для распространения среди нуждающихся. Риск осуществления таких налетов был достаточно велик, но нацистские репрессии были еще хуже. Теперь, чтобы противостоять рейдам и бесчисленному количеству спрятанных евреев и голландцев на нелегальном положении, гестапо стремилось любыми способами, угрозам и пытками, выявить причастных к ним. Неумолимый темп, в котором они работали, и психологическое давление взяли свое, у Корри не осталось сил. Она до такой степени закружилась, управляясь в магазине и с беженцами, разыскивая новые дома, что начала терять свои записи, содержащие имена и адреса работников Сопротивления.
Первое правило шпионажа – ничего не записывать на бумаге, но у Корри не было профессиональной подготовки. Обнаружь ее записи гестапо, это означало бы верную смерть для всех, кто был замешан в происходящем.
21 ноября Ганс наконец получил свое поддельное удостоверение личности. Работа выглядела безупречно; чернила выглядели, как оригинальные, ни малейших следов подделки. Теперь вместе со свидетельством о профессиональном духовенстве новое удостоверение личности при аресте добавляло Гансу дополнительный уровень защиты.
Корри, не теряя времени, воспользовалась новым статусом Ганса; она немедленно отправила его раздавать продовольственные карточки и сообщения. Несмотря на свое новое алиби, он отправлялся на курьерские пробежки в женском костюме. Вскоре миссии стали более опасными: Гансу приходилось сопровождать беженцев в новые безопасные дома или предупреждать соседние районы о готовящихся рейдах гестапо. Со временем Ганс нашел регулярное место встречи с другими курьерами – фойе дома престарелых Броуверсхофье.
Ганс стал настоящим оперативником Сопротивления.
Однажды в конце ноября он привел в Бейе сбитого британского пилота. Дженни, вышедшая к ним навстречу, не узнала гостей и нажала на тревожный звонок, Корри бросилась вниз.
Корри сочувствовала бедственному положению военного, но недавний нацистский указ перевел помощь сбитым пилотам союзников в разряд тяжких преступлений, за которые казнили безо всякого суда. Помощь пилоту добавляла всему предприятию слишком много риска. Посовещавшись с Гансом, они позвонили единственному человеку, у которого всегда было решение любой проблемы: Пиквику. Через несколько минут Ганс и пилот выехали в Эрденхаут, пригород Харлема.
Адрес, который дал им Пиквик, находился на старом теннисном корте, рядом с которым располагалось здание клуба; дверь держалась не заперта. Незаметно вести пилота через весь город, будь то днем или ночью, было очень рискованно, и даже если дорогу туда они преодолели бы благополучно, Гансу пришлось бы снова проделать весь путь обратно в Бейе. Они без происшествий добрались до Эрденхаута и нашли место, о котором упоминал Пиквик. Ганс оставил там летчика на ночь. Он обещал, что на следующий день за ним придет другой союзник, заберет его и проведет к линии эвакуации, которая вела в Бельгию, Францию, а затем в безопасное место в Испании.
После каждой успешной миссии подполье расширяло круг обязанностей Ганса. Однажды они попросили его проследить за агентом гестапо, записать его регулярные встречи и остановки. Сопротивление, как впоследствии узнал Ганс, планировало убийство этого человека.
Несколько дней спустя они дали ему пистолет.
Положение в Харлеме становилось отчаянным, и доступных работников Сопротивления привлекали к прямой вооруженной конфронтации с немцами. В конечном счете это означало, что их привлекали к убийству, притом что простое обладание огнестрельным оружием каралось смертью.
Ганс согласился на задание и воспринял риск как часть своих обязанностей. Он спрятал пистолет в доме своих родителей – в книжном шкафу в прежней своей комнате.
В декабре отпраздновали
