Розовая мечта - Элизабет Эштон

— Может, и так, на его вкус вы слишком молоды — ему нравятся более зрелые и утонченные.

— Вы за мной посылали, мадемуазель? — Чармиэн испытывала к ней все большую неприязнь.

— Да оставьте вы формальный тон, — нетерпеливо воскликнула Альтея, — мы ведь всего-навсего две девушки одного возраста и похожие друг на друга. — Она спрыгнула с дивана с ловкостью кошки, выключила музыку и встала рядом с Чармиэн, оглядывая ее снизу доверху. — Точно, — сказала она, — у вас тот же рост и все остальное. Только черты лица разные.

— А вы думали, что это не так? Что наше сходство придумано как предлог?

— Да, я думала, что это все Алексовы штучки. Он, когда что-нибудь захочет, становится чертовски изобретателен. Я надеюсь, это правда, что у него нет на вас видов, потому что своего он всегда добивается. — Она опять вскочила на диван, бросив Чармиэн: — Сядьте где-нибудь. Вот пластмассовый стульчик вполне удобен, Алекс зовет их уродцами.

Чармиэн неловко уселась на указанный стул и нашла, что он удивительно удобный. Альтея вытянулась на диване во всю длину и продолжила:

— Надо думать, вы привезли обычный свой ассортимент моделей: Мне кажется, Себастьен слишком консервативен, а я обожаю всякие экстравагантные штучки, но мой добрый братец большой сноб. Он это все отвергает. — Она с пренебрежением оглядела платьице Чармиэн. — Вам велели не надевать брюки?

— Ну, я ведь должна соответствовать, — неопределенно протянула Чармиэн, не зная, как реагировать на последнее замечание.

— Ну разумеется, мы все должны, — отрезала Альтея. — Так-то, жертва любвеобильного братца. — Она недоверчиво уставилась на Чармиэн. — Как вы думаете, был он когда-нибудь молод?

— Не мое дело это обсуждать.

— Вы в самом деле вся такая примерная? — презрительно усмехнулась Альтея. — Знаете что, не надо со мной притворяться. Будьте сама собой. Я-то надеялась, вы мне расскажете про Париж и тамошнюю веселую жизнь. Алекс меня тут держит взаперти.

— Ну, вы преувеличиваете! — воскликнула Чармиэн при последних словах.

— О нет. Правда, последний раз в Париже я была неосторожна — но ведь он был такой хорошенький мальчик и такой забавный, только вот мой старший братец его не одобрил. Конечно, он меня считает ужасной помехой своей свободе. Как и остальные, впрочем. Я ведь появилась по ошибке — мама думала, что после Алекса у нее детей уже не будет, так что я была скорее досадным недоразумением, чем Божьим даром. На этом самом месте стояла наша вилла, и меня воспитывала английская гувернантка. Она меня не могла удержать, и я вечно бегала к рыбацким детям. Я тогда нечасто виделась с Алексом, но обожала его. Он, правда, считал меня очень утомительной сестрицей. Потом он уехал в колледж, а родители умерли. — Ее выразительное личико погрустнело на минуту. — Я тогда дружила с одним островитянином, мы собрались сбежать и стать контрабандистами, а тут вернулся Алекс и все испортил. Он был в ужасе, увидев меня — маленькое чудовище. Мисс Смит отослали, а меня отправили в школу в Женеву, на перевоспитание, но, боюсь, было уже поздно. На каникулах в Париже я встретила Луи, и он мне показал все злачные места, но тут опять вмешался Алекс. Он заявил, что я обесчестила свою семью. — Девушка печально усмехнулась. — Я пообещала исправиться, но он не позволяет мне больше ездить в Париж, чтобы я опять не встретилась с Луи, который давно, я думаю, обо мне позабыл. А здесь мне тошно, только я не знаю, как отсюда выбраться.

Взор ее застыл. Чармиэн чувствовала к ней симпатию. Неприязнь проходила. Альтея была как необъезженный жеребенок, страдающий от узды. Алекс был слишком уж самоуверен, если думал утихомирить этот неугомонный характер роскошными подарками.

— Но теперь, когда открылся отель, — заметил Чармиэн, — здесь будет много гостей. Может, вам кто-нибудь понравится.

— Да они все старые хрычи, — пожаловалась Альтея. — Все только о деньгах и думают. Может заедут какие-нибудь американцы. — Тут лицо ее оживилось. — Мне больше всего на свете хочется уехать в Нью-Йорк. Вот, наверное, сказочное место. Там-то они знают, как жить весело. А здесь, в развалинах, из-за которых столько шума, ужасная тоска. А вам не хотелось бы туда поехать?

— Я как-то об этом не задумывалась, — призналась Чармиэн.

— Америка — страна для женщин, там у всех равные права. А тут женщина бесплатная домработница. Там они могут сами выбирать себе мужей, а здесь до сих пор браки совершаются по расчету.

Чармиэн испытала легкое замешательство — она в несколько минут узнала всю историю жизни Альтеи: разочарования, любовные интрижки, мечты о Штатах и даже мысли о предстоящем браке.

— А насчет вашего замужества уже сговорились? — спросила она осторожно.

— Нет еще, но скоро это состоится, насколько я знаю Алекса. Какой-нибудь толстый пароходовладелец, который сможет меня обеспечить, станет моим женихом. Как будто меня нужно обеспечивать! Мне нужны приключения! Вы не понимаете, как это здорово — быть англичанкой!

— Думаю, что понимаю, — неуверенно сказала Чармиэн. — Но ваш брат, конечно, не сможет заставить вас выйти за неприятного вам человека?

— Да уж он постарается. Он будет делать ужасные вещи, если я стану ему противиться. А ведь наши родители женились по любви, и, когда мамы не стало, отец буквально умер от тоски. Но Алекс совсем другой. Видели шведскую овцу?

— К-кого?

— Петерсеншу. У нее хорошие шансы; он ее не любит конечно, но она очень подходящая кандидатура.

— Ну знаете… — слабо запротестовала Чармиэн, склонная думать, что Альтея спешит с выводами. Сама она, правда, тоже что-то такое думала.

— Думаете, нет? Алекс, когда влюбляется, не думает о браке, он никогда не дает волю сердцу, его пассии в основном в жены не годятся.

Не успела Чармиэн ответить, как в дверь постучали, и Альтея сладким голосом спросила:

— Это ты, Алекс? Входи, милый.

Распахнув дверь брату, она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку: либо она была хорошая актриса, либо действительно сильно была привязана к нему.

— Не помешал? — спросил он. — У вас тут интересная беседа о моде?

— Мы уже закончили, заходи и присаживайся.

Он направился к дивану, оглядываясь по сторонам неодобрительно.

— Что Чармиэн думает о твоей комнате?

— Восхищается, естественно. Она девушка современная. Ты ее зовешь Чармиэн?

Он уселся, засунув руки в карманы и вытянув длинные ноги.

— Я запамятовал ее фамилию, да, кажется, и не знал никогда. Леон зовет всех своих манекенщиц по именам, а Чармиэн — имя очень подходящее, — заявил он беззаботно.