Хронико либеральной революции. (Как удалось отстоять реформы) - Олег Мороз

15 апреля декларация и новое постановление после внесения некоторых поправок были приняты Съездом.

Одержана явная победа над консервативным съездовским большинством. Пусть победа временная — это ясно покажут дальнейшие события, — и тем не менее. Команда Гайдара впервые предприняла самостоятельный политический шаг, причем очень ответственный, и добилась успеха.

В этот же день Ельцин в телефонном разговоре с Гайдаром сообщает ему, что полностью поддерживает правительство и, соответственно, отставку кабинета не принимает.

Вице-премьер Сергей Шахрай предложил Ельцину воспользоваться смятением в рядах депутатов и поставить на голосование вопрос об утверждении Гайдара председателем правительства. Наверное, и тактически, и стратегически это действительно было бы вполне оправданно. Однако Ельцин решил, что для этого не настало еще время, предложение может провалиться. На следующем съезде, в декабре, ему придется двигать Гайдара в премьеры в гораздо худших, практически безнадежных условиях. И по-крупному проиграть.

Ельцин пытается достичь компромисса

Центральной установкой Ельцина в его выступлениях на съезде — он выступал несколько раз — было найти какой-то компромисс со своими противниками. Ради этого он готов был идти на серьезные уступки. Так, выступая 11 апреля, он заявил, что правительство готово скорректировать свою структуру и внести персональные изменения в состав министров (этого требовали депутаты), причем он сам, президент, намерен «ввести опытных, авторитетных производственников, промышленников». Уж это был и вовсе бальзам на душу оппозиционеров. Их голубая мечта — заменить «правительство завлабов», оперирующих какими-то непонятными для них категориями — инфляция, укрепление курса рубля, финансовая стабилизация, процентная ставка, «денежный навес» — правительством «крепких производственников», знающих, как выбивать фонды, как выполнять план, как давать разнос подчиненным и т. д. «Программой-максимум» для них, конечно, было — убрать Гайдара. Ельцин уходил от этого вопроса. Он попросил съезд, который требовал от него представить кандидатуру премьер-министра (не Гайдара, конечно), отложить этот вопрос хотя бы до октября (позже пообещал сделать это в конце июля).

Ельцин заверил депутатов, что и он, и члены правительства готовы выслушать все замечания, любую критику, готовы к откровенной и конструктивной дискуссии.

— Мы начали реформу вместе, — сказал он миролюбиво, — и ее продолжение во многом будет зависеть от того, насколько нам удастся сохранить стабильность во взаимодействии законодательной и исполнительной власти. Считаю большой политической ошибкой попытки встать в некую оппозицию друг к другу. В это тяжелое время мы не имеем права устраивать политические игры, борьбу за иллюзорное первенство.

Примирительным было и выступление Ельцина в последний день работы съезда 21 апреля. Президент призвал депутатов поскорее устранить разногласия между исполнительной и законодательной властью, заверил, что лично он сделает для этого все возможное. Стараясь достичь компромисса с парламентом, Ельцин заявил, что осуждает требования участников митинга «ДемРоссии» (он состоялся двумя днями раньше) разогнать съезд как орган законодательной власти (понимание, что съезд стал непреодолимым препятствием на пути реформ, крепло в обществе день ото дня). Что касается разговоров насчет референдума о доверии съезду, президент сказал, что считал бы его возможным только в том случае, «если бы депутатский корпус вообще отверг курс на радикальные реформы».

В то же время особо рьяные противники Ельцина в течение всех дней, пока шел съезд, «крыли» его, не стесняясь в выражениях (хотя все-таки меньше, чем членов правительства). Так, Сергей Бабурин, одна из наиболее приметных оппозиционных фигур 1992–1993 годов, заявил, выступая на съезде: «Если мы конституционалисты, то начинать разговор надо было с вопроса об импичменте президенту», — ибо, как полагал этот депутат, нарушения Конституции, допущенные Ельциным, «чудовищны».

В последний день своей работы — 21 апреля — съезд успел принять еще одно «историческое» постановление — «О защите конституционных органов власти». Там были удивительные вещи. Говорилось, например, о том, что необходимо пресекать «действия граждан, направленные на дискредитацию органов власти путем распространения заведомо ложных сведений». Иными словами, восстанавливалась юридическая норма, позволяющая карать людей за «агитацию и пропаганду», которая не нравится властям…

Депутат Сергей Юшенков написал пародию на это постановление. В его варианте оно называлось — «О дальнейшем совершенствовании, расширении и углублении работы средств массовой информации и обеспечении ее регулируемой правдивости». Начиналось оно так:

«VI съезд народных депутатов…, выражая свою приверженность свободе слова, приятного органам представительной власти… а также стремясь защитить народ России от дискредитации его лучших… представителей, с благородным гневом констатирует:

— средства массовой информации подозрительно часто допускают распространение искаженных фактов, имевших место в действительности;

— происходит злопыхательская дискредитация органов представительной власти без одобрения этих органов…».

Далее следовала постановляющая часть:

«VI съезд, с присущими, как известно, ему компетентностью и ответственностью заявляет, что не намерен более мириться ни с чем, в том числе и с так называемыми средствами массовой информации, забывшими, кто является хозяином, и что он (Съезд) немедленно примет исчерпывающие меры по дальнейшему развитию этих средств и их немедленному пресечению при малейшей надобности на то.

Съезд постановляет:

…Признать Закон Российской Федерации о печати и средствах массовой информации вредительским, а потому утратившим силу…

…Установить, что дискредитация, критика и любые сомнения в правоте народного депутата… не допускаются иначе как с согласия Съезда народных депутатов… и личного одобрения Председателя Верховного Совета…».

Сергей Николаевич был остроумным человеком.

И все же остановить начавшиеся в стране преобразования Съезду не хватило духа, хотя он имел для этого все необходимые законодательные инструменты. Именно это, по мнению Ельцина, стало главным его итогом — то, что цель, которую многие хотели бы достичь, оказалась не достигнута. По словам президента, на съезде удалось сохранить стратегический курс на радикальные реформы, «консервативный реванш не состоялся». И еще — удалось не допустить смещения Гайдара. Более того, накануне съезда Гайдар получил «повышение по службе» — стал первым вице-премьером вместо Бурбулиса, который через несколько дней после повышения Гайдара покинул свой пост «по собственному желанию» (на самом деле отставка Геннадия Эдуардовича была, конечно, еще одной уступкой президента хасбулатовской команде — в ту пору спикер почему-то нападал на него особенно ожесточенно, ожесточенней даже, чем на Гайдара, хотя и не называл Бурбулиса по имени, а пользовался эвфемизмом «некоторые преподаватели научного коммунизма»; говорили, что Ельцин «сдал» своего ближайшего соратника в обмен на обещание Хасбулатова не поднимать на съезде вопрос об импичменте).