Я возьму твою дочь - Сабина Тислер

— У меня, как и в самое первое утро в Ла Пассерелле, такое чувство, будто мы находимся посреди моря, — тихо сказал он Софии, не решаясь особенно восторгаться тем, что видел.

— Я знаю. — Она взяла его руку и сжала. — Я все еще хорошо помню, как выглядит Амбра, окутанная плотным туманом.

— Это так, словно мы идем по полю, усыпанному драгоценностями, София. На каждом стебельке травы висят сотни мельчайших блестящих пузырьков, а на верхушке каждого стебля красуется толстая капля, которая искрится на солнце. Когда я долго смотрю на них и чуть-чуть поворачиваю голову, эти капли переливаются красками, словно отшлифованный бриллиант.

— Ты не просто мои глаза, ты мой микроскоп, — тихо ответила София, и Йонатан погладил ее по голове.

Она пошла вперед. Быстрее, чем обычно, и не совсем правильно: она двигалась прямо к обрыву.

Йонатан задумался, глядя в сторону Ченнины, которая выплывала из тумана, словно затонувшая Атлантида, но в последнее мгновение заметил приближающееся несчастье, бросился к Софии, удержал ее и крепко обнял.

— Будь осторожна, — прошептал он, — и больше никуда не ходи без меня. Ни единого шага!

Она почувствовала нежный аромат шершавой коры дерева и корицы, запах, который с самого первого момента принадлежал только ему. Потом ощутила его легкое дыхание. Его лицо приблизилось к ее лицу, и она замерла.

Когда он обхватил ее лицо руками и медленно, но крепко прижался губами к ее губам, у нее закружилась голова. Она чувствовала себя так, словно счастье, которое она никогда не ощущала столь ярко, вдруг наполнило ее до краев. Ее ноги обмякли и подломились. Она боялась, что упадет, но Йонатан крепко держал ее. Она обняла его и приоткрыла губы, готовая ко всему, что бы ни случилось.

Вернувшись в свою комнату, он открыл чемодан, который поставил в темный угол рядом со шкафом, и вынул из него рулон, который бережно хранил, но с тех пор, как приехал в Ла Пассереллу, больше не разворачивал.

Это был автопортрет Жизель, выполненный маслом, ее подарок, по которому в момент ее смерти проехал грузовик.

В кладовке он нашел деревянные планки, дюбеля, гвозди и шурупы. Раньше Йонатан часто делал рамки для рисунков Жизель и со временем приобрел кое-какие навыки. Тем не менее ему пришлось потрудиться почти четыре часа, пока он остался доволен своей работой. Потом он повесил картину напротив кровати и улегся на постель, чтобы спокойно рассмотреть ее.

Девушка на картине смотрела прямо на него. Ясным, строгим взглядом.

Она была рядом, и это дарило ему счастье. Это был его второй шанс. В этот раз он будет заботиться о ней, не спустит с нее глаз и убережет от любого несчастья. Еще раз он ее не потеряет.

Йонатан забыл время и место, где находится. Он даже не встал, чтобы хоть что-то съесть или выпить. Он хотел сохранить это мгновение навсегда.

Наступили сумерки, постепенно стемнело. На краски упала тень, поначалу едва заметная, но становившаяся все более плотной. Контуры портрета расплылись, и наступил момент, когда он больше не мог ее видеть.

Это было так, как будто она просто вышла из комнаты.

11

Это был день накануне сочельника. На улице было тепло, как весной, когда Йонатан вышел из дома. Он зажмурился от ласкового полуденного солнца и снял куртку. Невольно вспомнился Берлин, то, как он в теплый мартовский или апрельский день первый раз в году вытаскивал садовую мебель из сарая и ставил на террасе.

Он взглянул на часы. Начало четвертого. Аманда, наверное, еще спала, а Риккардо был в деревне, куда отправился, чтобы забрать бензопилу, которую только что наточили. Какой-то момент Йонатан раздумывал, не выпить ли им с Софией еще по чашке кофе, но все-таки решил ехать. В день перед Рождеством в городе, конечно, полно народу, и найти место на стоянке может оказаться проблематичным.

Машину трясло на камнях и песке по дороге в Монте Веники, и что-то скрипело в рулевом управлении, когда он поворачивал налево. Долго эта машина не продержится. Рано или поздно ему придется покупать джип, который был бы здесь более подходящим.

Он ехал через серый лес без листьев, мимо Сан Гусме и даже отказался от того, чтобы зайти в маленький бар в центре средневекового городка, выпить кофе и съесть несколько рождественских пиччиарелли. Ему понадобится много времени, чтобы найти рождественские подарки для Софии, Аманды и Риккардо.

Йонатан ехал быстро. Зимой мало кто ездил по извилистой дороге, которая вела через виноградники и маленькие деревушки, большинство пользовались скоростной или кольцевой дорогой, которая шла вокруг Сиены и имела выход к каждым городским воротам.

Через сорок минут он добрался до Сиены и на первом же круговом движении выехал в третье ответвление во внутреннюю часть города, к воротам Порта Овиле. В городе были пробки, и ему понадобилось двадцать минут, чтобы доехать до ворот Форте Санта Барбара. На Площади Четвертого Ноября он нашел платную стоянку, уплатил за три часа и пошел в направлении Кампо через виале Витторио Венето и Виале дей Милле до собора Святого Доменико, и оттуда — до пьяцца Сан Джиованни, где еще в ноябре в маленьком магазине, который продавал в основном антиквариат, обнаружил специальные книги для незрячих, выполненные рельефно-точечным шрифтом.

Он сразу нашел то, что искал. На самом верху на полке стояли итальянские сказки Итало Калино. В таком виде они занимали десять томов, зато это было полное собрание. Йонатан не мог поверить своему счастью.

— Сколько стоят сказки? — спросил он продавца.

— Двести семьдесят евро, — ответил тот со стоическим спокойствием, как будто эта цена была самой нормальной В мире.

— Что? — У Йонатана перехватило горло.

— Да, — ответил продавец, пожимая плечами, и со скучающим видом полистал каталог, не удостоив Йонатана даже взглядом. — Так оно и есть. Двести семьдесят евро.

— Вы что, с ума сошли? Совсем рехнулись?! — закричал Йонатан по-немецки.

— Шрифт для слепых — это такое дело, на любителя, — невозмутимо сказал продавец, — сложный и дорогой. И существует очень мало экземпляров этих книг.

Йонатан не слушал его.

— Да, и кто же это купит? — орал он. — Кто? Да никто! А по этой сумасшедшей цене тем более. У тебя что, мозги расплавились, если ты сидишь в этой будке и надеешься, что какой-нибудь идиот с мешком денег будет проходить мимо и заглянет сюда, чтобы купить именно эти книги? У тебя что, не все дома?

Он постучал себе по лбу.

Книготорговец не понял ни слова и с равнодушным видом посмотрел на Йонатана. Он не сделает ни цента скидки этому ненормальному.

— Двести семьдесят евро, — пробормотал он, оперся локтями о прилавок, поправил очки и приподнял брови, словно невероятно заинтересовался чем-то и основательно изучает каталог.

Йонатан задрожал от злости. Он сделал шаг к продавцу, схватил его за куртку, приподнял и начал трясти.

— Моя дочь слепая, слышишь? Она хочет эти книги и может читать только шрифт для незрячих! Слабоумный!

Торговец попытался нащупать мобильный телефон, чтобы вызвать карабинеров.

Йонатан отпустил его, смахнул волосы с потного лба и глубоко вздохнул. Потом отступил на шаг назад.

— О'кей, о'кей, о'кей. Но я еще вернусь.

С этими словами он вышел из магазина.

На улице он заглянул в свой кошелек.

У него было всего лишь сто двадцать пять евро и немного монет, а ведь надо было купить еще вина и какие-то небольшие подарки для Аманды и Риккардо, хотя он даже не представлял, что именно.

Не прошло и десяти минут, как Йонатан нашел банк, возле которого был банкомат. Он сунул пластиковую карту в прорезь, ввел пин-код и заказал четыреста евро.

На дисплее появилась надпись «Карточка недействительнa», и автомат выплюнул ее назад. Йонатан был ошарашен. До того как попробовать в третий и последний раз, он внимательно осмотрел карточку и увидел, что она годна только до первого декабря.

Никаких шансов добраться до своих денег перед Рождеством или в последние дни года у него не было.

От злости он ударил рукой по банкомату, потом достал из кармана мобильный телефон и позвонил Яне.

Она сразу же взяла трубку.

— Да.

— Это я, Яна. Йонатан.

— Чего тебе надо?

— Счастливого Рождества, Яна.

— Спасибо. Тебе тоже.

Она отключилась.

Он снова набрал ее номер.

— Да?

Ее голос звучал как-то нервно.

— Это что, уже слишком много, если я желаю тебе счастливого Рождества?

— Не думаю, что ты позвонил только ради этого.

— Нет.

Мимо с треском промчался мотоцикл, и ему пришлось замолчать.

— Яна, сколько бы ты заплатила, чтобы никогда больше не видеть и не слышать меня?

— Что?

— Я имею в виду, сколько ты заплатишь, чтобы я навсегда исчез из твоей жизни?