Полюбить незнакомца - Мэриджой Шубридж

Приближалось время дневного чаепития. Клэр надела свое голубое твидовое платье и зашпилила волосы. Сидя за столом, она составляла счет для миссис Фостер, когда услыхала скрип колес кареты и увидела из окна, как из нее выходили Фостеры, мать и дочь.

На улыбающейся Изабель была нарядная соломенная шляпка с кружевами.

Почувствовав себя чуть поувереннее, она открыла дверь и пригласила леди войти, а затем села на свой рабочий стул.

– Не хотите ли чашку чая, миссис Фостер? – тихо спросила она.

– Нет, благодарю вас, мисс Корт. У нас есть приглашение к чаю, и нам нельзя опаздывать.

Тон миссис Фостер свидетельствовал о том, что она была ужасно польщена приглашением, вероятно, означавшим для нее важный шаг вверх по социальной лестнице.

– Мы приехали к вам, чтобы сообщить о великом триумфе, одержанном Изабель на балу. Она была просто очаровательна, и все гости дружно обсуждали вашу гейнсборскую модель платья! На присутствовавших там женщинах было слишком много платьев «императорского» стиля – это было просто смешно, а моя дорогая Изабель стала настоящей звездой вечера! Ее просто не было видно в толпе ухажеров!

– Это было так волнующе, мисс Корт, – вмешалась в беседу Изабель, ее голубые глаза сияли. – Я никогда не предполагала, что столько молодых джентльменов будут добиваться чести посетить наш дом. И все расхваливали мою прическу!

Она бросила взгляд на мать, у которой от этих слов слегка надулись губы.

Клэр в упор посмотрела на миссис Фостер.

– Надеюсь, вы не осудили моих действий, мадам, – сказала она ледяным тоном. – Я не могла допустить, чтобы такая смешная прическа испортила мое изделие. Такие колечки носят только леди пожилого возраста или такие женщины, которые обладают склонностью к театральному искусству. Мисс Фостер становится куда более привлекательной с прической более мягкого стиля. Вы со мной согласны?

Она говорила, не спуская глаз с миссис Фостер, и теребила в руках выписанный счет.

Когда миссис Фостер, опустив глаза, увидела эту аккуратно заполненную бумажку, она почувствовала облегчение. Она была не в силах выносить пронзительный взгляд Клэр.

– Ах, да. Как это мило… и необычно.

Она начала рыться в кошельке.

– Я очень удивлюсь, – весело продолжала Клэр, – если в ближайшее время мисс Фостер не станет законодательницей мод среди молодежи Кливдона.

Она почти физически чувствовала, как миссис Фостер переваривала в мозгу эту мысль в ту минуту, когда машинально отсчитывала золотые гинеи без всяких возражений.

Клэр намеренно, решительно отвела взор от монет, но при виде их воспрянула духом.

– В таком случае, мы продолжим… – миссис Фостер чуть не сказала «патронировать вас», но сразу одумалась, увидев глаза Клэр, – наше сотрудничество, – торопливо закончила она.

Клэр по-королевски величественно склонила голову и встала со стула. Вместе с ней поднялись и обе леди.

Очутившись на крыльце, миссис Фостер не могла преодолеть чувства, что ее поставили на место. Это, конечно, был необычный опыт для человека, привыкшего свысока относиться к тем людям, которым давала работу. Эта невысокая девушка со стройной фигуркой, наблюдавшая за их отъездом из окна, была слишком заносчивой, но здравый смысл подсказывал миссис Фостер, что право одеваться у мисс Корт может превратиться в Кливдоне в моду, в поголовное безумное увлечение, а ведь Изабель первой ее открыла.

Предположение оказалось верным. Очарованные платьем Изабель, которое получило название «гейнсборского», дамы Кливдона устремились к дому Клэр. Она по-прежнему сохраняла свой беспрекословный тон, не позволяла себя поторапливать и выдавала свои рекомендации в такой уверенной, доверительной манере, что ее репутация первоклассной модистки постоянно росла.

Незаметно очень быстро прошли апрель и май, в вазе на шкафу нарциссы заняли место подснежников и крокусов, но, несмотря на свое процветание, Клэр находила время для посещения фермы и постоянно участвовала в семейных чаепитиях на кухне. Миссис Кларк очень гордилась ею.

– Вы, я вижу, скоро переедете в город и наберете себе помощниц? – однажды спросила она Клэр.

– Никогда! Если только вы меня не попросите съехать. Мне так нравится ваш коттедж и тот вид, который открывается оттуда на воду, на канал. Мне там так уютно, так спокойно. Мне не хочется, чтобы кто-то все испортил, нарушил это очарование. Я не скучаю в одиночестве, и мне вполне для компании хватает вас, Сары и ее подружек. Да еще, конечно, Сепа. Все вы так добры ко мне. Я никогда не была так счастлива прежде.

Как бы Клэр ни старалась, но эти слова отражали не всю правду. Днем за работой у нее не было времени думать о чем-нибудь другом, но, просыпаясь иногда по ночам, она чувствовала какое-то странное томление. Все ее тело наполнялось той огненной страстью, к которой она жадно стремилась. В такие моменты она зарывалась в подушку, умоляя бурную кровь Хэркорта оставить ее в покое, но она никуда не могла убежать от громко заявлявших о себе чувств.

Она уже не могла заснуть. Тогда она вставала и подходила обнаженная к большому зеркалу, пытаясь посмотреть на себя глазами того незнакомца. Взбитые ото сна волосы, словно воздушное облако, обрамляли ее лицо, а нежное тело казалось при лунном свете эфемерным. Холодный воздух возбуждал, напрягал ее груди, и она чувственно обнимала себя, все свое тело руками, пытаясь воскресить ощущение от его прикосновений.

Ей хотелось узнать, кто же он и где в настоящий момент находится. Она помнила только его фуражку и бороду и, конечно, все то, что позволило ей перенестись в другой незнакомый ей мир. Она пожала плечами. Разве так важно, кто он? Для него она была лишь очередная девушка, стремящаяся познать искусство любви. У него, вероятно, было много таких амбаров и таких девушек, и он, конечно, не думал о тех, терзающих ее бесах, которых он пробудил в ней.

8

В таком небольшом городке, как Кливдон, с населением всего несколько сот человек, новая модистка, вполне естественно, не могла не привлекать к себе внимание дам. Это было неизбежно. Никто, даже из тех, которые много путешествовали по стране, никогда не слышали прежде о мисс Корт, и все же она шила так искусно, создавала свои модели с такой выдумкой и оригинальностью, – у нее никогда не встречались два одинаковых платья, – что домыслы о том, кто она и откуда, становились все навязчивее. Она, конечно, само олицетворение качества, – утверждали те, кто побывал в Бате и Лондоне, но любая попытка выудить у нее сведения о прошлой жизни неизменно завершалась переходом на другую тему, ну а если вопрос приобретал чересчур личный характер, она замыкалась, принимая обычный высокомерный вид. Эти мягкие серые глаза умели приобретать стальной отблеск, от которого становилось не по себе, словно вопрошающий совершил оплошность, какой-то серьезный проступок.