Л̶ю̶б̶л̶ю̶. Гублю (СИ) - Левина Ева

Возмущение и растущее негодование внезапно накрыло Машу с головой. Что он себе позволяет? Нет, он конечно, губернатор и ее первый мужчина, но с чего решил, что может распоряжаться ее жизнью?

— Я никуда не поеду! Останови машину!

В ответ тишина и равнодушный красивый профиль, сосредоточенный на дороге.

Она совсем не понимала, что происходит и уже на закрытой подземной парковке какого-то ЖК попыталась удрать, но Александр Николаевич был выше и гораздо больше. Сейчас в сандалиях без каблука Маша даже не доставала макушкой до его квадратного подбородка, и крепко схваченная большой рукой за локоть, была совсем беспомощна.

Когда он затащил ее в лифт, тишина вокруг стала совсем гнетущей, а воздухе закрытого пространства стало витать почти осязаемое напряжение. Сдерживать себя стало совсем сложно, поэтому непрошенные слезы покатились из глаз, заставив Машу зажмуриться от обиды и растерянности.

Это не он.

Это какой-то другой мужчина. Злой и жестокий.

Когда Горин втолкнул ее в темный холл квартиры на двадцатом этаже, Маша поняла, что должна попытаться убедить его в том, что им лучше спокойно поговорить:

— Я хочу домой…

Но он как будто не слышал.

— Раздевайся.

— Что? Я не хочу! Ты этого не сделаешь, — голос Маши, до конца не верившей в происходящее, почему-то потерял силу и понизился до робкого шепота.

Обезумевший Горин наступал и она, совершенно не ориентирующаяся в темном пространстве чужой квартиры поскользнулась и почти упала на паркетном полу.

До самой последней секунды Маша не верила, что тот, кого она любит, способен причинить ей вред, но когда тонкое летнее платье треснуло, разрываемое его руками, а он, как зверь, нависший над ней, стал медленно расстегивать белоснежную рубашку она задрожала всем телом и, попытавшись закрыться руками от неизбежного, разрыдалась в голос.

Сидя на полу, почти нагая, вся покрывшаяся мурашками, Маша тряслась от ужаса, который сковал все ее естество.

Ей был страшен красивый высокий мужчина, с перекошенным от ярости лицом, эта чужая огромная квартира и вся взрослая жизнь, к которой она так стремилась раньше.

Внезапным спасением стал телефонный звонок, на который Горин, немного подумав, ответил и сразу вышел в соседнюю комнату.

Бежать.

Попытавшись завернуться в разорванное платье, она прислушалась к разговору, в котором Александр Николаевич кого-то отчитывал, и на цыпочках направилась к выходу, однако у самой двери ее остановил властный голос:

— Куда собралась?

— Домой. Мама будет волноваться.

— О том, что мама будет волноваться, нужно было думать раньше, когда вела себя как… Живешь теперь здесь. Завтра можешь съездить за вещами, — застегивая рубашку, Горин направился к выходу.

Неужели не тронет? Может она все не так поняла, и он все тот же идеальный мужчина, просто немного раздраженный всей этой ситуацией?

Однако все оставшиеся иллюзии стерлись, когда он бросил:

— Не наказываю, потому что у меня срочные дела. Не принимай доброту за слабость.

В замке повернулся ключ и Маша, оставшись одна, вдруг осознала, что Горин ее запер. Бросившись к выходу, она какое-то время кричала и барабанила в дверь, но очень быстро успокоилась, потому что поняла, что никто не придет ей на помощь.

Нужно как-то выкручиваться. Позвонить Тане? Нет. Ей и так плохо, а тут еще Маша со своими проблемами…

Подумав, она набрала номер мамы и после пары коротких гудков услышала встревоженное:

— Алло.

— Алло, мамуль, я у Тани останусь…

— Дочка, ты же на пять минут вышла!

— Ее жених бросил, мне нужно побыть с ней.

— Ладно, — вздохнула мать.

Первая проблема была, пусть временно, но все же решена. Теперь оставалось самое сложное: выбраться.

То, что Горин ее не отпустит, было очевидно.

Может позвонить в полицию?

Исключено.

Написать разгромную статью об отношениях с женатым губернатором-абьюзером и пустить ее во все социальные сети?

Нет, он убьет ее.

В ее воспаленный мозг приходило множество вариантов, но ни один из них не казался подходящим, в первую очередь не потому, что она боялась Горина, а потому что все еще была влюблена.

Конечно, он в ярости, ведь ее поведение выглядело более чем странно: сама разорвала общение, потом позвонила и снова попыталась слиться. Но Маша не могла рассказать ему, что вынуждена была сделать это, чтобы избежать изнасилования. Теперь было очевидно, что это не имело смысла, ведь сегодня ее хотели изнасиловать дважды: в первый раз бандиты, а во второй — любимый мужчина.

Клонило в сон и Маша, осмотрев шикарную трешку с новым ремонтом в бежево-белых тонах, наконец, сдалась и уснула, свернувшись калачиком на диване в гостиной.

Уже в полудреме она решила, что его жуткое обращение — это какое-то недоразумение и завтра все наладится.

Обязательно.

По-другому просто не может быть.

Утро не принесло облегчения.

Критически осмотрев свой вид в огромном зеркале ванной комнаты, Маша осталась недовольна опухшим от слез лицом и синяками на руках. Стресс ушел, но непонимание и непринятие происходящего осталось.

Ближе к десяти утра ей позвонил водитель и объявил, что ждет внизу и готов открыть ее и отвезти за вещами в удобное время.

Кое-как подлатав разорванное платье, Маша села в машину, еще раз вздрогнув от вида огромного верзилы за рулем, который явно должен был стать не просто водителем, но и личным стражником.

Она пару раз порывалась позвонить Горину и объявить, что не собирается переезжать, но что-то все время останавливало ее.

Возможности губернатора были просто огромными, а значит, непослушание было подобно самоубийству.

Все утро Маша изучала статьи о Горине и, в конце концов, убедилась, что в бизнесе и взаимоотношениях это очень жесткий и бескомпромиссный человек, не гнушающийся силовыми способами решения проблем.

Когда водитель подвез ее к подъезду, она решилась и набрала номер Александра Николаевича:

— Маша, у тебя две минуты. Я очень занят.

Голос был раздраженным и чужим. А ведь раньше Горин был добрым и ласковым, а самое главное всегда находил на нее время.

— Александр Николаевич, я не могу переехать…

— А я разве спрашивал — можешь ты или нет? Милая моя девочка, ты хотела завлечь меня своими подростковыми штучками? Поздравляю. У тебя получилось. Теперь пока я не наиграюсь, я тебя не отпущу. Не будешь слушаться, вылетишь из университета, твою мать и тетку уволят с работы, а отец твоей подружки, Кулецкой, кажется, мелкий предприниматель из столицы сядет в тюрьму. И это будет только началом. Ты меня поняла?

— Поняла, — голос Маши дрожал, и Горин, услышав всхлипы, заключил уже мягко и миролюбиво:

— Вот и умница. Будь хорошей девочкой. Пока.

Когда он отключился, Маша еще несколько минут смотрела на свой телефон, ставший совсем мокрым от соленых слез.

Она думала, но никак не могла понять и уловить: почему?

Да, разозлила серьезного дядю, но неужели он такими методами хотел ее проучить? У него ведь куча женщин? Почему именно Маша? В любовь со стороны Горина она не верила, поэтому решила, что он просто хотел наказать зарвавшуюся студентку, которая посмела его бросить.

Тем не менее, впереди было объяснение с мамой, поэтому Маша вытерла слезы и поднялась в квартиру, решив не откладывать разговор в долгий ящик, поэтому начала прямо с порога:

— Мам, привет, я за вещами. Сняли с Таней квартиру, хочу поддержать ее.

Как и следовало ожидать, Галина Ивановна кричала и плакала, пока дочка собирала вещи. Она с высоты своего опыта прекрасно понимала, что Маша будет жить не с подругой и это пугало ее.

Для матери было очевидно, что дочь, только немного отошедшая от расставания, снова помирилась с этим человеком, но вслух этого сказать не решилась.

На обратном пути Маша размышляла: возможно ли было избежать переезда и всей этой ситуации? Она снова и снова прокручивала в голове события последнего месяца и убеждалась, что все произошедшее — это следствие слепой влюбленности в человека, о котором она даже не удосужилась узнать элементарных вещей. Обратись Маша к открытым ресурсам в интернете сразу, то никакого романа не случилось и Горин не успел бы залезть так глубоко ей под кожу.