Врачебные тайны дома Романовых - Борис Нахапетов

Ходили тогда слухи, что покойный император завещал, чтобы бальзамирование его тела было совершено по новому способу, который состоял во впрыскивании в вены (?) раствора сулемы (сублимата) без вскрытия тела. Для бальзамирования был приглашён адъюнкт-профессор Грубер (впоследствии известный анатом), который и произвёл бальзамирование, предупредив, чтобы останки в течение 4–6 часов оставались в совершенном покое, так как это требовалось для того, чтобы дать время подействовать раствору сублимата на ткани, причём должно происходить химическое соединение впрыснутого средства с белком. Но так как приближалось время панихиды в Высочайшем присутствии, то окружающие не обратили внимания на предостережение Грубера и поспешили одеть почившего императора, вследствие чего лопнула одна из больших вен, раствор, впрыснутый в вены, излился в полости тела и не мог произвести желаемого действия. Останки императора вскоре подверглись разложению. Новый император Александр Николаевич был весьма опечален этим и приказал отыскать лицо, которое исправило бы ошибку. Мнимую ошибку Грубера взялся исправить профессор анатомии Медико-хирургической академии Павел Андреевич Наранович. Он занялся этим делом с усердием. Каждую ночь, а днём в назначенное время, когда прекращался впуск публики в Петропавловский собор, Наранович усердно работал, употребляя всевозможные дезинфицирующие и противогнилостные средства. Он добился того, что устранил запах, но лицо покойного императора трудно было узнаваемо. Нарановичу, однако, удалось исправить это неприятное состояние способом, ему одному известным, так что лицо покойного императора приняло свойственное ему выражение». (Есть сведения, что ему помогал И.В. Енохин.)

По мнению современного историка медицины И.В. Зимина, рассматривающего несколько версий смерти императора Николая I, в пользу самоубийства косвенно свидетельствует отсутствие в петербургских архивах протокола вскрытия тела императора. Однако хорошо известно, что Николай I запретил производить вскрытие после его смерти (причины запрещения указываются разные). Поэтому такого документа не могло быть по определению, как не мог и Грубер, производивший бальзамирование, составить протокол о вскрытии тела и, «найдя его интересным в судебно-медицинском отношении, отпечатать его в Германии». Правда, своё заключение о причине смерти Грубер мог сделать и на основании одного лишь наружного осмотра трупа. Руководства по судебной медицине указывают, что и при таком способе исследования можно обнаружить те или иные признаки отравления: необычность окраски кожных покровов и слизистых, ускорение или замедление в развитии трупного окоченения, чрезмерное расширение или сужение зрачков и т.п. В.Л. Грубер, ученик известного венского профессора анатомии Гиртля, был опытным специалистом, достигшим больших успехов в искусстве бальзамирования. Однако в случае с бальзамированием трупа императора Николая I он был поставлен в чрезвычайно трудное положение, так как условия бальзамирования были продиктованы самим императором. Привыкнув безгранично распоряжаться жизнью и смертью своих подданных, он так же решил распорядиться своей посмертной судьбой. Но, как и во многих его прижизненных начинаниях, Николая I и на этот раз постигла неудача. Ф.И. Тютчев говорил о нём: «Чтобы создать такое безвыходное положение, нужна была чудовищная тупость этого злополучного человека».

А.Ф. Тютчева писала в своём дневнике: «Он сам сделал все распоряжения на случай своей смерти и пожелал, чтобы его бальзамировали по системе Ганоло, заключающейся в том, что делается простой надрез в артерии шеи и впускается туда электрический ток».

По-видимому, под фамилией Ганоло выступает известный французский химик и фармаколог Ж.И. Ганналь (1791–1852), занимавшийся также вопросами бальзамирования и использовавший для этой цели квасцы алюминия. Приоритет же введения при бальзамировании антисептических растворов через артерии принадлежит итальянцу Транчини и французам Шосье и Сюке, предложившим этот способ в первой половине XIX века. Что же касается пассажа с «впусканием электрического тока», то он может быть следствием или, мягко говоря, некомпетентности автора дневника, или результатом плохого перевода (переводчик Е.В. Герье): А.Ф. Тютчева, родившаяся и получившая образование за границей, писала свои дневники сначала по-немецки, а потом — по-французски.

Известно, что перу Грубера принадлежит более 600 научных работ, опубликованных в России и за рубежом, за что он получил прозвище «Пимен русской анатомической школы». Однако ни в полной библиографии трудов В.Л. Грубера, хранящейся в музее кафедры нормальной анатомии ВМА, ни в каталогах фундаментальной научной библиотеки ВМА в Санкт-Петербурге и Государственной центральной научной медицинской библиотеки в Москве, ни в каталоге Национальной медицинской библиотеки США, как и в генеральных каталогах библиотек США и ФРГ, статью Грубера с названием, имеющим хотя бы косвенное отношение к данной теме, обнаружить не удалось. И вообще в 1855–1856 гг. работы Грубера за границей не печатались.

Следует признать, что Грубер не справился с поставленной перед ним задачей — забальзамированный им труп Николая I очень скоро подвергся интенсивному разложению. В связи с этим Медицинский департамент Военного министерства затребовал 24 февраля 1855 г. от Придворной аптеки рецепты, «по коим отпускаемы были жидкости для бальзамирования тела в Бозе почивающего императора Николая Павловича». На следующий день рецепты были возвращены — видимо, рассматривавшие их медики не нашли в действиях Грубера никаких нарушений.

Также легендарной следует считать версию А.А. Пеликана о якобы имевшем место заключении Грубера в Петропавловскую крепость: данных об аресте Грубера нет ни в документах музея Петропавловской крепости, ни в фондах Петропавловской крепости РГИА (бывший ЦГАОР), ни в «Списке арестантов Алексеевского равелина с 1850 по 1884 г.», опубликованном в «Историко-революционном сборнике» (М.—Л., 1926, т. 3, с. 300–306).

Конечно же, Н.Г. Богданов не мог пройти мимо этой невероятной истории. Он пишет: «Казалось бы, бальзамирование тела усопшего царя (а оно требовалось, поскольку прощание с покойным обычно продолжалось долго) никакого труда не должно представлять, если человек умер обычной смертью. Но трудности возникли, поскольку организм государя был отравлен и следы этого немедленно проступили на лице покойника. Специалист, к которому обратились за помощью в деле бальзамирования, знаменитый анатом из Вены Венцель Грубер, сразу обнаружил в теле Николая яд, чем привёл в ужас придворных, и настаивал на публичном заявлении о сделанной им находке. На Грубера жёстко давили, но старик («старику» в то время было всего 42 года. — Б.Н.) остался непреклонным, за что и был отстранён от процедуры. Бальзамирование продолжили врачи Енохин и Наранович. Но австриец не унимался. Он составил свой протокол вскрытия и… напечатал его в Германии, за что и был посажен в Петропавловскую крепость. В камере его обследовали „специалисты“ и нашли („признали“) „недалёким“, „наивным“, не от мира сего и даже обнаружили у профессора „отсутствие всякой задней мысли“ (т.е. он никого не хотел оклеветать). Говоря проще, Венцеля Грубера объявили помешанным, со всеми вытекающими отсюда последствиями».

Венцеслав Леопольдович Грубер (1814–1890) родился в Богемии. Медицинское образование получил в Пражском университете. В 1842 г. защитил звание доктора хирургии, а в 1844 г. — доктора медицины. В 1847 г. по приглашению Н.И. Пирогова занял должность первого прозектора по курсу нормальной и патологической анатомии в Петербургской медико-хирургической академии. В 1858 г., признанный, по Н.Г. Богданову, чуть ли не умалишённым, стал начальником кафедры нормальной анатомии Военно-медицинской академии. В результате его 35-летней педагогической и научной деятельности на кафедре был создан первоклассный анатомический музей, в котором до сих пор хранятся великолепные анатомические препараты, изготовленные самим В.Л. Грубером. По плану и под руководством В.Л. Грубера было построено здание анатомического института ВМА. В.Л. Грубер близко сошёлся с известными русскими учеными-медиками — С.П. Боткиным и И.М. Сеченовым. У профессора В.Л. Грубера учились многие выдающиеся представители отечественной медицины, в том числе — великий русский физиолог И.П. Павлов и первая русская женщина-врач, окончившая высшее учебное медицинское заведение в России и защитившая у себя на родине степень доктора медицины, Варвара Александровна Кашеварова-Руднева (Т. Сорокина, 2004).

Как отмечено в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, В.Л. Грубер, «состоя на русской службе 45 лет, оставался австрийским подданным и немцем в душе» (т. 18, с. 794). Умер и похоронен на родине.

Публикатор воспоминаний военного министра императора Александра II графа Д.А. Милютина, посвящённых последним дням жизни императора Николая I, доктор исторических наук Д. Захарова («Родина», 1999, № 9, с. 60–63) считает, что они «убедительно и окончательно развенчивают легенду о „загадке“ внезапной кончины Николая I, не оставляют никаких сомнений в естественности столь неожиданной для современников смерти».