Чертова дюжина контрразведки - Николай Лузан

Некогда могучая система ПВО страны СССР после августа 1991 года разваливалась на глазах. Ее жалкие осколки поспешно прибрали к своим рукам новые государства, возникшие на развалинах Советского Союза. И ему, боевому генералу, отдавшему почти сорок лет службы в Советской Армии и вложившему душу в своих питомцев, было до слез обидно, что через час-другой одни навсегда снимут со своих плеч погоны, а вторые окажутся в другой армии и спустя время будут следить на экранах своих мониторов за российскими самолетами и ракетами.

Под грустную мелодию «Прощание славянки» и унылую капель ломаный строй выпускников 1993 года покинул строевой плац. В нем шагал и лейтенант Сергей Юреня. С будущим, в отличие от многих сокурсников, у него было все более или менее ясно. В восьмой радиотехнической бригаде Вооруженных сил Республики Беларусь, расположенной в уютном городе Лида, его ждала должность начальника расчета. В те непростые годы, когда рушились привычные устои и стереотипы, а общество искало себя в новых реалиях, перспектива служебного роста и стабильная зарплата военнослужащего служили спасательным кругом.

Республика Беларусь встретила лейтенанта Юреню по-настоящему летним теплом, запахом зреющих в садах яблок и политической горячкой сошедшихся в непримиримой борьбе за власть либералов и консерваторов. Ее отзвуки болезненно отзывались в молодой, только поднимавшейся на ноги белорусской армии и офицерской среде. Несмотря на это, Юреня, с присущим для юности задором, взялся за службу. А она была далеко не мед.

В реальной жизни многое оказалось не так, как оно рисовалось в классных аудиториях военного училища. Галопирующая инфляция на глазах съедала офицерскую зарплату и превращала ее в ни что. Перспектива получения от государства квартиры становилась все более призрачной. Боевая учеба, при отсутствии достаточных материальных средств, все чаще, как горько шутили армейские остряки, проходила по варианту «Пеший по-конному». Вскоре настрой Юрени на службу угас, он все чаще стал поглядывать за забор части и задумываться о своем будущем. Жизнь на «гражданке» тоже была не «сахар» — там властвовала дикая стихия рынка. Взвесив все «за» и «против», он предпочел иметь «синицу в руках» — службу, чем «журавля в небе» — непредсказуемую и рискованную деятельность коммерсанта.

Шли годы. Юреня медленно, но все-таки рос в должностях и званиях, но желаемого удовлетворения и материального благополучия так и не достиг. Тем временем за армейским забором набирала обороты новая жизнь. Она слепила блеском броской рекламы, роскошными витринами супермодных гипер— и супермаркетов, навороченными иномарками, которых на улицах белорусских городов с каждым днем становилось все больше. В ее новом, долларовом свете ореол армейской романтики в глазах Юрени окончательно померк, а служба, когда-то казавшаяся привлекательной, превратилась в тяжелую лямку. С каждым днем тянуть ее становилось все труднее. В душе нарастали горечь и досада, как ему тогда представлялось, за бесцельно потраченные годы.

Вольно или не вольно эту неудовлетворенность своим положением питали встречи с бывшими однокурсниками по военному училищу и однополчанами. Некоторые из них, уйдя со службы, очень даже неплохо устроились на гражданке. Квартиры в престижном квартале города, дорогие «тачки» и рассказы «об оттяжке на Канарах» только еще больше бередили душу Юрени. Чаще всего это возникало после встреч с бывшим однополчанином Русскиным. Вместе с ним он учился в Красноярском военном училище, но в разных взводах, и потому близких отношений на тот период у них не сложилось. Сошлись они позже, когда получили назначение в одну и ту же часть — восьмую радиотехническую бригаду Вооруженных сил Республики Беларусь.

Русскин, в отличие от Юрени, в армии не задержался и решил попытать счастья на гражданке — уволившись со службы, занялся бизнесом. Сначала занимался продажей солярки, которую по старой памяти пытался по дешевке добыть через свои связи на складе ГСМ бригады, потом переключился на перепродажу автомобилей, перегоняя их из Польши в Беларусь. Это занятие для него не являлось новым. Еще во время службы Русскин тайком от командования совершал «вылазки» в соседнюю страну и обратно возвращался с подержанной иномаркой, приносившей одну-две тысячи долларов навара к лейтенантской зарплате. Сослуживцы, которым он скидывал одну-другую сотню долларов с проданной машины, предпочитали хранить молчание о его тайных поездках за границу.

Зато в Польше так называемые деловые партнеры Русскина не дремали и регулярно сообщали о нем куда надо — в военную разведку. В ней быстро оценили перспективного кандидата в агенты. Офицер, имеющий доступ к секретам, в тайне от командования занимающийся перегоном машин и падкий на деньги, был взят в оперативную разработку. Она велась по уже отработанной и хорошо зарекомендовавшей себя схеме — Русскина активно втягивали в коммерческие сделки. А он, возвращаясь из Польши с очередной иномаркой, купленной по дешевке через «хорошего» знакомого, и не подозревал, что под него подведен шпионский крючок. Любезность и обходительность польских деловых партеров Русскина питала в нем наивные представления о дружбе между народами. К сожалению, к тому времени она разве что сохранилась в сердцах печальных бронзовых и мраморных обелисков советских и польских воинов, павших в Великой Отечественной войне.

К середине 90-х годов территория некогда «братской страны» Польши превратилась в благодатное «шпионское поле», на котором американские и польские спецслужбы собирали свой богатый «урожай». Сотни тысяч бывших советских граждан, теперь уже из независимых государств: России, Беларуси, Украины и Молдовы, пользуясь ослаблением внутреннего и пограничного режима, устремились на Запад в поисках заработка.

«Челноки», «металлисты», «перегонщики «тачек» и т. п., среди которых находились бывшие и действующие военнослужащие, инженеры из секретных КБ и исследовательских институтов, ковали свою копейку и не подозревали, что невидимое сито спецслужб отсеивало из их числа нужный себе контингент. С помощью деловых партнеров и так называемых друзей они собирали характеризующие и компрометирующие материалы на заслуживающий внимания «объект», выявляли его слабости и готовили ловушку. Их в арсенале польской разведки было предостаточно, начиная с банального ДТП, где виновным, естественно, оказывался «объект» вербовки, и заканчивая традиционной «медовой подставой». Жгучих брюнеток и томных блондинок, готовых за пару-другую злотых «потерять» невинность, чтобы послужить родине, было хоть отбавляй. По отношению к военнослужащим бывшей Северной группы советских войск (Польша. — Прим. авт.) срабатывал и такой нехитрый прием, как обвинение в поиске ранее спрятанного оружия или в шпионаже.

Подобный поворот в, казалось бы, отлаженном коммерческом деле для таких, как Русскин, был равносилен двойному приговору. Помимо наказания в Польше, по возвращении домой коммерсанта в погонах ждали в лучшем случае увольнение из армии, в худшем — статья из Уголовного кодекса «Незаконное пересечение Государственной границы» и лишение свободы сроком на два года.

В польских спецслужбах об этом хорошо знали, и, когда «объект» дозревал, его брали в крутой оборот. Попавшемуся на ДТП или на другой «заготовке» будущему агенту в качестве отступного предлагалось, «в следующий раз привезти с собой, что-нибудь из документов или деталь от военной техники».

Загнанному в угол бизнесмену в погонах это казалось чудесным избавлением от того ужаса, что ожидал впереди. Одни, вырвавшись на свободу, старались навсегда забыть дорогу в Польшу, другие, движимые корыстными мотивами, приезжали вновь и не с пустыми руками. Получив свои тридцать сребреников, они возвращались на родину, чтобы продолжать шпионить.

На этом погорел и Русскин. Припертый к стенке компроматом и поставленный перед жестоким выбором — сменить офицерский мундир на арестантскую робу либо шпионить, он выбрал последнее: пошел на сотрудничество с польской военной разведкой. А дальше все пошло по накатанной колее: секреты в обмен на деньги.

После нескольких таких «обкаток» энергичный, циничный, с обширными связями среди бывших и действующих военнослужащих белорусской армии Русскин вскоре получил повышение в шпионской иерархии — стал резидентом и занялся подбором агентов в шпионскую сеть. Опытный наставник на этом поприще кадровый сотрудник военной разведки Мартин ориентировал его и других «бойцов невидимого фронта» на сбор секретной и иной информации, относящейся к учебно-боевой деятельности Вооруженных сил Республики Беларусь. Основной же целью польской спецслужбы являлись текущие и будущие планы российского и белорусского военных ведомств в области создания коллективной системы ПВО и ПРО. Главным заказчиком этих заданий являлось ЦРУ.