Диверсант-одиночка - Александр Тамоников

– Ну, привет, что ли, Андрюша?

Москвитин спросил:

– Ты уже знаешь, что произошло в усадьбе Зараева в Матли?

Карцев кивнул:

– Знаю. И не понимаю, как такое могло случиться.

Майор взглянул на полковника:

– Не понимаешь? А между тем все ясно, а главное – гениально просто. Сработала обычная подстава!

– Что ты имеешь в виду?

Андрей сплюнул в пыль:

– А то и имею, что подставили меня, а я повелся! Но у меня не было другого выхода. Я обязан был выполнить приказ! Вот и выполнил. Тебе еще не приказали меня арестовать?

– Нет, Андрей! Об аресте речи не велось, но особисты штаба и военная прокуратура объединенной группировки уже завтра начнут расследование по факту гибели двенадцати человек в доме бывшего секретаря райкома КПСС Зараева. Гибели по вине неоправданно агрессивных действий штурмовой группы нашего отряда. Но об этом лучше поговорить не здесь. И без того привлекаем ненужное внимание посланцев Оболенского – Лопырева и Столяра.

Москвитин спросил:

– А за каким чертом они вообще сюда прибыли?

Полковник развел руки:

– Представь себе, не знаю. Как они объяснили, в целях выполнения особого и персонального задания руководителя Службы. Секретные агенты, мать их! В рейдах еще ни разу не бывали, а туда же, для выполнения особого задания командования. Ладно, пошли в палатку! Там и расслабимся и проанализируем ситуацию. Потом, ковбой, может еще отобьемся.

Андрей усмехнулся:

– От кого или чего отобьемся? От Лопырева со Столяром? Или от того, что вот здесь, – офицер ударил себя по левой стороне груди, – разрывается? От совести своей отобьемся? Нет, Игорь, это теперь навсегда останется внутри. Навсегда.

Карцев, понимая состояние Москвитина, повернулся и направился в сторону штабной палатки. Андрей, докурив сигарету, последовал за командиром отряда. У палатки его ждал прапорщик Захаров, которому уже сообщили результаты одиночного рейда майора, к которому сибиряк сразу проникся человеческой симпатией. Увидев Андрея, он растерянно произнес:

– Как же это так, товарищ майор?

И было в его глазах столько неподдельной печали и сострадания, что офицер, положив ему руку на плечо, ответил, вместо того чтобы послать куда подальше:

– Вот так, Гоша. Очень просто и грамотно. Использовали нас, как дешевых проституток использовали!

– Но кто использовал?

– Тебе не надо знать ответа на этот вопрос. И вообще, ты в матлинской трагедии ни при чем. И не пытайся узнать больше того, чем тебе следует знать. Это опасно. Во всем произошедшем виноват только я, я один за все и отвечу. Отдыхай, Георгий, и спасибо тебе за службу!

– Да вы что, товарищ майор? Как это один? Я все время был с вами и все видел. И потом, вы выполняли приказ. Я подтвержу это, где надо. Не сомневайтесь.

– Я не сомневаюсь, прапорщик. Иди отдыхай. Завтра нам с тобой предстоит непростой день.

Москвитин вошел в штабной отсек палатки полковника Карцева.

Бросив в угол десантную сумку и автомат, присел за стол совещаний. Полковник предложил:

– Может, душ примешь? Перекусишь?

– Не до того. Ты мне, Игорь, лучше вот на что ответь. Как получилось, что разведка вывела меня на подставной объект? Кто конкретно занимался уточнением последних данных по Матли?

– Ты же знаешь, спецы ГРУ.

– Это понятие растяжимое.

– Ну уж, извини, они мне не докладывают, кто и чем у них занимается. Но не волнуйся, с них тоже спросят.

– Да, спросят. А отвечать за все мне. Наверняка уже во всем районе неслабая шумиха поднялась?

– Неслабая, Андрей.

Андрей вытащил пачку сигарет, бросил на стол вместе с зажигалкой.

– До сих пор перед глазами трупы женщин и детей. Особенно девочки, лет трех, не больше. Осколком гранаты ее всю изуродовало. Осколком моей гранаты, Игорь! Она-то и все остальные в этом доме какое отношение к этой проклятой войне имеют? За что их-то? Слишком высокая цена за одного Батыра. Знать бы, кто на самом деле находится в доме, все было бы иначе!

Полковник посмотрел на майора:

– Если бы Андрюша ты убил Батыра…

Андрей поднял на командира отряда изумленный взгляд:

– Уж не хочешь ли ты сказать…

Карцев покачал головой:

– Да, майор, Батыра, как и других главарей бандформирований, в доме не было. Ты уничтожил его брата, Хасана!

Закрыв лицо руками, Москвитин тяжело вздохнул:

– Господи! Это как же я задел Оболенского, что он решил ТАКИМ способом вывести меня из игры? Ведь у меня, кроме бесполезных, как оказалось, и совершенно не компрометирующих генерала документов, ничего не было?

– Но почему ты думаешь, что именно Оболенский причастен к трагедии в Матли? Разве сами бандиты не могли подготовить ловушку для спецназа?

Андрей, закурив, ответил:

– Могли. Для группы могли организовать кровавый сюрприз, но не для одиночки. А все в усадьбе покойного Зараева было подстроено конкретно под действия отдельного профессионала. Боевики знали, Игорь, что на их сходняк спецназ выведет диверсанта-одиночку. А откуда они могли об этом узнать? Если в курсе моего применения были Оболенский, ты да я. И это его, генерала, идея использовать в Матли одиночку. Так что, полковник, ловушку в доме бывшего партийного босса, готовили мне! Конкретно мне! И голову даю на отсечение, что Оболенский слил боевикам информацию о предстоящих наших действиях в ущелье, а возможно, генерал был и организатором провокации со стороны боевиков. И потом, насколько я знаю, боевики у других аулов, выйдя в ущелье и не войдя в контакт с противником, которого попросту не видели, вдруг обстреляли склоны и начали обратный прорыв малыми группами. Это мне Лемех с Пановым поведали. Так почему бандиты поступили подобным образом? Да потому, что были заранее предупреждены о засаде спецназа и действовали исходя из этого!

Карцев протянул:

– Ну, ты это уж, по-моему, слишком. Если бы Оболенский был так тесно связан с боевиками, то ФСБ уже давно вычислила бы его. Там ребята, сам знаешь, тоже работать умеют.

Майор согласился:

– Умеют, если им позволят работать.

Полковник поднялся:

– Так, Андрей, хватит. Ты уже начал заговариваться. Тебе уже везде предатели мерещатся. Понятно, что это последствия стресса, перенесенного или еще переносимого тобой. Давай прими душ, потом двести граммов спирта и в постель. Разговор продолжим утром. Сейчас от него толку никакого!

Андрей поднялся, переспросил:

– Завтра? Нет, Игорь, как раз завтра нам с тобой уже не о чем будет говорить. Прибудет спецконвой и заберет меня. И скорее всего туда, откуда не возвращаются! А мне гнить в подвалах следственных изоляторов нельзя! И не потому, что я не желаю отвечать за то, что невольно совершил. Нет, как раз за это я готов понести любое наказание. Но мне надо разобраться с Оболенским, вывести эту гниду на чистую воду. И если погибать, то с ним! Для этого мне нужна свобода! А завтра ее уже не будет.

Москвитин оборвал свою речь:

– Слушай, полковник, ты говорил, что Лопырев и Столяр прибыли с особым заданием Оболенского?

Карцев подтвердил:

– Да. Так они объяснили причину своего прибытия в отряд, не раскрывая подробностей.

Андрей ударил ладонью по столу:

– Вот. Теперь ситуация проясняется.

– Что ты имеешь в виду?

– А то, Игорь, что Лопырев и Столяр здесь как раз для того, чтобы лично этапировать меня туда, куда прикажет Оболенский. Это еще раз подтверждает, что подстава в Матли не обошлась без активного участия генерала.

– Андрюш! Ну зачем Оболенскому уничтожать тебя? Затевать целую операцию лишь для того, чтобы нейтрализовать какого-то майора? При желании генерал, если исходить из версии, что он связан с бандитами, спокойно мог отправить снайпера в лес к усадьбе – и тот спокойно уложил бы тебя одним выстрелом. Или в доме организовал бы встречу, после которой тебя вынесли бы вперед ногами. Зачем ему, Оболенскому, так усложнять в принципе простую задачу?

– А вот это, Игорь, мне и надо выяснить! Пока я склоняюсь к такой версии. Оболенский считает, неизвестно почему, что я представляю для него серьезную опасность. Он решает убрать меня. И сделать это в Чечне во время боевого выхода, который сам и организовывает, чтобы смерть моя не явилась чем-то из ряда вон выходящим. Потери в ходе спецопераций, к сожалению, обычное дело. Но тут сообщники генерала из числа окружения Джуры, а возможно и сам Джура, предлагает Оболенскому не просто уничтожить меня, а использовать для подрыва стабильности в районе. Понятно, какой резонанс вызовет в обществе расстрел российским офицером целой чеченской семьи. Вокруг Буданова, устроившего самосуд над одной снайпершей, вон какой шум подняли, а тут целая семья! Вероятно, друзья нашего продажного генерала предлагали подставить и штурмовые группы, но тут Оболенский воспротивился. Он понимает, что если карательную подставу повесят на отряд, то ему, как руководителю Службы, несдобровать. Другое дело – диверсант-одиночка, действующий автономно. Бандиты приходят к общему знаменателю. И бойню в Матли устроить, чтобы вызвать дестабилизацию обстановки в обществе, и меня подставить так, что убивать не надо. Сам сдохну в камере во время следствия. Или, что более вероятно, буду расстрелян конвоем, состоящим из верных Оболенскому людей, при банальной «попытке к бегству». И это не будет выглядеть странным. Майор, хладнокровно расстрелявший семью, не пожалевший ни женщин, ни детей, психически здоровым просто не может быть. Пусть временно, но крышу у него явно сорвало. А от такого конвоируемого можно ожидать все, что угодно, и в первую очередь как раз попытки вырваться на свободу! Так что зуб даю, Игорь, Лопырев и Столяр прибыли сюда, чтобы разделаться со мной тогда, когда на меня повесят убийства в Матли и когда я буду бессилен защитить себя. А именно – в процессе конвоирования с базы!