Все женщины — химеры - Гай Орловский

— Господин Юджин, — сказал он, — я знаю, кто вы, чем занимаетесь и где сейчас находитесь. И та красивая женщина в вашей постели, передайте ей мои комплименты, не сможет вас защитить. Как и весь спецназ, что так лихо бросился вас спасать… Потому давайте сотрудничать. Серьезно. Мы занимаемся интересными технологиями, что сделают мир лучше. Подумайте! Мы с вами свяжемся. Или вы сами свяжитесь с нами… если созреете быстрее, чем мы решимся на следующий шаг.

Экран погас. Я некоторое время сидел, как бандерлог перед удавом, Мариэтта шумно завозилась за столом, ухитрилась проскрипеть стулом, хотя это просто невозможно, или же проскрежетала ножками по полу.

Я повернулся к ней, но она уже встала и потянулась к своей одежде.

— Одетой лучше думается, — пояснила она, — вообще мне казалось, этот мерзавец наблюдал и за мной!

— А вдруг в самом деле? — спросил я.

Она помотала головой.

— Нет, он понял по тебе, что я здесь. Анализаторы твоей мимики и движений работают во всю мощь. Аватару какую создали, от живого человека не отличишь. Даже голос синтезировали, как у диктора правительственных сообщений!.. Но какой гад, с лазерами работает!.. Так вот для чего ему алмазы…

Я покачал головой.

— Бери выше. С лазерами работают на подконтрольных ему заводах. Или в научно-исследовательских центрах.

Она поморщилась.

— Я это и имела в виду. Это кто-то из глав корпорации. На свою аватару вряд ли похож, ее создали только для этой связи и тут же сотрут, чтобы ни следа… Да-а, ты попал со своим алмазом. Теперь от тебя не отстанут. Может быть, наденешь штаны?

— У меня не штаны, — огрызнулся я, — а брюки. Я эстет… Гады, я же сказал правду! У меня нет и не было алмазов.

— Все равно, — ответила она рассудительно, — они хотят знать точно. Да и вообще с тобой слишком много неясностей. Я снова начинаю верить, что это не ты убил тех в твоем доме и не ты перебил всех в том особняке. Но… кто? И куда те люди делись, самое главное?

— Конкуренты, — сказал я, — везде конкуренты. Я просто сидел, как зайчик.

Часть вторая

Глава 1

Пока я надевал штаны, которые брюки, от волнения запутался в штанине, она же брючина, и чуть не упал. Мариэтта наблюдала с хмурым неодобрением, не любят женщины тонко чувствующих интеллигентов, грубые мачо всегда в моде, даже не понимаю, как нам, интеллигентным кроманьонцам, в древние времена удалось одолеть питекантропов и всяких там неандерталов.

— Ушли через подземные коммуникации, — предположил я. — Под любым городом такие сети туннелей, только в полиции о них не слыхали!

Она спросила обидчиво:

— Почему это не слыхали?

— Чтоб не лазить туда, — объяснил я. — Говорят, там не чисто. Не в том смысле, что нечисто, а в самом буквальном смысле не чисто.

— Ну да, — сказала она высокомерно, — я там два раза каблук ломала!

— Чего тебя понесло на каблуках? — спросил я, потом вдруг догадался: — Послушай, а ты женщина, да?

— Мог бы и раньше догадаться, — ответила она с достоинством. — Иногда это помогает. Вряд ли ты оставил бы на ночь сержанта Синенко. Хотя кто тебя знает…

— Я ужасно старомоден, — сказал я виновато, — и все еще замечаю гендерную разницу, хотя это недемократично и противоречит либеральным ценностям. Я не буду отбиваться, если останешься еще на ночь. Что-то мне начинает нравиться, когда меня насилуют женщины в полицейской форме…

— Я форму оставила на спинке стула!

— Все равно я ее видел, — признался я. — А твой пистолет уже под подушкой?.. Потому я и не сопротивлялся. Как думаешь, что он имел в виду насчет угрозы связаться?

Она наморщила лобик, глаза очень серьезные, нащупала в кармашке смартфон.

— Думаю, это не угроза пока что, а попытка завербовать. Держать ближе, чтобы ничто от них не ускользало. Нужно сообщить в отдел. Хотя вряд ли отследят, у корпораций свои спутники, но все равно доложить обязана. Не волнуйся, на тебя это не бросит тень.

— А я при чем? — пробормотал я.

Она пожала плечиками.

— Ну… кто тебя знает. Может быть, ты ведешь свою игру. Очень сложную и мне совсем непонятную. Как и другим.

Я сказал тоскливо:

— Да какую игру… Я чист как стеклышко, через которое можно смотреть даже на солнце… Все мои желания, это лежать на диване и смотреть футбольные матчи! Разве не видно?

Она посмотрела на меня внимательно.

— Знаешь, видно. И я тебе верю.

— Так чего?

— Я тоже не хотела лезть в вонючее болото, — пояснила она, — там в подземных коммуникациях. Хотелось просто полежать на травке под ласковым солнышком! Но полезла, как и тогда в учебке, чтобы закончить полосу препятствий, получить аттестат и перейти в разряд элитного спецназа.

— Понял, — буркнул я. — Но только я не элитный спецназ. Я вообще гуманист и гедонец. И стрелять ни в кого не хочу.

— Но выстрелишь, чтобы не дать выстрелить в себя?

— Любой выстрелит, — огрызнулся я. — Но я сижу и никого не трогаю! А не лезу вышибать двери и ловить террористов. В таких овечек, как я, никто не стреляет.

Она сказала почти нежно:

— Успокойся, я ни в чем тебя не обвиняю.

— Ты меня гнетешь подозрениями, — сказал я горько, — и угнетаешь намеками. А я такой ненамекаемый, самому тошно. Ладно, давай, утешай меня! Только ласково.

— Обойдешься, — сказала она. — Пора за дело. Ты не хочешь что-то добавить? А то если транскорпорации первыми доберутся до залежей таких алмазов, мне и подумать страшно…

— Нет никаких залежей, — отрезал я. — Я не геолог, но я эстет, тонко чувствующий, и мои чувства говорят, что нет залежей. Кто-то разграбил древнюю гробницу. Тамонхаимлю, Ашурбанипалью или Гильгамешью — мне все равно, но это единичный экземпляр!..

Она спросила ехидно:

— Тогда откуда он взялся? Алмазы не появляются поодиночке. Они в так называемых алмазных трубах.

— Метеорит занес, — отпарировал я.

— Почему не было сообщений?

— В древней древности, — пояснил я. — Что, съела?.. Знаю, тебе бы самой хотелось найти залежи таких алмазов, чтобы… отдать родному правительству!

— Науке, — отрезала она. — Бюджетной, а не той, что работает на олигархов!

— А какая разница?

— Олигархов не наука интересует, а то, что они от нее получат!

— Ладно-ладно, — сказал я, — но не случайно же самые лучшие научно-исследовательские центры по чему ни возьми — в руках корпораций? Значит, толстосумы о науке заботятся лучше чиновников и прочих казнокрадов.

Она поморщилась.

— Слово какое откопал… казнокрады… Последним его Салтыков-Щедрин употребил?

— Я же человек культурный, — отпарировал я. — У меня крупные запросы! Чем жопа шире… В общем, я лучше подожду, когда они все успокоятся. Как думаешь, я мудер?

— Дурак, — сказала она с отвращением.

— Да ладно, — сказал я, — у тебя задница пусть не самая широкая в мире, но какие формы!

— Дурак, — повторила она с нажимом. — Они не успокоятся, пока есть шанс высокой прибыли. Маркса не читал?

— А это хто?..

— Не знаю, — огрызнулась она, — слышала, что-то говорил насчет прибыли, за которую капиталист удавится. Так что не надейся. Успокоятся либо когда получат координаты залежей алмазов, либо из какой гробницы кто и когда выгреб. Но тебя в любом случае потом прибьют.

Я охнул:

— Ну спасибо! Ты такая ласковая…

— Я да, — согласилась она, — а вот жизнь нет. Она вся по Дарвину.

— Я креационист, — возразил я. — А дарвинизм — для грузчиков… Ладно, пойдем в постель. Почешешь меня еще разок, а там и спать пора. Это тебе хорошо, а у меня жизнь видишь какая? Хоть танцуй.

Из постели она выскочила, свежая и быстрая, как белка, ничуть не страшная без макияжа, теперь он наносится чуть ли не навечно, а снимают только в случае, чтобы нанести другой, еще страшнее, если на наш справедливый мужской взгляд.

— Доброе утро, — сказал я, — господин начальник.

— Гражданин начальник, — поправила она. — Привыкай.

— Сколько дадут? — поинтересовался я.

— В зависимости, — ответила она важно.

— От чего?

— Сколько убил, — объяснила она обстоятельно, — сколько зарезал, сколько удушил…

— Ух ты, — сказал я пораженно, — а я-то думал, за это правительственные награды вручают в актовом, прости за такое неприличное слово, зале!

— Это если не наших, — уточнила она. — А за наших — тюрьма строгого режима.

— А как отличить наших от не наших? — спросил я тоскливо. — Все в мире так быстро меняется…

— Нужно слушать руководство, — объяснила она. — Там виднее. А если попытаешься сам, то запутаешься. Мир теперь такой сложный, ты как-то вдруг угадал.

— Я думал, ты сама начальство.

Не слушая, она отправилась на кухню готовить обед, через час ей на дежурство, опаздывать рискованно, можно потерять работу. По строгому и деловому ее разговору по смартфону я понял, докладывает начальству о звонке главы транскорпорации, потом где она и по какому делу.