В плену снов - Питер Джеймс

Сэм свернула с главной дороги на узкую улочку с высокими кустарниками-изгородями по обеим сторонам. Навстречу мелкими шажками торопился крестьянин, словно хромая старуха. Было трудно узнать эту улочку, ставшую непривычно светлой после того урагана, в прошлом октябре. Затенявшие ее посадки почти все исчезли. Повсюду, куда ни посмотришь, сломанные, вырванные с корнем деревья, будто страшный великан протопал здесь, забавы ради сшибая все на своем пути.

– А я знаю, где мы сейчас! Я знаю, где мы сейчас!

Она проехала через узкие сломанные ворота, мимо изгороди, мимо знака с надписью «СЕЛЬСКАЯ ДОРОГА. СТАРОЕ ПОМЕСТЬЕ-ФЕРМА. ДОРОЖНЫЙ ДОМ» и на развилке свернула влево, на узкую дорогу из уже крошащегося бетона, проложенную через вспаханное поле, словно гать. «Лендровер» накренился вбок, преодолев какую-то рытвину, потом его подбросило, руль напряженно подрагивал в ее руках. Слабый запашок грязи, навоза и сырой соломы просачивался через закрытые окна.

– Дурацкая дорога, – сказал Ники.

В самом конце поля Сэм снова свернула влево, миновала ферму со множеством флигелей, амбаров и силосных башенок, а затем спустилась по крутому холму. Сначала показался верх крыши дома, а потом ее заслонили пихты. Машина обогнула полуразвалившийся амбар, всегда вызывавший у Сэм внутреннее содрогание, и, сделав крюк, выехала к фасаду дома.

Когда они купили его, дом был замечательным, и тут можно было жить с самого начала. Но Ричарду показалось, что он недостаточно просторен, и он буквально распотрошил все, комнаты были пробиты насквозь, на стенах и потолках появились новые лепные украшения; был вырыт плавательный бассейн, заложен теннисный корт с твердым покрытием… Деньги текли как вода, Сэм и не подозревала, что они у них есть. Деньги каким-то волшебным образом приносили совершенно непонятные сделки, устроенные с помощью Андреаса. Того самого швейцарского банкира, с которым Ричард так подружился. Если Ричард находился дома, он постоянно, как одержимый, разговаривал с ним по телефону. А когда банкир обедал у них, Ричард буквально заходился от лести. Сэм никак не могла припомнить, с какого момента Ричард начал так меняться. Когда завелись-закружились денежки или когда начались шашни с этой шлюшкой? А может, все дело в Андреасе? Несколько дней назад ей наконец удалось увидеть его, а заодно и его черную кожаную перчатку.

Прошлогодний ураган снес часть крыши, и теперь ее все еще ремонтировали. Проржавевшие стропила тянулись вверх по стене, полотнище светло-голубого брезента, прикрепленное к ним, колыхалось от ветра. Порою казалось, что леса вот-вот обрушатся.

Сам же дом являлся типичным жильем фермера Викторианской эпохи. Его бывший хозяин лишился в аварии обеих ног и отравился выхлопными газами собственного автомобиля именно в том полуразвалившемся амбаре. Вдова продала по дешевке ферму и переехала. Они услышали эту историю, уже когда купили дом, и Сэм задавала себе вопрос, стала ли бы она отговаривать Ричарда от покупки, если бы знала об этом заранее. С тех пор как она услышала эту историю, ей всегда казалось, что дом источает легкую меланхолию, но она любила его, ей нравились большие, элегантные комнаты. Некоторые из них они расширили, чтобы выдержать стиль, но не настолько, чтобы исчезло ощущение домашнего очага.

Она крутанула руль, объезжая воронку на выщербленной подъездной дорожке.

– Вот тебе и работенка, тигренок, – сказала она преувеличенно весело. – Ты мог бы засыпать эти ямки.

– Нет.

– А почему же нет, Ники? – спросила Хэлен.

– Хм-м… Ну, потому что там в них могут быть рыбки.

Гравий, уложенный на дорожке таким толстым слоем, что колеса утопали в нем по самые втулки, барабанил по днищу «лендровера». Она потянула на себя ручной тормоз и выключила мотор. Тишина. Покой. Сэм почувствовала, как тряхнуло машину от сильного порыва ветра. Ники возбужденно дергал за ручку двери.

– Завтра день рождения! Ура!

– Ты ведь его ждешь не дождешься, да? – спросила Хэлен.

– Ну!

– «Да», дорогой, «да», а не «ну». Хорошо?

Он помедлил, а потом дерзко ухмыльнулся в лицо матери.

– Ну! – крикнул он. – Ну! Ну!

Спрыгнул вниз и побежал по подъездной дорожке. Сэм посмотрела на Хэлен, качая головой и улыбаясь. Хэлен покраснела.

– Извините, – сказала она. – Я пытаюсь отучить его от этого. Но очень уж он упрямый.

– Весь в отца, – подтвердила Сэм, открыла дверцу и вышла из машины.

Ветер трепал волосы, отбрасывая их назад. Вдруг крупная песчинка влетела ей в правый глаз, и сразу стало очень больно. Она сощурилась и осторожно дотронулась до глаза носовым платком, пытаясь вытащить ее. Потом открыла заднюю дверцу машины и на мгновение задержалась, пристально разглядывая открывшуюся панораму: прямо внизу поля, спускающиеся к берегам реки Оуа, за нею опять поля, а совсем вдалеке был уже Саутдаунс. Справа высились шпили и стены Льюэса, меловые утесы и разрушенный замок на вершине холма. Но даже засохшие деревья с вывороченными корнями и унылая суета январского утра не могли испортить впечатления от этого умиротворенного и в то же время жизнерадостного вида. Она почувствовала прилив сил. Ей захотелось натянуть высокие сапожки и отправиться гулять прямо сейчас, сию минуту… но она повернулась и поволокла коробку с припасами к дому, лишь на секунду глянув вверх, где на строительных лесах шлепало и билось на ветру, как парус на яхте, голубое полотнище.

Сэм открыла дверь, и в лицо пахнуло свежей краской. Она потянула носом, запах показался приятным. Следом за ней вошла Хэлен с набитой доверху коричневой сумкой.

– Господи, ну и холодрыга!

Сэм дотащила коробку до кухонного стола и вывалила на него содержимое. Она с гордостью посмотрела на свою новехонькую синюю газовую плиту, включила ее, прислушиваясь к постукиванию масляного насоса и гудению пламени. Открыла дверцу стенного шкафа и включила отопление. Послышался глухой стук, дребезжание, последовала еще одна вспышка – и ребристая створка завибрировала.

Она снова вышла наружу, навстречу Хэлен. Та несла в дом упаковку кока-колы. Следом за ней Ники отважно волочил багажную сумку. Она улыбнулась:

– А ты справишься, тигренок?

Он кивнул с непреклонно-решительным видом. Сэм взяла новую коробку и последовала за ним по шуршащему гравию, с опасением наблюдая, как сын, не выдержав тяжести, поставил свою сумку на дорожку, но тут же снова поднял ее. Какой же он еще маленький. Правда, когда он родился, то не производил впечатления заморыша.

Кесарево сечение. Этот кретин гинеколог не сообразил сразу, что шейка ее матки слишком узка для новорожденного.