Шах-наме - Хаким Фирдоуси

Афрасиаб посылает Бармана и Хумана к Сухрабу

Узнал Афрасиаб, что — полный сил —Сухраб корабль свой на воду спустил.

Хоть молоко обсохнуть не успелоНа подбородке — в бой он рвется смело.

Что меч его грозящий обнажен,Что с Кей-Кавусом битвы ищет он.

Что войско он большое собирает,Что старших над собою он не знает.

И больше: встала доблести звезда,Не виданная в прежние года.

И, наконец,— везде толкуют прямо,Что это сын великого Рустама.

Афрасиаб известьям этим внялИ смехом и весельем засиял.

Он из своих старейших приближенныхДвух выбрал, в ратном деле умудренных,

Бармана и Хумана — двух гонцов;Три сотни тысяч дал он им бойцов

И наказал, к Сухрабу посылая:«Пусть будет скрытой тайна роковая!..

Когда они сойдутся наконец —Нельзя, чтоб сына вдруг узнал отец,

Чтоб даже чувства им не подсказали,Чтоб по приметам правды не узнали...

Быть может, престарелый лев-РустамУбит рукой Сухраба будет там.

И мы тогда Иран возьмем без страха,И тесен будет мир для Кавус-шаха.

Ну, а тогда уж средство мы найдем,Как усыпить Сухраба вечным сном.

А если старый сына в ратном спореУбьет — его душа сгорит от горя».

И подняли послы свой шумный стан,И бодрые покинули Туран.

Вели они к Сухрабу в СаманганС богатыми дарами караван.

Трон бирюзовый с золотой коронойИ драгоценное подножье трона

Могучие верблюды понесли.Гонцы посланье шахское везли:

«О лев! Бери Иран — источник споров!Мир защити от смут и от раздоров!

Ведь Саманган, Иран, Туран давноДолжны бы слиться в целое одно.

Я дам войска — веди, распоряжайся,Сядь на престол, короною венчайся!

Таких же, как Хуман и мой Барман,Воинственных вождей не знал Туран.

И вот я шлю тебе их под начало.Пусть погостят у вас они сначала.

А хочешь воевать — на бой пойдут,Врагам твоим покоя не дадут!»

И в путь поднялся караван богатый,Повез письмо, венец, и трон, и злато.

Когда Сухраб узнал о том, он самНавстречу славным поднялся послам.

Встречать Хумана в поле с дедом выйдя.Возликовал он, море войск увидя.

Когда ж Сухраба увидал Хуман —Плеча, и шею, и могучий стан,—

Он им залюбовался, пораженный,И с головой почтительно склоненной,

Вручил ему, молитву сотворя,Подарки и послание царя.

«Прочти, о лев,— сказал он,— строки этиИ не спеша подумай об ответе».

Прочел Сухраб. Он медлить не хотел,В поход войска готовить он велел.

И войск вожди, что жаждой битв горели,На скакунов, как ветер быстрых, сели,

Тимпаны и литавры загремели,Пошли войска, как волны зашумели.

И не сдержали б их ни исполин,Ни львы пустынь, ни кит морских пучин.

Вошел в Иран Сухраб, все сокрушая,Дотла сжигая и опустошая.

Нападение Сухраба на Белый замок

На рубеже Ирана возведенБыл замок. «Белым замком» звался он.

Хаджир—начальник стражи, славный воин—Был храб, силен, водить войска достоин.

И от Ирана был поставлен тамПравителем премудрый Гуждахам.

Имел он дочь. И не было ей равной,—Всем хороша, но зла и своенравна.

Когда Сухраб пришел, нарушив мир,Его увидел со стены Хаджир.

На быстром скакуне — любимце брани —С копьем Хаджир явился на майдане.

Блистая в снаряженье боевом,К войскам Турана он воззвал, как гром:

«У вас найдется ль воин искушенный,В единоборстве конном закаленный?

Эй, кто у вас могуч, неустрашим?Пусть выйдет, я хочу сразиться с ним!»

Один, другой и третий сбиты были,Перед Хаджиром устоять не в силе.

Когда Хаджира увидал в бою,Сухраб решил изведать мощь свою.

Он как стрела помчался грозовая,Над полем вихри пыли подымая.

И весело Хаджиру крикнул он:«Один ты вышел, гневом распален?

На что надеешься? Куда стремишься?Или драконьей пасти не боишься?

И кто ты, предстоящий мне в бою,Скажи, чтоб смерть оплакивать твою?»

И отвечал ему Хаджир: «Довольно!Сам здесь падешь ты жертвою невольной

Себе я равных в битве не встречал,Лев от меня уходит, как шакал...

Знай — я Хаджир. О юноша незрелый,Я отсеку главу твою от тела

И Кей-Кавусу в дар ее пошлю.Я труп твой под копыта повалю».

Сухраб в ответ Хаджиру рассмеялся,И за копье свое стальное взялся.

И сшиблись, и в поднявшейся пылиЕдва друг друга различить могли.

Как молния, летящая по тучам,Летел Сухраб на скакуне могучем.

Хаджир ударил, но огромный щитСухраба все же не был им пробит.

Тут на врага Сухраб занес десницу,Копьем его ударил в поясницу.

Упал Хаджир, как будто бы с седлаЕго внезапно буря сорвала;

Упал, как глыба горного обвала.Так, что душа его затрепетала.

Сошел Сухраб, коленом придавилХаджиру грудь, кинжал свой обнажил.

Хаджир, увидя—льву попал он в когти,Молил пощады, опершись на локти.

Могучий пощадил его Сухраб,И в плен был взят Хаджир им, словно раб.

Связал он побежденного арканом,Велел ему предстать перед Хуманом.

Хуман все видел. Был он потрясенТем, что Хаджир так быстро побежден.

Со стен за поединком наблюдали.И в крепости вопили и рыдали,

Что пал с коня и в плен попал Хаджир —Воитель, славой наполнявший мир.

Поединок Сухраба с Гурдафарид

Дочь Гуждахамова Гурдафарид,Увидев, что Хаджир бесславно сбит,

От горя в исступленье застоналаИ яростью и гневом запылала.

Хоть юной девушкой была она,Как витязя, влекла ее война.

Грозна в бою, чужда душою мира,Увидя поражение Хаджира,

Она такой вдруг ощутила стыд,Что потемнели лепестки ланит.

Воительница медлить не хотела,Кольчугу, налокотники надела

И, косы уложивши над челом,Их под булатный спрятала шелом.

Как грозный всадник, дева красоваласьНа скакуне: как вихрь, она помчалась,

И пыль над степью облаком взвила,И так к войскам Турана воззвала:

«Кто в верховом бою у вас искусен?Кто вождь у вас? Смелей выходит пусть он!

Пусть доведется испытать китуМоих ударов мощь и быстроту!»

Смотри: никто из воинов ТуранаНе вышел с ней на бой в простор майдана.

Ее Сухраб увидел издали,Как в облаке, летящую в пыли.

Сказал он: «Вот еще онагр несется!..В петлю мою сейчас он попадется!»

Кольчугу он и чинский шлем надел,Навстречу ей, как ветер, полетел.

Гурдафарид свой лук тугой схватилаИ молнией стрелу в него пустила.

Когда стрелу пускала в высоту,Она орла сбивала на лету.

Хоть стрелы вихрем с тетивы летели,Они задеть Сухраба не сумели,

Их отражал Сухраба щит стальной.Позорным он почел подобный бой,

Сказал он: «Хватит! Кровь должна пролиться!»И на врага помчался, словно птица,

Увидев — жаждой битвы он горит,—Оставила свой лук Гурдафарид

И поскакала, по полю петляя,Копьем своим Сухрабу угрожая.

Великим гневом возгорел Сухраб,Бой сразу кончить захотел Сухраб.

Он мчался, издавая львиный рык,И, как Азаргушасп, ее настиг,

Копьем ударил в стягивавший тугоКушак, разорвалась ее кольчуга,—

И словно бы чоуганом — не копьем,Как мяч, ее он вскинул над седлом.

Гурдафарид рукой в седло вцепилась,Другой рукой за меч свой ухватилась,

И разрубила пополам копье,И плотно села на седло свое,

И вихрем улетела в туче праха.Ловка была она, не знала страха.

Сухраб за нею вслед погнал коня;Он гневом омрачил сиянье дня.

Вот он настиг. И за ее спиноюПривстал и шлем сорвал с нее рукою.

Взметнулись косы, по ветру виясь,От шлема тяжкого освободясь.

И понял витязь, полон изумленья,Что с женщиною вышел он в сраженье.

Сказал: «Подобных девушек ИранСегодня шлет на боевой майдан!..

Их витязи, когда коней пускают,Над степью пыль до облак подымают.

Но коль в Иране девы таковы,То каковы у них мужчины-львы?»

Тут он аркан свой черный вслед метнул ейИ стан петлею туго захлестнул ей.

Сказал ей: «Луноликая, смирисьИ не пытайся от меня спастись!

Хоть много дичи мне ловить случалось,Такая лань впервые мне попалась!»

Увидев, что беда ей предстоит,Открыла вдруг лицо Гурдафарид.

И молвила: «Не надо многих слов,Ты — лев могучий среди храбрецов!

Подумай: с той и с этой стороныНа бой наш взгляды войск обращены...

Теперь с лицом открытым я предстала,И разнотолков, знай, пойдет немало,

Что, мол, Сухраб до неба напылил —В единоборство с женщиной вступил,

Копьем тяжелым с девушкою билсяПеред мужами — и не устыдился!

Я не хочу, чтобы из-за меняШла о Сухрабе славном болтовня.

Мир заключим, чтоб завязать язык их...Ведь мудрость, знаешь сам, удел великих.

Теперь мой замок и мои войска —Твои! Как клятва, речь моя крепка.

И крепость и сокровища Хаджира —Твои. Зачем нам битва после мира?»

Сухраб, на лик прекрасный брося взгляд,В цвету весны увидел райский сад.

Ее красой душа его плениласьИ в сердце, как в ларце, печаль укрылась.

Ответил он: «Тебя я отпущу,Но помни: я обмана не прощу.

Не уповай на стены крепостные,Они не выше неба, не стальные.

С землей сровняю эти стены я,И нет против меня у вас копья».

Гурдафарид вперед — крылатым лётом —Коня послала к крепостным воротам.

Сухраб за нею рысью ехал вслед,Он верил, что ему преграды нет.

Тут крепости ворота заскрипелиИ пропустить Гурдафарид успели.

И вновь захлопнулись и заперлись.У осажденных слез ручьи лились,

В подавленных сердцах кипело горе,Тонуло все в постигшем их позоре.

К Гурдафарид, со всею свитой, самСедобородый вышел Гуждахам,

Сказал: «О с благородным сердцем львица!О дочь моя! Тобой Иран гордится!

Страдали мы, неравный видя бой,Но не бесславен был поступок твой.

Ты выхода искала в честной битве,Но враг силен. Внял бог моей молитве,—

В обмане ты спасенье обрелаИ невредима от врага ушла».

Гурдафарид в ответ лишь засмеяласьИ на стене высокой показалась.

Увидела Сухраба за стенойИ молвила: «Что ждешь ты, витязь мой?

Иль ожидать напрасно — твой обычай?Увы, навек расстался ты с добычей!»

Сказал Сухраб: «О пери, пред тобойКлянусь луной, и солнцем, и судьбой,—

Разрушу крепость! Выхода иногоНе вижу я. Тебя возьму я снова.

Как ты раскаешься в своих словах,Когда в моих окажешься руках!

Как сожалеть ты будешь, что сначалаТы не исполнила, что обещала!»

Гурдафарид ответила, смеясь:«Я сожалею, о мой юный князь!

Неужто, витязь мой, не знал ты ране,Что тюрки брать не могут жен в Иране?

Что ж, значит я тебе не суждена!Но не печалься, то судьбы вина...

Но сам ты не из тюркского народа,В тебе видна иранская порода.

С такою мощью, с красотой твоейТы был бы выше всех богатырей.

Но если скажет слово шах Ирана,Что юный лев повел войска Турана —

Подымется Рустам из Сеистана,Не устоишь ты против Тахамтана!

Беда тебе! — из войска твоегоВ живых он не оставит никого.

Мне жаль, что этот стан и эти плечиПоникнут и падут во прахе сечи.

Повиновался б лучше ты судьбе,Вернулся бы скорей в Туран к себе.

А ты на мощь свою лишь уповаешь,Как глупый бык, бока свои терзаешь!»

Сухраб, внимая, от стыда сгорал.Что замок трудно взять, он это знал.

Невдалеке от крепости стоялоСело и над собой беды не знало.

Сухраб пошел и разорил село,По локоть руки окунул во зло.

Сказал потом: «Ночь наступает, поздно...Пора нам отдохнуть от сечи грозной.

А завтра здесь неслыханная быльСвершится. Мы развеем стены в пыль».

И, повернув коня, погнал безмолвно,Вернулся в стан, печалью смутной полный.

Письмо Гуждахама шаху Кавусу