Бывший. Сжигая дотла (СИ) - Кей Саша

Ноги сводит судорогой, плечи давно превратились в камень.

Где Рэм?

Он появляется, когда от контроля остаются жалкие ошметки.

– Ты, блядь, не пробовал дверь открывать, когда в нее звонят? – орет он.

Ага, раньше, ему не требовались открытые ворота, он перелезал, если надо было, а сейчас бесится. Сука, уверен, что на себя, значит, что-то нарыл, и это что-то ему не нравится.

Хотя, о чем это я?

Что в ситуации, когда среди твоих друзей подонки, может нравиться?

Они с дядей почти сразу выяснили, что какая-то паскуда еще и моим вай-фаем воспользовалась, чтобы загрузить фотки. Что еще у нас сдохло в нашем ебучем королевстве?

Мразота думает, что это верх цинизма – провернуть все в моем доме? Я покажу, что такое настоящий цинизм.

– Выкладывай, – высекаю я, плюхаясь на маты и отстегивая утяжелители.

– Это дерьмо, – выплевывает Рэм.

– Это я и без тебя знаю. Меня интересуют подробности и личность скота, – цежу, выходя из себя, что Рэм тянет кота за яйца.

Стаскиваю майку, вытираю пот, заливающий глаза, отворачиваюсь от друга и шарю по карманам, валяющейся рядом косухи в поисках сигарет.

– Ты ее не свел?

Да, Кэп. Татуха еще при мне.

Оборачиваюсь на Рэма:

– А смысл? Она, блядь, на сердце выжжена божественным паяльником, какая нахуй разница, есть ли она на коже, Рэм? Тебе помогает, что у тебя татухи нет, скажи?

– Заткнись!

– Тогда не задавай дебильных вопросов, – щелкаю зажигалкой и втягиваю дым. – Рассказывай, что нашли.

– Ты долбоеб, сердце посадить хочешь? – злится Рэм. – Ты б еще с сигаретой в зубах спарринг утроил, Папай хренов!

– Отвали, мамочка. Нетучки сердца больше. Нехер мне зубы заговаривать. Я жду.

Тяжело вздыхая, Рэм задирает голову и, делая вид, что разглядывает что-то на потолке, заходит издалека.

– Это гребаное дерьмище, Демон. Ебаная срань. Сайт сделал не спец, и затер за собой все хреново. Дядя сковырнул почти все. Ты знаешь, фамилии там, конечно, нет, но, если сопоставить, то не так уж сложно вычислить подозреваемых.

– Подозреваемых? – переспрашиваю, потому что мне очень хочется, чтобы виновных было много. Уничтожения одной падали может не хватить, чтобы я почувствовал облегчение.

– Да. Сайт запустили отсюда. Из твоего дома. Самое сука интересное, когда это было сделано. За три дня до того, как ты его увидел.

За три дня?

Обухом по голове, и я стремительно слетаю с катушек. Башня отъезжает.

Тот день был одним из самых поганых в моей жизни, и да, я не мог очухаться еще долго, потому что вселенная пробила мне охуенный апперкот. Снова.

Я выстоял, но был нестабилен, и тут наложилось на Ингу.

Какая-то сука в моем окружении, кто-то, кого я подпустил слишком близко, хорошо все рассчитал. Он влез в мою семью, в мой дом, в мои отношения, выбрал подходящий момент и нанес удар.

За три дня до пиздеца, превратившего мою жизнь в ад, нас в этом доме было всего шестеро. Я, Инга, Рэм, Каримов, Маська и Зверев.

Глава 31

Демон

В тот день я в очередной раз разочаровался в тех, кого считал близкими.

Парни рубились в приставку, Маська записывала очередной видеоурок для страшил, как накраситься так, чтоб дотянуть до приглашения в койку.

Инга готовила на кухне, я терся рядом и всячески ей мешал.

Сам попросил мясо и сам лез ей под руки.

– Дим, я сейчас пересолю и спалю все к чертям! Будешь есть голую горелую соль, – ругается ведьма сквозь смех.

Какая разница? Я сожру из ее рук, что угодно.

Дело не в жрачке, я могу заказать хавчик из любого ресторана.

Это отдельное удовольствие – знать, что она готовит для меня. Смотреть, как Инга деловито суетится. Прядь из наспех собранного пучка, закрепленного ручкой, забавно мотается над тоненькой шейкой, отчего так и тянет ее куснуть, вызывая визг и хохот.

Я не привык себе отказывать, и готовка серьезно затягивается.

Пытаюсь с тащить с козы фартук. Весьма увлекательно.

В жизни не думал, что буду такой хренью заниматься.

Да я даже не знал, что у нас в доме вообще есть фартук.

Но пока Инга смеется, меня, блядь, все устраивает.

Кто-то вопит из гостиной, похоже, звонит моя мобила, которую я бросил, хер знает где, но мне плевать. Тут есть кое-что поинтереснее, и я не собираюсь от этого отвлекаться.

Все портит трезвон мобильника Инги.

В отличие от меня она сразу тянется за телефоном, недоуменно хмурится, глядя на экран, и протягивает трубу мне:

– Лена.

Малая?

– Алло.

– Дим, – голос сестры дрожит. – Она ушла.

Я не сразу врубаюсь в то, что происходит.

Кто она? Куда ушла? Какое мне до этого дело?

– Мама ушла, – надтреснуто продолжает Ленка.

У меня все холодеет внутри. Нет, только не это. Не опять. Может, я все не так понял?

– В каком смысле? Давно нет, ты волнуешься? – хватаюсь я за соломинку.

– Нет, Дим. Она записку оставила, что ей все осточертело, что она уже вырастила детей и теперь собирается заняться своей жизнью… Я посмотрела, половины одежды нет…

У меня темнеет перед глазами. Сердце тяжело бухает в грудину.

Все-таки опять. Блядь!

Мать бросила меня. Теперь сестру. Кого она вырастила? Кукушка!

Оставила меня с отцом, когда мне было восемь, и не надо рассказывать слезливые сказки, что ее вынудил это сделать отец. Это в детстве я верил, когда мать плела эту хню, пытаясь заново со мной помириться.

Он мудак редкий, но я понимаю его реакцию на закидоны матери.

Мать никогда не хотела решать вопросы по-взрослому. Ей что-то стукнуло в башку, она съебалась от отца беременная Ленкой, а когда он все-таки ее нашел, и зашла речь о разводе, устроила такой спектакль на весь город… Вспоминать тошно.

Хотя отец предлагал ей начать все заново. Это Горелов-старший на минуточку. Наступил себе на горло и предложил. А после очередного скандала решил надавить: или они три месяца пробуют сохранить брак, или она валит на все четыре стороны, но я остаюсь с ним. И мать спокойно согласилась.

Мне, блядь, было семь, я нихуя не понимал, почему мать больше не хочет жить с нами. Пока отец не женился еще раз, и не появилась Маська, я целыми ночами в пустом доме шарахался по коридорам, включая везде свет и разглядывая мамины фотографии.

И сейчас ей опять что-то стукнуло, и она, даже не поговорив с дочерью, которой на минуточку нет и пятнадцати лет, оставила ее одну в доме и свалила в закат.

Отец в Лондоне, интересно, он вообще в курсе?

– Дим, можно я приеду? Ну пожалуйста, – Ленка ревет в трубку.

Инга, которой все хорошо слышно, стоит с распахнутыми в ужасе глазами и остервенело кивает.

– Блядь, Лен, конечно, можно! Я сейчас за тобой приеду!

Инга качает головой:

– Никакой тачки, вы выпили. Давай вызовем такси, и я за ней съезжу. Одну ее ночью через весь город я бы не хотела…

Да уж. Зажмуриваюсь, пытаясь прогнать черные точки перед глазами.

– У тебя телефон не отвечал, и мне так страшно, – продолжает оправдываться малая.

В груди все сжимается.

– Прости Лен, он где-то в гостиной… Там парни мочкуют кого-то, я не слышал. Я их сейчас разгоню…

– Не надо, – прерывисто вздыхает Ленка, сдерживая очередной всхип. – Пусть шумят. Мне от тишины не по себе…

У меня сжимаются кулаки. Я помню. Я через это проходил.

Инга уже выключила газ под сковородой, стащила фартук и натягивает свитер.

– Лен, Инга сейчас приедет за тобой. Откроешь ворота только ей. Поняла?

– Да. Открою Инге. Только пусть быстрее приезжает.

– Ты пока там не рассиживайся, – спазм в горле при воспоминании о своих прошлых переживаниях мешает говорить спокойно. – Собери пока себе все на первое время.

Малая отключается, а меня начинает колотить. Все задавленные эмоции детства вылезают на поверхность, ломая тонкий лед спокойствия.

– Дим, Дим! – зовет Инга, наматываясь мне на шею, заглядывая в глаза. – Дим, ты ее в таком состоянии напугаешь!