Мост Вечности - Катерина Сергеевна Снежная

пожелать, правильными словами, в правильном месте и в правильный день. Я умею работать с сознанием. Любой афонец умеет. Но вот видеть реальность сквозь материю не могу. Ничего, кроме множества старинной архитектуры я так и не увидела за прошедшие месяцы.

Что же касается Ниршана, то здесь все проще. Свое сознание я перенаправляла в его бессознательное, и лежала тихо, как крест. Со своим спящим телом я поступила, как велел отец Кирилл. Продвинутые практики любой конфессии умеют влиять на разум людей так, что становятся невидимыми для их сознания. Человек может присутствовать в комнате, но люди его не замечают. Сознание спящих всегда слабее, ниже, чем когда человек бодрствует, и остаться незамеченной легче. Вот так просто.

Но от подобного сдерживания проблема не исчезала.

– Я все надеялась, что рассосется как-нибудь. Само собой. Но никак.

– Девочка моя, это же не чирей. Не рассосется. Придется сдерживать.

– Может быть нам все-таки встретиться? – спрашивала я отца Кирилла.

– Нельзя. Нельзя. Твоя цель не умереть, а служить человечеству.

– Но не будем же мы так до конца жизни. Или пока Мост не найду?

– Максима, даже если все так. Нужно проявлять смирение. Значит, так угодно Богу. Встреча для тебя риск. Ордену нужна мать. И я думаю, ты лучший кандидат.

У меня челюсть так и отвисла до самого пола. Я мать?

– Как это? Но я не могу. Я не шептун.

– Разве? Ты не умеешь работать с душой человека, не творишь молитву, не служишь людям?

Да я про этот орден услышала совсем недавно. Для меня он был таким же реальным, как мифы древней Греции. К тому же я совсем не такого себе желала.

– Но я не хочу служить ордену. Я не проходила постриг, и не служитель. Я даже не послушница.

Отец Кирилл соглашался.

– Ты обычный прихожанин. Но ты шептун. То, что ты не можешь увидеть Мост, не твоя напасть. Ты не первая, кто не смог. Но разве ты хочешь, чтобы дело твоего отца прервалось? Он желал счастья. Он хотел, чтобы ты продолжила миссию.

Честно говоря, мне до лампочки все миссии отца. Я ввязалась в это из-за человечества. Из-за мамы. И складывалось впечатление, что чего-то он недоговаривает. С одной стороны, я, дескать, обычная, с другой – типа шептун. Шептуны великие личности. Они умеют творить Слово так, что реальность превращается в материю, оттого и меняли ее свойства. Ну, там вода в вино, проскакать по глади озера (потом, правда, за это штрафы выписывают), стать незаметным для людского глаза. А как насчет посидеть в центре костра, косточки погреть? Многое шептуны умеют это делать. И среди них есть страшные вещи. Не такие невинные, как я перечислила. Они умеют, но не я.

– Я сам тебе, как отец. Если для тебя это что-то значит. Вот мой наказ – ни шагу в сторону пришлых нечестивцев.

Нет, так нет. Только спустя пару недель, в одну из ночей я услышала голос Ниршана. Со стороны. Я лежала себе в нем, пребывая, так сказать, в потоке, когда услышала звук.

– Максима, я знаю, ты слышишь меня.

Лежишь, так себе тихонько, никого не трогаешь и думаешь, быстрее бы время вышло. Вот кто бы не наложил в штаны от страха и неожиданности?

– Нам нужно поговорить.

Поговорить, так поговорить. Я не против того, чтобы выслушать.

– Я знаю, ты напугана. Мы расстались в последний раз очень непросто. Но ты же понимаешь, что это не решает нашей с тобой личной проблемы. Ты понимаешь?

Еще как понимаю. Потому жду, как сейчас дверь распахнется. И сюда в очередной раз вломится толпа спецназа, врачей, да кто только не тыкал датчики и иголки в твою жопу, Ниршан. И чем тебя только не светили и не сканировали, в два злополучных часа за последние месяцы. Мне не жалко, хозяйство не мое. Но в одном он прав, утомляют еженощные посиделки.

– Ты помнишь клуб? Думаю, мы с тобой там и зацепились. И думаю, что ты, так же как и я, хотела бы расцепиться.

Он замолчал, а я думала о клубе.

– Я знаю, – продолжил он, и было слышно, как он нервничает. – У тебя нет оснований и причин доверять мне. Но может встретимся в реальности? Я даю слово, что приду один. Тебе ничего не будет угрожать. Как только решим наш вопрос, я дам тебе уйти целой и невредимой, в полной безопасности. Клянусь.

Я лежала и думала, что с радостью расцепилась бы. Как раз подоспело бы решение отца Кирилла о том, что Мост я найти не смогла. А с орденом я разобралась бы после этого. Никакая я не мать. И ничем таким заниматься не хочу и не собираюсь. Поэтому предложение Ниршана казалось заманчивым. Легко представить, как я выйду замуж и, два часа в сутки мой муж будет спать с кем? А вдруг я не всегда смогу его сдерживать? Ну мало ли? И режим жизни, заточенный под эти два часа, не самый удобный в мире. Могу понять его просьбу.

– Я хочу, чтобы ты мне доверилась. Помнишь, я сдержал слово в клубе. И сдержу его сейчас. Я не причиню тебе никакого вреда. Дай хотя бы шанс доказать это. Ты не знаешь, но для арктиков дать слово, это как дать клятву на крови и роду. Мы не нарушаем обещаний, ценой жизни. Поэтому тебе нечего бояться. Поверь, я для тебя самая безопасная гавань в мире. Давай только встретимся. Обсудим, как решить вопрос. Я даю свое слово, тебе ничего не угрожает. Ты будешь под моей личной защитой.

Бла-бла-бла… Но он прав. Стоило все-таки решать. Наказ отца Кирилла меня не устраивал. Много бояться, жизни не видать. Поэтому я расслабилась и дала доступ к своему сознанию. Может быть очень необдуманно, рискованно, но других идей проверить, врет он или нет, у меня не было.

Партия

Девушка пустила его. Он сразу не понял, где находится, определился по гостиничным рекламным брошюрам. Рим. Что же ее так носит по городам? Как перекати-поле.

Ниршан заказал в номер цветы, подумал и заказал кроссовки. Почему-то, воспоминание, как Максима разыскивает обувь перед уходом, ему нравилось больше всего. Она двигалась, накланялась, крутилась и радовала взор. Попросил написать в записке «Путь свободен». Этим ограничился. Больше ничего не предпринимал. Его демонстрация миролюбия, дала плоды.

Девушка назначила встречу на площади святого Петра. У правого портика вначале площади. Видимо решила, что там безопасней, раз овальное пространство с фонтаном посередине, всегда переполнено людьми. Ниршан ждал ее у первой колонны, мысленно прокручивая план действий.

Доверие, вот в чем они нуждались больше всего. Он дал слово, но не знал, верит ли она ему. Стал бы он сам верить после случившегося в Венеции?

Самое важное