Низвергатели легенд - Андрей Мартьянов

– Заходите, заходите, – услышали визитеры. Обладательница воркующего голоса почему-то на глаза не показывалась. – Господа, никаких церемоний, условия походные. Обязательно присаживайтесь. Нет, нет, на колена падать необязательно. Я здесь более частное лицо, нежели монаршья вдова. Когда мой первый муж, да упокоит Господь его душу, воевал в Палестине, мы жили еще хуже, и любой куртуазный рыцарь, способный меня развлечь, был самым дорогим гостем!..

Девушка, приведшая Мишеля, Гунтера и Сергея в сей уединенный уголок монастыря, тихонько прыснула в кулачок и прикрыла ротик оконечьем цветного шелкового шарфика.

Монолог продолжался. Теперь стало ясно, что он доносится из другой комнаты через открытый дверной проем. Туда и обратились взгляды рыцаря и господ оруженосцев. Видно, впрочем, ничего не было, ибо соседнее помещение прикрывалось льняной занавесью.

– …Впрочем, в Винчестере, где я жила много лет по вине сумасшедшего Генриха – вы ведь знаете, он из-за своей Алисы совсем выжил из ума на старости лет! – там было еще хуже! Конечно, со мной обращались соответственно титулу и положению, но совсем не допускали гостей, и с тех пор я ненавижу, когда ограничивают мою свободу!

Занавеска отодвинулась. Казаков бросил на Гунтера недоумевающий взгляд, в котором отчетливо читался вопрос: «Это королева?»

Угрюмый воздушный замок, построенный германцем, рухнул с грохотом и треском, растворившись в клубах едкой пыли. Грозная старуха в траурном одеянии, обвешанная четками, святыми реликвиями и бормочущая душеспасительные молитвы, испарилась. Не было носа крючком, колючих едких глазок, волосатой бородавки на щеке и вечно поджатых губ.

Ее величество, вдовствующая королева Англии, Ирландии и Шотландии, великая герцогиня Аквитанская, герцогиня Анжу-Ангулемская, бывшая повелительница Франции и прочая, и прочая, и прочая являла собой очаровательную пухлую тетушку, выглядевшую от силы лет на пятьдесят пять. Элеонора Пуату, все еще хранившая в чертах следы невероятной привлекательности молодых лет, была невысока ростом, не пользовалась белилами или румянами из-за замечательного природного цвета лица, имела три подбородка, небольшие, но яркие губы и веселые серые глаза. Одевалась королева-мать до крайности вызывающе, хотя ее супруг, английский монарх Генрих II, скончался всего год назад и ей следовало бы носить белоснежное траурное одеяние. Но вместо белой парчовой хламиды блистательная (во всех отношениях) Элеонора Пуату изволила с утра облачиться в расшитый камнями и серебром роскошный розовый сюркот – самое распространенное и модное дамское платье, плотно облегавшее торс и преизрядно расширявшееся книзу – и вычурный чепец с пером африканской птицы страуса. На взгляд Казакова, человека далекого будущего, пожилая монархиня выглядела соответственно соединенным вместе прилавкам ювелирной и бархатной лавок. Но в ней имелось нечто особенное и неподражаемое, некий штрих к портрету, через столетия получивший наименование «имидж».

Гунтер никогда бы не поверил, что эта улыбчивая старушенция, разглагольствующая о прекрасном прошлом и наряженная, будто первая придворная вертихвостка, является самым крупным политиком нынешнего времени. Что именно ее хрупкие пальчики сжимают веревочки, заставляющие плясать под дудку Элеоноры Аквитанской герцогов и королей. Что Элеонора самостоятельно (хотя, разумеется, чужими руками) сбросила всемогущего канцлера де Лоншана, проделав отнюдь не в дамском, но в мужском седле длинный путь от Лондона до Марселя лишь для того, чтобы уговорить сына прекратить ограбление собственной страны.

Обманчива внешность. А исторические хроники, которые Гунтер читал еще в Германии, обманчивы куда более. Впрочем, там никогда не приводилось подробное внешнее описание королевы. Говорилось только, что Элеонора была «божественно красива».

Если так, то с этой розовощекой мадам следует блюсти изряднейшую осмотрительность. Наиболее опасные люди отнюдь не выглядят опереточными злодеями с пиратской повязкой на глазу, волчьей пастью и бутылкой отравы под мышкой.

…Мишель, хоть его и предупреждали, незамедлительно бухнулся на правое колено, оруженосцы среагировали секундой позднее.

Элеонора в притворном отчаянии всплеснула руками:

– Молодые господа, что ж вы делаете! Поднимитесь, поднимитесь тотчас! Беренгария мне сказала, будто у вас какое-то письмо от Джона. Что он еще натворил?

Казаков ахнул, а Гунтер поперхнулся воздухом. Оказывается, смазливая красотка со взглядом, в котором тонко перемешались благородная возвышенность и тщательно скрываемая блудливость, та самая девица, которая ничтоже сумняшеся обвела вокруг пальца зловредную аббатису, и есть знаменитая дочь короля Наварры Санчо Мудрого, принцесса Беренгария. Невеста Ричарда Львиное Сердце. Вот тебе, бабушка, и день святого Ремигия.

Темноглазая Беренгария вышла в соседний покой, скорее всего, не желая мешать своей покровительнице и будущей свекрови разговаривать о делах. Элеонора же буквально за локти подняла сэра Мишеля, усадила его на жесткий стул, приказала сделать то же самое оруженосцам и налила всем вина, оправдывая свои неприличествующие королеве действия тем, что она здесь единственная взрослая женщина, способная позаботиться о молодых мужчинах.

– Вот пергамент, – сэр Мишель выудил из-за пазухи пропахший пoтом свиток с чуть осыпавшимися красными печатями и, склонив голову, вручил его Элеоноре. – Ваш царственный сын, принц Джон, еще велел передать…

– Дайте я вначале прочитаю, – мягко перебила рыцаря королева-мать и, сорвав восковые кругляши, углубилась в изучение лондонской эпистолы. Гунтер подумал, что с возрастом зрение Элеоноры не ухудшилось – она не щурит глаза и держит лист на обычном расстоянии от лица.

Перечитывала она долго, несколько раз подряд. Причем выражение на округлом лике королевы не менялось, и было непонятно, обрадована она известиями с туманного Альбиона или что-то в сообщении принца и государственного канцлера королеве не нравится. Наконец Элеонора бросила измятый свиток на стол и внимательно посмотрела на сэр Мишеля.

– Что ж, чудесно, – изрекла доброжелательная тетушка. – Конечно, действия этого мерзавца Лоншана вызвали лишний шум. Никак не думала, что столь трусливый вор, обманщик и мздоимец посмеет ослушаться короля. И еще… Шевалье, вы, как я поняла из письма, вроде бы являетесь доверенным лицом Годфри де Клиффорда? Он весьма подробно описывает ваши подвиги.

– Счастлив тем, что вызвал удовольствие у вашего величества и сумел послужить английской короне, – куртуазно-нейтрально ответил сэр Мишель.

– Сударь, будьте проще, – слегка раздраженно отмахнулась королева. – Этикет оставьте до лучших времен. Говорите, как умеете, без глупой придворной пышности. Итак, вы – шевалье Мишель де Фармер. Ваш оруженосец… – Элеонора быстро обвела глазами Гунтера и Казакова, остановив взгляд на германце. – Господин фон Райхерт, если не ошибаюсь? В письме сказано и о вас, сударь. Давным-давно у меня был любовник из Регенсбурга, вы мне его напомнили… Кто же третий?

Элеонора Пуату хитро посмотрела на Казакова. Тот попытался обороть смущение безразличием, однако не выдержал взгляда и отвел глаза. В конце концов, он впервые в жизни встретил настоящую живую королеву.

– Вы, наверное, сарацин? – осведомилась мадам у Сергея, но тотчас поняла свою ошибку. Вполне европейское лицо Казакова портили чуть широковатые скулы и самую малость узкие глаза. – Простите, если я вас обидела. Нет, нет, не представляйтесь, мне самой интересно отгадать. Англия отпадает. Германцы в большинстве своем либо светлоголовы, либо рыжие, как, например, мессир фон Райхерт. Насчет Испании не знаю, но для итальянца у вас другой тип лица. И потом, вы жутко смущаетесь, это видно. Значит, очень издалека. Фриз? Поляк? Венгр?

– Вы почти подошли к истине, ваше величество, – Казаков, напрягшись, выдал куртуазную фразу, почти не испорченную акцентом.

– Постойте! – эмоционально взмахнула руками королева. – Вы ведь христианин, не правда ли? А ну, осените себя крестным знамением!

Казаков быстро перекрестился. Тремя пальцами. И справа налево.

– Византиец! – восхищенная своей сообразительностью, воскликнула Элеонора. – Нет, не беспокойтесь, я, разумеется, католичка, но благосклонно отношусь к ромеям-схизматикам. Какая разница, мы ведь рaвно почитаем Господа нашего Иисуса Христа?

– Моя родина находится чуть севернее, – медленно сказал Сергей. – И меня очень часто путают с поляками и прочими другими чехами.

– Э-э… – протянула королева, раздумывая. – Интересная загадка. Неужели вы из русов? Моя отдаленная предшественница на троне Франции, королева Анна, дочь Ярислейва, русского герцога, происходила из ваших земель?

– Anna Jaroslavna? – несказанно поразился Казаков, удивляясь, что «эта варварская Россия» хорошо известна и в двенадцатом веке. – Да, помню, дочь князя Киева Анна вышла замуж за короля Франции Генриха I Капетинга. Кажется, полтора столетия назад.