S-T-I-K-S. Богиня Смерти II (СИ) - Елисеев Алексей Станиславович

— Дай мне свой топор…

Получив требуемое, поплевала на руки, размахнулась и со всей силы ударила.

— Что твоя делать? — удивился Пумба. — Моя топор испортиться!

— Я… Подарю… Тебе… Новый… В два… Раза… Лучше! — ответила ему Кали, продолжая орудовать инструментом.

Пока пластина брони не поддалась со скрежетом её упорству, блондинка успела четырежды себя спросить, что она тут делает. Но её было уже не остановить. Она чувствовала, что находится на пороге чего-то неизведанного и нового. И это ощущение придавало ей сил и азарта.

Как только толстая шкура поддалась, Кали с остервенением раскидала ошмётки плоти топором как лопатой и грязно выругалась, не поверив собственным глазам. Отбросив топор, закатала рукава и сунула обе руки в пробитую брешь. От того, что руки погрузились в тошнотворно-тёплую плоть мёртвого монстра, источавшую весьма специфичный запах, её чуть было не вывернуло наизнанку. Но она справилась с собой и вынула непонятную округлую и чертовски скользкую штуку.

Яйцо. Это было яйцо. Или что-то, на него похожее, только очень большое и тяжёлое… Кали положила его на шкуру мертвого зверя и потянула из-за пояса нож, собираясь вскрыть непонятную оболочку «яйца», похожую одновременно и на кожу, и на скорлупу.

— У твоя всё хорошо⁈ — подал голос атомит, оставшийся внизу.

Замахнувшись было ножом, блондинка отвлеклась, повернулась и ответила:

— Да, Пумба! У меня всё хорошо!

Когда же она повернулась, то увидела, что одну сторону яйца за прошедшую секунду успела прорезать трещина, края которой шевелились, словно что-то попыталось сквозь неё вылезти. От неожиданности Кали вскрикнула и резко вскочила. Каблук армейского ботинка поехал по гладкой, как зеркало, броне скреббера. Блондинка, не удержав равновесие, с криком полетела вниз.

Вопреки ожиданиям, она не разбилась и даже ничего не сломала — потому что упала в нежные, но крепкие объятья мутанта. Тот сразу воспользовался ситуацией и глубоко вдохнул запах её волос.

— Твоя…

— Так! — почти выкрикнула Кали. — А ну-ка поставил меня на землю!

Пумба обиженно засопел, но требование выполнил и даже сделал шаг в сторону.

— Куда? — снова выкрикнула девушка. — Подсади меня!

Через минуту она вновь находилась на спине дохлого скреббера, рядом с загадочным яйцом. Занесла нож. И снова что-то трепыхнулось внутри. Кали облизала пересохшие губы и осторожно сделала надрез, расширяя трещину.

Ха! Не тут-то было! Жесткая чешуя не больно-то поддалась. Острейшей жиганской финкой пришлось её пились около минуты. Когда же, наконец, в материале яйца наметилось отверстие, из него фонтаном брызнула слизь, обдавшая блондинку с ног до головы.

Кали вытерла лицо от слизи и, наконец, увидела, что было внутри яйца. Там находился клубок мелких, похожих на мамашу антрацитово чёрных скребберов. Это действительно было яйцо в классическом его понимании. Охотники убили беременную самку и бросили её труп, даже не посмотрев, что, помимо жемчуга, было внутри.

Кали вытряхнула из скорлупы весь клубок и разобрала. Семь. Семь крошечных скребберят. Но ни один из них больше не шевелился. Блондинка бездумно смотрела на этих мёртвых «сколопендр» и не понимала, что ей с ними делать. Если они все мертвы, может сейчас имеет смысл поискать в них белый жемчуг?

22. Настоящее. Ли

С утра в поликлинике творилось нечто такое, что, наверное, не случалось в Граничном ни разу. Вечерняя находка в багажнике «козлика» для Улыбчивого означала только одно — у него хватит финансов, чтоб привести в порядок всех до единого уцелевших караванщиков, включая уже дышащего на ладан Скаута. Вот всех телепорт и привёл аж за час до открытия. Медсестра — всё та же вредная и высокомерная брюнетка, — попыталась было возмутиться, что так нельзя, что надо дать возможность посетить знахаря ещё и гражданам стаба, но Улыбчивый, не убирая с лица брезгливого выражения, напомнил ей, что в клинике очередь формируется по времени прихода, а не по желанию «какой-то там наёмной бабы».

Хамство медсестра не стерпела, возмущённо развизжалась прямо на крыльце. На что телепорт, уже немало поднаторевший в местных законах, напомнил ей, что отказ в оказании медицинской помощи платёжеспособным посетителям запрещён, и демонстративно продемонстрировал ей чернуху и одну из краснух. А затем показал рукой на караванщиков, готовых быть свидетелями нарушения и дать показания перед ментатом.

Брюнетка, красная, как помидор, вынуждена была сдаться. Пыхтя и спотыкаясь от гнева, прошла за стойку регистрации и принялась записывать имена.

Знахарь появился лишь спустя час. До прихода в клинику он пребывал во вполне добром состоянии духа, но, увидев ожидающую его толпу, заметно пригорюнился и безмолвно проскользнул в свой кабинет — день обещал быть напряжённым.

Приём начался только спустя ещё час. Первым, конечно, внесли Скаута, а вместе с ним зашли Ли и Улыбчивый. Телепорт, наученный блондинкой, демонстративно покрутил в руках чёрную жемчужину.

— Расценки, которые вы озвучили нашему снайперу, мне известны, — холодно произнёс он. — Действуйте.

Над Скаутом знахарь колдовал часа, наверное, полтора. Зато из кабинета снайпер, пусть прихрамывая и держась за дверной косяк, вышел сам. Его тут же подхватили под руки, отвели к банкетке, поднесли к лицу флягу с живцом, а к знахарю тут же отправился Кривой.

Вскоре начала собираться очередь из недовольных граждан, для которых запись на сегодня была закрыта. У стойки медсестры то и дело слышались недовольные возгласы и мат, брюнетка, то бледнея, то краснея, тыкала пальцем с длинным ногтем в рассевшихся по банкеткам караванщиков и, едва сдерживая себя, что-то говорила. Посетители взглядами пытались прожечь в людях Улыбчивого дыры, но большинство этим и ограничилось. Лишь один, низкорослый, но крайне широкоплечий мужик попытался было качнуть права, направившись к Улыбчивому, но Ли, внимательно наблюдавшая за ситуацией, тихонько свистнула, и с улицы с воплем «Моя убивай без разбора, кто тронуть Ли и Лыба!» вломился предусмотрительно взятый с собой Пумба, одетый в ту же нелепую цветастую рубашку, панаму и очки. В маскировке он больше был похож на кваза, чем на атомита, что в данный момент играло на руку Ли и караванщикам.

Квадратный мужик, которого блондинка про себя обозвала гномом, от появления Пумбы слегка опешил, поднапрягся, но вынужден был сдать на попятную — драки в Граничном, как и в большинстве известных Ли стабов, не приветствовались. Остальным, не таким борзым, посоветовали обращаться к главе стаба с жалобами на то, что помощь караванщикам по договору не была оказана своевременно и планово, а теперь знахарю приходится наверстывать время, принимая пострадавших вот так массово.

Примерно в полдень знахарь объявил двухчасовой перерыв — ему нужно было восстановить силы. Никто даже не возмутился — сегодня знахарь, против обычного, работал действительно в поте лица, из чего Ли догадалась, что названные им вчера цены… были несколько завышены.

За время перерыва произошла ещё пара скандалов. Один был решён так же при помощи Пумбы, а вот со вторым вышло интереснее, поскольку на приём к знахарю явился не кто иной, как один из замов главы стаба. Этому пришлось популярно объяснить, что виной столпотворению — нарушение стабом договора, заключённого с Колобком относительно оказания медицинской помощи его караванщикам в случае нападения атомитов. А за выяснением причин, почему договор нарушен, зама отправили к непосредственному начальнику.

Ли, несмотря на то, что провела в Граничном всего лишь неполные три дня, всё чаще и чаще ловила себя на желании как можно быстрее покинуть стаб и больше никогда в него не возвращаться. С виду тут царили закон и порядок, но если копнуть глубже, то отовсюду сразу выплывали какие-то бюрократические проволочки и человеческие факторы. Общество прогнило с верхов и до самых низов и само не замечало, как катится в пропасть, набирая ход. Стаб, вроде бы сильный, заключив мир с атомитами, не смог обеспечить безопасность караванов от своих новых «союзников». Пришлось вводить такие вот договоры, как с Колобком, но Ли была уверена — караванщик ради этого договора делал для Граничного немалые скидки. А верхушка стаба, в свою очередь, не собиралась действовать честно и искала любые формальные поводы для неисполнения своих обязательств.