Ненужное зачеркнуть - Андрей Дышев

Никаких мужчин я не заметил. Отсутствие в квартире кого-либо еще подтверждало и то, что женщина, прежде чем выйти в прихожую, закрыла на всех окнах форточки и поправила шторы. Она собиралась выйти из дома, прихватив с собой сумку с продуктами… Рассмотреть прихожую было очень трудно, несмотря на то что женщина включила там свет. Вот она склонилась и блеснула лопаточкой для обуви. Вот сняла с полки что-то белое и сунула в сумку – похоже, газеты. Потом протянула руку к стене и начала делать такие движения, будто заводила ключом настенные часы. Мне было плохо видно, я придвинулся к торцу проема, привстал насколько мог и нечаянно смазал ладонью мягкий комочек. Брезгливо отдернул руку. Ничего страшного, вляпался в жвачку. Но как странно, что она оказалась в таком месте, куда не так просто забраться. И что-то еще меня насторожило… Я поднес ладонь к лицу, потянул ноздрями воздух. Вот же бесовская сила! Отчетливый запах корицы! Опять жвачка с запахом корицы!

Я так разволновался, что чуть не упустил мою злую Варвару. Женщина уже вышла на улицу и, закинув лямку сумки на плечо, прошествовала к остановке автобуса. Я побежал вниз, испытывая странное ощущение, что бегу чьей-то проторенной тропой, наступаю на следы опасного зверя, и он где-то рядом, за ближайшим поворотом, и если приглядеться, то можно найти клочки шерсти, сломанные ветви кустов, следы когтистых лап и кучки помета… Женщина уже заходила в автобус, когда я оказался на улице. Его двери закрылись. Я в растерянности остановился посреди тротуара. Автобус, затрещав выхлопной трубой, тяжело поехал в горку. Я кинулся наперерез такси, размахивая руками, но думал при этом о человеке, который оставил жвачку на оконном проеме. Он следил за Алексеем так же, как это только что делал я – из оконного проема на лестничной площадке. Но для чего? Чтобы уничтожить артиста подобно тому, как он уничтожил Юрку и Макса? Он хочет уничтожить самозванца, моего двойника, воришку, укравшего мое имя? Не пойму, кто же ему больше нужен: настоящий Кирилл Вацура или фальшивый? Или он запутался в нас двоих и потому для верности намерен хлопнуть обоих?.. Однако рост у него должен быть не ниже моего, иначе как он забрался на оконный проем?

– За тем автобусом! – крикнул я, запрыгивая в салон такси.

– Девушку догоняешь? – весело сказал водитель, с усилием передвигая рычаг передачи.

Мы догнали автобус в считаные минуты. Я велел ехать за ним медленно, заблаговременно притормаживая перед остановками. Из автобуса выходили пассажиры, моей Варвары не было видно. Автобус, окутывая себя клубами дыма, выполз на улицу Сергея Лазо, затем свернул на Террасную. Я уже начал опасаться, что прошляпил женщину, но вот автобус добрался до Зеленой, остановился на краю пустыря, и из него вышла красная, злая от духоты и тряски Варвара. Оглядевшись по сторонам, она поплелась по тропинке через пустырь к дачным домикам, чьи крыши выглядывали из-за деревьев.

Я подождал, пока она отойдет на приличное расстояние, чтобы не вызвать у нее подозрения, рассчитался с водителем и вышел из такси. Идти через голый пустырь и при этом остаться незамеченным я не мог при всем своем горячем желании, поэтому припустил бегом по кругу, словно бешеная собака.

Женщина зашла в поселок и свернула на узкую улочку, огороженную с обеих сторон сеткой-рабицей. Я добрался до ближайших деревьев, перемахнул через покосившийся деревянный забор, пробежался по грядкам и присел за теплицей, составленной из старых оконных рам. Отсюда я хорошо видел, как женщина приблизилась к железной калитке, обшитой по периметру колючей проволокой, оглянулась и сдвинула шпингалет. Затем зашла во дворик и заперлась изнутри.

Подождем. С Алексеем лучше разговаривать без истеричной Варвары. А разговор у нас будет серьезным. Накуролесил, Алеша, теперь будешь отвечать по полной программе… Я сорвал соломинку, стал покусывать ее кончик. Прошло минут двадцать, и снова скрипнула калитка. Женщина вышла, осмотрелась и, поглядывая на часы, припустила к остановке автобуса. Теперь можно!

Я выбрался на улочку, дошел до калитки, открыл ее и зашел во дворик. Дачка была ухожена и напоминала декорацию к сказочному спектаклю про гномов. Дорожки были присыпаны белым гравием, вдоль них разноцветными лентами тянулись тонкие грядки цветов. Сочный газончик сверкал росой. Сам домик был выбелен, а ослепительно желтая искусственная соломка, которой была покрыта крыша, соперничала с солнцем. Неужели это чудо сотворила и поддерживает в надлежащем состоянии Варвара?

Я поднялся на крыльцо, дернул ручку, но дверь была заперта. Тогда я позвонил в маленький колокольчик. Изнутри послышались шаги и неприятно-высокий мужской голос:

– Бегу! Бегу! Опять ты в своем амплуа!

Дверь раскрылась. Я сразу толкнул ее и зашел внутрь. Высокий худощавый мужчина с длинными волнистыми волосами отскочил в глубь веранды и, схватившись за спинку стула, громко, нараспев произнес:

– Вы кто? Что за дерзость?

Я запер за собой дверь, цепко разглядывая артиста и пытаясь отыскать в его лице свои черты. Он был похож на меня разве что ростом, а все остальное – чужое. Лицо продолговатое, нос длинный, тонкий, подбородок клиновидный, с ямочкой посредине. Просторные льняные рубаха и брюки висели на нем, словно на веревке для просушки белья. Он немного напоминал то ли хиппи, то ли йога.

– Я Кирилл Вацура, – сказал я, с удовольствием наблюдая за реакцией Алексея. По моему разумению, это известие должно было повергнуть самозванца в состояние жесточайшего уныния и страха. Но, как выяснилось мгновением позже, я ошибся радикально.

– Что?!! – воскликнул артист. – Кирилл Вацура?! А-а-а!! Вот он, источник всех моих бед и страданий!! Вот она, ось зла!!

Он схватился за лицо, будто намеревался оторвать себе нос, и тут же с дурными глазами ринулся на меня.

– Злодей!! Носитель пороков!! Из-за твоего проклятого имени я чуть не лишился жизни!!

Он схватил меня своими тонкими, похожими на сухой хворост пальцами и толкнул к стене. Я не сопротивлялся, ибо не только не чувствовал перед собой достойного соперника, но даже воспринимал происходящее как захватывающую театральную сцену.

– Гениально, – оценил я, осторожно, дабы не поломать артисту пальцы, отрывая его руку от своего воротника.

– Если бы я знал, сколько черной силы заложено в твоем имени! – продолжал восклицать артист. – Я только прикоснулся к нему, как смертоносная энергетика вошла в меня и исковеркала мне жизнь! Я разбит! Я изгой! Я вынужден прятаться, аки уж под тенью стервятника!

Может, он ждал от меня аплодисментов? Не знаю, но сцена явно затянулась. Я не был знаком со сценарием и не знал, как долго мне еще придется пребывать в роли зрителя. Пришлось несильно стукнуть актера в грудь, чтобы заставить его заткнуться. Артист ойкнул, замолчал и попятился. Теперь я увидел в его глазах страх.

– Извини, – сказал я ему, – что мое имя испортило тебе жизнь и ты вынужден прятаться, аки жаба в унитазе. А теперь я буду тебя калечить.

– Калечить? – с ужасом произнес артист, в панике оглядываясь по сторонам и отыскивая какое-нибудь оружие самообороны.

– Пройдем в комнату!

– Может, лучше все-таки здесь? Здесь светлее, и нам легче будет найти коммуникационные нити друг к другу…

Я схватил его за шиворот и толкнул в комнату. Артист, прикрывая голову руками, запутался в шторке, отделяющей веранду от комнаты, и сорвал несколько петель.

– Я умоляю! Только без физического насилия! Я все-таки публичный человек и принадлежу народу… Ой, по почкам не надо!!

Теперь он начал меня злить. Все вдруг всплыло в моей памяти – все страхи, мучения, унижения и, главное, Ирина… Комната была маленькой, лубочной, заставленной самодельной мебелью из светлого лакированного дерева, но я даже не обратил внимания на уют и красоту. Нескладный высокий мужчина с отработанными манерами и неестественной речью портил все впечатление.

Я толкнул его в кресло.

– Много заработал на мне? – зло спросил я.

– Это вопрос отдельный, – уклончиво ответил артист и пригладил ладонью кудри. – Конечно, я могу отстегнуть тебе, так сказать, за использование твоего имиджа, хотя давно открестился от него, как от скверны. Но прежде мне бы хотелось определить моральный ущерб, который мне нанесло твое имя. Это все равно что я взял напрокат неисправный автомобиль и покалечился…

Тут я не выдержал и влепил артисту пощечину. Звон был такой, что у меня заложило в ушах. Артист схватился за пунцовое лицо, веером распустил пальцы, глядя через них на меня.

– Пожалуйста, не надо физического оскорбления…

– Послушай, жалкий воришка! – произнес я, склонившись над ним. – Ты лицедей! Обезьяна! У тебя никогда не было своего лица, как и совести! Ты всю жизнь копируешь, подражаешь другим, надеваешь на себя чужие вещи и кичишься чужими заслугами! И еще смеешь поносить имя, на котором ты заработал деньги! Возьми компенсацию за моральный ущерб… А вот еще… Да вдобавок…