Финансовый рычаг добра: Новые горизонты благотворительности и социального инвестирования - Лестер Саламон

«Идеи правят миром» (Платон).

Во многих отношениях микрофинансирование не представляет собой ничего нового, но о нем неоднократно забывали с момента его первого появления в XVIII в., когда Джонатаном Свифтом был создан Ирландский ссудный фонд (Irish Loan Fund). В очередной раз возникнув в ходе ограниченных по масштабам экспериментов с кредитованием в Бангладеш и других странах в 1970-е гг., микрофинансирование совершило настоящий концептуальный прорыв: оно показало, что малоимущие – скорее ресурс, чем обуза, причем ресурс, способный обеспечить поступательное развитие и благосостояние, если обращаться с ним правильно. В случае с микрофинансами такой подход требует получить признание среди групп необразованных, придавленных бедностью деревенских женщин, жаждущих улучшить свои жизненные обстоятельства; требуется и ресурс в форме давления со стороны коллектива, способного заменить отсутствие у женщин материального или финансового обеспечения, – это надо, чтобы обезопасить небольшие фонды возобновляемых кредитов, с чьей помощью каждая женщина в группе может со временем учредить доходное микропредприятие, способное вывести учредителя на дорогу к экономической самодостаточности, что позволит выплачивать кредит вместе с процентами по нему.

В конечном итоге популярной концепцию «малоимущие как ресурс» сделала книга.

В конечном итоге эту концепцию подняли до прорывного статуса не только широкое международное признание деятельности Мухаммада Юнуса и его Grameen Bank или финансовая экспансия, вызванная первыми агрегаторами капитала Accion и Kiva, но еще и книга Коимбатура Прахалада, профессора корпоративной стратегии Мичиганского университета, выходца из Индии. Она вышла в 2004 г. под дерзким названием «Благосостояние у основания пирамиды» (The Fortune at the Bottom of the Pyramid) и была посвящена явлению, породившему успех микрокредитования. По мнению автора, микрокредитование не ограничивалось выделением небольших кредитов группам сельских жителей, а применялось скорее к широкому спектру продуктов и услуг, в которых нуждались люди, в том числе живущие в глубочайшей бедности. Причем такие продукты и услуги могли предоставляться по гораздо более низким ценам, чем текущие расходы людей на тот момент, и при этом по-прежнему приносили прибыль предпринимателям и инвесторам{152}. Прахалад показал: «чудо» стало возможным благодаря устранению «комиссии», налагаемой на потребителей у основания пирамиды вследствие трудностей и опасностей, связанных с доставкой товаров и услуг в регионы их проживания и не позволяющих развиться конкуренции, способной привести к снижению цен. В итоге потребители у основания пирамиды платят больше, чем зажиточные потребители. Прахалад таким образом показал, что за счет разработки товаров и каналов их дистрибуции, доступных людям с ограниченными средствами и с потребностями в самых разных продуктах, но часто платящих за них цены с надбавкой, проницательные предприниматели могли бы воспользоваться «комиссией за жизнь у основания пирамиды», чтобы улучшить условия жизни и экономические перспективы беднейших слоев населения, покрывая при этом собственные издержки и зарабатывая значительную прибыль.

Новые игроки / новые типы мышления

Кристаллизация идеи «благосостояния у основания пирамиды» совпала по времени с возникновением третьего крайне важного элемента со стороны предложения: появления на «входе» в сферу благотворительности новой группы действующих лиц, которых Мэтью Бишоп и Майкл Грин назвали филантрокапиталистами, – в основном молодых миллионеров и миллиардеров эпохи интернет-компаний. Они сравнительно рано заработали огромные состояния и обратились к филантропии как способу вернуть и создать ценности в другой сфере. Без сомнения, живой иконой этого движения является Билл Гейтс, принявший смелое решение устраниться от повседневного руководства Microsoft, организовать крупный фонд и направить свою энергию и интеллект на решение глобальных проблем бедности и болезней. Другими примерами могут служить Джеффри Сколл и Пьер Омидьяр, основатели eBay, одними из первых поддержавшие явление социально ориентированных организаций, и Чарли Клейсснер, чей KL Felicitas Foundation может служить образцом того, как должен выглядеть фонд, стремящийся выполнять функции благотворительного банка{153}.

Эта группа финансовых доноров движима, по словам Клейсснера, «чувством глубокой ответственности и желанием сделать нечто значимое, используя заработанное нами состояние», а также страстным стремлением применить свои предпринимательские качества, позволившие им добиться столь многого в мире бизнеса, к новым социально ориентированным задачам{154}. Поэтому многих из них не привлекает традиционная благотворительность или, по крайней мере, традиционная благотворительность в их представлении, и они стремятся ее трансформировать, сделать «"стратегической", „рыночной“, „ориентированной на преобразования“, „основанной на знаниях“, часто с „глубокой вовлеченностью“ и всегда извлекать максимум пользы из денег доноров»{155}. Вот как говорят об этом Бишоп и Грин: «Предприимчивым филантрокапиталистам нравится поддерживать социальных предпринимателей, которые предлагают инновационные решения проблем общества», и они вполне приемлют финансовые подходы, которые привносят в сферу благотворительности динамизм и эффективные возможности, характерные для современных корпоративных финансов, и даже настаивают на их использовании.

Новое поколение студентов бизнес-школ помешалось на социальном предпринимательстве и социально преобразующем инвестировании.

Но не только заработавшие на бурном росте интернет-компаний мультимиллионеры становятся филантрокапиталистами, обратившимися в веру и решившими переключить свое внимание, таланты и ресурсы на решение мировых проблем. Ученые идентифицировали схожие настроения в двух совершенно новых демографических кластерах – поколении Х (людях, родившихся в 1961–1981 гг.) и поколении Y (1982–2001 гг.). В отличие от их родителей из поколения бэби-бумеров среди представителей этих поколений непропорционально много людей, стремящихся улучшить баланс между работой и другими аспектами своей жизни и проявляющих необычайный энтузиазм и идеализм{156}.

Вне зависимости от правдивости этих демографических обобщений, налицо явные свидетельства того, что целое новое поколение студентов и недавних выпускников бизнес-школ помешалось на социальном предпринимательстве и социально преобразующем инвестировании, отказываясь от карьеры, нацеленной исключительно на максимизацию доходов, и взамен применяя свои навыки в бизнесе к социально ориентированной деятельности. Одним из примеров этого явления стала объединяющая молодых профессионалов организация «Сетевое воздействие» (Net Impact), насчитывающая 20 лет активной деятельности и позиционирующая себя как «сообщество из более чем 30 000 творцов перемен, которые используют свои рабочие места для того, чтобы решить самые сложные мировые проблемы, и демонстрируют, что вполне реально добиться суммарного воздействия, благотворного не только для баланса доходов и расходов, но и для людей и планеты в целом»{157}. Характерной для нашего глобализированного мира особенностью Net Impact является наличие в регионах мира сети ее представительств, включающей 300 студенческих и профессиональных организаций.

По иронии судьбы эти умонастроения были значительно подогреты финансовым кризисом 2008 г. и последовавшей за ним рецессией. Внезапно и широкому кругу состоятельных частных лиц, и мелким семейным инвесторам пришлось смириться с потерей чуть ли не за ночь значительной части своего состояния. Осознание этого имело для многих не только экономические, но и, вероятно, в равной степени психологические последствия. Если состояние может исчезнуть так быстро, то, возможно, его накопление не должно быть высшей целью в жизни? Возможно, использование хотя бы части этого состояния во благо людей принесет больше пользы в форме личного удовлетворения, особенно если позволит как минимум сохранить основную сумму инвестиций и даже получить разумный доход.

Сейчас сложно сказать, насколько полно эти умонастроения проявились вследствие финансового кризиса, но явный всплеск интереса к так называемым преобразующим инвестициям со стороны семейных инвестиционных фондов и консультантов состоятельных частных лиц после кризиса, несомненно, подтверждает предположение, что кризис сыграл свою роль. Более того, хаос на Уолл-стрит, в лондонском Сити и других финансовых центрах также внес свой вклад в рост предложения социального капитала за счет высвобождения тысяч высококвалифицированных финансовых специалистов, которые – кто добровольно, а кто вынужденно – стали рассматривать альтернативные варианты карьеры. И многие из них слишком устали от высоких нагрузок и требований быстрого получения доходов в индустрии финансовых услуг, чтобы отказаться от возможности применить свои знания и таланты в работе, способной принести больше личного удовлетворения. Неудивительно, что значительная их доля проложила себе путь в растущую отрасль агрегаторов социально преобразующего капитала.