По вине Аполлона - Мириам Рафтери

– Лучше вам этого не знать для собственной же пользы. Мои враги уже сделали мне предупреждение, взорвав одно из моих судов. Не стоит вовлекать вас во все это.

Предупреждение… Взрыв судна? В чем же был замешан Натаниэль?

– Подождите меня в машине, – сказал он, прежде чем я успела задать ему новый вопрос. – Я вернусь через несколько минут.

Итак, я была недостойна сопровождать его в дом Шпреклза. Стараясь не показать обиды, я небрежно бросила:

– О'кей, я подожду здесь, наслаждаясь видом.

Он действительно возвратился через несколько минут, и мы продолжили свой путь. Я молчала, не в силах отделаться от кошмарной мысли, что очень скоро все эти прекрасные дома, мимо которых мы сейчас проезжали, превратятся в почерневшие от огня руины. У меня не было никакой возможности предотвратить землетрясение или пожар, но я, черт меня возьми, должна была попытаться спасти дом Наганиэля от уготованной ему Феннивиком участи! Я стиснула зубы, стараясь не показать, что расстроена.

Натаниэль бросил на меня взгляд, в котором сквозила тревога.

– Что-то не так?

– Да. – Я сжала пальцами виски и многозначительно проговорила: – Должно случиться нечто ужасное. Я вижу… – Я закрыла глаза. -…Здания падают, дрожит сама земля! И огонь… пламя охватывает весь город. – Слегка покачиваясь, я зловеще продолжала: – Этот особняк сгорит и…

Мгновение спустя, я открыла глаза и потерла их.

– Что произошло? У меня раскалывается голова.

– Вы только что произнесли здесь напыщенную тираду о пожаре.

– В самом деле? – Я округлила глаза. – О Господи. Думаю, я опять впала в транс. Говорят, мне передался от бабушки этот дар. Она была цыганкой-гадалкой. Из Румынии.

– Что-то вы не слишком похожи на тех цыганок-гадалок, которых я видел. – Натаниэль поднял в раздражении одну бровь, пронзив меня взглядом. – А теперь, полагаю, вы предложите мне посеребрить вам ручку.

– Но это правда! Говорю вам…

– Прекратите вы, наконец, болтать ерунду? Я же обещал, что помогу вам покончить с вашей прошлой жизнью. Так что не надо пытаться задурить мне голову всей этой дурацкой цыганской дребеденью.

Я не осмелилась продолжать, испугавшись, как бы он в сердцах не выбросил меня из машины. Итак, прощай план номер один.

Натаниэль поправил выбившиеся из-под кепи волосы.

– Вижу, я расстроил вас своими неуместными расспросами о вашем прошлом… И в отместку вы решили придумать кое-что поинтереснее.

– Я не…

– Не возражайте, – оборвал он меня на полуслове. – Я сам виноват. Позвольте же мне в качестве компенсации за мою грубость устроить вам настоящую экскурсию.

Прежде чем я успела ответить, он развернулся и поехал по Маркет-стрит, мимо конок и пешеходов. Внезапно послышался громкий лязг и, подняв голову, я увидела спускающийся с холма прямо нам навстречу вагон фуникулера. Натаниэль просигналил и резко свернул, умело избежав столкновения, после чего спокойно поехал дальше.

– Вы представляете, Руф и его приспешники задумали построить в Сан-Франциско наземную электрическую железную дорогу – так называемые трамваи, которые будут получать ток через подвесную контактную сеть, – что явится настоящей чумой для города, если вы меня спросите, – проворчал он.

– Руф?… Босс Руф? – Я опешила, услышав имя известного политика, стоявшего у руля коррумпированной политической машины Сан-Франциско в начале двадцатого века.

– У Шпреклза есть план, как остановить это безумие Руфа, и с моей помощью – если на то, конечно, будет Божья воля, – он его осуществит.

– Так бумаги имели отношение к этому плану?

Натаниэль искоса посмотрел на меня.

– Это неважно. Для вашего же собственного блага лучше вам ничего об этом не знать.

– Для моего блага? Как так? – Чем же таким занимался Натаниэль, что могло представлять опасность?

– Посмотрите-ка туда, – сказал он внезапно, так и не ответив на мой вопрос. – Вон там, видите? – Он с нескрываемой гордостью показал на роскошное величественное здание. – Это «Палас-Отель», считающийся самым прекрасным в мире.

Увидеть старый Сан-Франциско в дни его блеска и славы, до того, как он был целиком уничтожен во время одного из самых ужасных в истории Соединенных Штатов природных катаклизмов, было мечтой любого историка, и для меня она претворилась в жизнь. Я чувствовала себя как ребенок, распаковывающий подарки наутро после Рождества, глядя на здания, названные в честь великих людей того времени: «Джеймс Флад билдинг», «Крокер бэнк», «Клаус Шпреклз билдинг». У меня не хватило мужества сказать Натаниэлю, когда он показывал мне все эти знаменитые здания, что очень скоро почти все они превратятся в груду развалин. Да он и не поверил бы мне, скажи я ему об этом.

В течение следующего получаса мы спустились с холмов и поехали по боковым улицам. Натаниэль продолжал знакомить меня с историей города, приводя в подтверждение своих слов факты, о которых я никогда не слышала. К своей радости я обнаружила, что, хотя Натаниэль и был человеком, взор которого устремлен в будущее – человеком, во многом опередившим свое время, – он разделял мою любовь и интерес к прошлому. Если бы он проявлял, хотя бы наполовину, такой же интерес к собственному будущему, подумала я со вздохом. Менее, чем через неделю здесь будет настоящий ад. Времени у меня оставалось в обрез… Я должна была придумать новый план, и не мешкая.

Когда мы достигли порта, Натаниэль показал мне некоторые из принадлежавших ему судов и поведал о предусмотрительности своего отца, построившего здесь причал в дни золотой лихорадки, после чего терпеливо ответил на все мои многочисленные вопросы. В его голосе звучала откровенная гордость, и я испытывала отчаяние, думая о своей неспособности предотвратить уничтожение судоходной компании, которую Натаниэль так любил. Необходимо было во что бы то ни стало этому помешать. Но как?

Проезжая мимо Сити-холла, городской ратуши, Натаниэль рассказал мне еще о некоторых неблаговидных делах Руфа. Мы проехали через Чайна-таун, где в основном жили китайцы, Телеграф-хилл и Рашн-хилл, мимо оперного театра, афиша на котором возвещала о предстоящем выступлении Энрико Карузо в «Кармен». Позже, когда позади нас остались здания театров «Орфеум» и «Колумбус», Натаниэль разразился вдруг целой речью о безнравственности актрис; я прилагала невероятные усилия, чтобы не показать, как это меня задевает.

Однако, как ни странно, он проявил такт, объехав Барбари-коуст, где располагались самые знаменитые городские бордели. Но я увидела все остальное. Несколько раз во время нашей поездки я испытала чувство растерянности, не обнаружив на привычном месте того, что было для меня неотъемлемой частью городского ландшафта. В особенности потрясло меня отсутствие пирамидального здания «Трансамерикэн» и моста «Золотые Ворота».