Грабеж и спасение. Российские музеи в годы Второй мировой войны - Коринна Кур-Королев

и получил докторскую степень, защитив диссертацию по истории Латвии250. Он прекрасно владел языками, необходимыми для работы в группе, и великолепно знал регион, он участвовал в переселении прибалтийских немцев из Латвии в Вартегау, а затем – и в оценке материалов, в том числе конфискованных в оккупированной Польше. С июля 1941 года он состоял одновременно при Географической службе Министерства иностранных дел и в зондеркоманде Кюнсберга. Фон Хен был убежденным национал-социалистом, членом СС. С 1943 года занимал должность заместителя Вильфрида Краллерта в «Имперском фонде страноведения», то есть служил в РСХА. После 1945 года он продолжил исследовательскую работу, занимаясь историческими темами, но из‐за своего нацистского прошлого так и не смог сделать академическую карьеру251.

В рижском и таллинском бюро Оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга работали еще несколько прибалтийских немцев – в частности, историк Ирена Неандер и генеалоги Хельмут Шпеер и Георг фон Крузенштерн. Отличное знание страны и языка обеспечивало им важную роль в деятельности штаба. Крузенштерн – выходец из семьи известного российского путешественника, совершившего кругосветное плавание, – в 1917–1918 годах сражался в Балтийском полку против Красной армии, был убежденным антикоммунистом и сторонником национал-социализма. Как и фон Хен, он помогал организовать переселение прибалтийских немцев «домой в рейх» – в его случае из Эстонии в окрестности Познани. Снова приехав из Германии в родные края, он воспользовался этим, чтобы заняться поиском оставшихся там немецких культурных ценностей и вернуть их прежним владельцам; кроме того, Крузенштерн повсюду в Эстонии собирал материалы по истории прибалтийских немцев, такие как фотоальбомы и церковные книги. На территории России, а также некоторое время в Белоруссии он отвечал прежде всего за сохранность архивов. В период с осени 1941 по зиму 1943 года он посещал Псков, Новгород и все ленинградские пригородные дворцы, периодически тесно сотрудничал с Сольмсом и оставил после себя весьма содержательные заметки о военном времени. После войны он создал в Мюнхене справочный центр для прибалтийских немцев252.

Одним из искусствоведов, прежде ничего не знавших о регионе, но очень активно пытавшихся заполучить в свои руки художественные сокровища русского северо-запада, был уже неоднократно упоминавшийся Карл-Хайнц Эссер; он числился экспертом по искусству при Оперативном штабе рейхсляйтера Розенберга. Эссер учился в Марбурге и получил докторскую степень в Бонне за диссертацию, написанную под руководством Альфреда Штанге253. При посредничестве Штанге он и попал в штаб Розенберга. По заданию штаба он работал, помимо Эстонии, в Бельгии и Украине. Эссер был честолюбивым человеком, активным членом НСДАП. В 1950‐е годы он стал директором Городской картинной галереи и Музея древностей в Майнце, которые под его руководством были объединены в Среднерейнский земельный музей254.

До сих пор остается открытым вопрос о мотивах, приведших к созданию армейской службы охраны произведений искусства в группе армий «Север». Была ли это, как утверждал Сольмс, альтруистическая спасательная операция по защите культурных ценностей от превратностей войны? Стремились ли создатели этой службы по примеру Вольфа-Меттерниха, служившего при командовании немецких войск во Франции, помешать другим нацистским ведомствам присваивать культурные ценности на оккупированной территории? Или, может быть, командование группы армий «Север» или Верховное командование сухопутных войск имели собственный коллекционерский интерес, или он появился у них во время оккупации?

ГЛАВА III. МУЗЕИ В УСЛОВИЯХ ВОЙНЫ

Война застала музеи врасплох. Меры по заблаговременному обеспечению их сохранности обсуждались только для пригородных дворцов, и даже они впоследствии оказались совершенно недостаточными. В 1936 году из их коллекций всего 4871 предмет был включен властями в перечень «на случай непредвиденных и чрезвычайных обстоятельств»255. О том, что Ленинградская область может стать зоной боевых действий, никто не думал. Общая инвентаризация 1938 года выявила всю неадекватность этих планов: только в дворцах-музеях Пушкина насчитывалось 108 632 предмета256, а во всех пригородных дворцах – около 300 000257. Поэтому по указанию Ленинградского горсовета директора музеев составили новые списки на случай чрезвычайных ситуаций258. Новые планы эвакуации выполнить не удалось из‐за политических просчетов: советская военная доктрина не предусматривала длительных боевых действий на собственной территории. Генштаб Красной армии, придерживавшийся этой доктрины, никогда серьезно не рассматривал планы эвакуации и на соответствующие предложения Наркомпроса, в чьем ведении находились пригородные дворцы, не отреагировал ни в 1939, ни в 1940 году259. Фактически планы эвакуации начали составлять только после 22 июня 1941 года, когда было объявлено состояние войны и отдан приказ о мобилизации в западных районах страны.

Жизнь населения с этого дня резко изменилась. Мужчины призывного возраста отправлялись на военную службу, сотни тысяч гражданских лиц были призваны на работы по спешному строительству оборонительной линии между Финским заливом и Новгородом, а последним оплотом обороны должен был стать укрепленный район в окрестностях Красногвардейска. Между Ленинградом и соседними городами в первые недели войны царило оживленное движение: одни люди, в том числе советские граждане еврейской национальности, стремились попасть в город на Неве, другие покидали его, опасаясь, что Ленинград станут защищать до последнего и в нем будут уличные бои. В августе началась эвакуация детских домов, больниц, заводов и их работников, а также членов партии. Непрерывные немецкие бомбардировки делали перевозку людей и грузов крайне рискованной. Распространился хаос, одной из его причин стали шпиономания и участившиеся аресты тех граждан, которые были сочтены враждебно настроенными против советской власти. Несмотря на все усилия, быстрое наступление немецких войск удавалось только замедлить, но не остановить. События развивались так стремительно, что все планы тут же устаревали260. В таких условиях музеи не были в числе главных забот военного ведомства. Когда, вопреки всем ожиданиям, стало ясно, что Красной армии не удается реализовать принцип «бить врага малой кровью и на его территории», а, наоборот, вражеские войска уже дошли до Ленинградской области, сотрудникам музеев пришлось решать проблемы, действуя по обстановке.

Карта 1. Схема расположения войск во время блокады Ленинграда

ОККУПАЦИЯ СЕВЕРО-ЗАПАДА РОССИИ

Ландшафт северо-западной России характеризуется обширными лесами и болотами, а также большим количеством озер, среди которых три крупных – Чудское, Ильмень и Ладожское. Это был в основном малонаселенный регион, лишь небольшая часть его территории была пригодна для сельскохозяйственного использования, тощие песчаные и глинистые почвы давали скудные урожаи. Промышленность развивалась главным образом вокруг Ленинграда. Помимо этого крупного центра с населением более 3 миллионов человек наиболее значительными городами региона были Псков и Новгород (около 40 тысяч жителей),