Кража по высшему разряду - Нина Стожкова

После долгих слез и мучительных поисков работы Галка наконец устроилась лаборанткой. Теперь зарплата позволяла ей нанять квартирку в два раза меньше в другом, бедном районе города и едва сводить концы с концами. Но мысль о возвращении в Питер была еще тяжелее. Куда она вернется? К кому? В квартиру к матери-пенсионерке? А где работать? На что жить с дочкой? Врачебный стаж и старые медицинские связи она к тому времени потеряла, новых знакомств в Питере на расстоянии не завела. А возвращаться в районную больничку, откуда с помпой уезжала в заграничную сказку, закатив банкет в ординаторской, не хотелось.

Было еще одно обстоятельство, останавливавшее ее каждый раз в минуту отчаяния, когда хотелось все бросить и купить обратный билет на самолет. Вероника росла настоящей американкой. По-русски она уже говорила с акцентом и делала в письмах бабушке забавные ошибки. Да и учебные программы в российской и американской школах отличались настолько, что учеба в Питере русской американки была практически невозможна. Даже с потерей года. А через несколько лет Галка окончательно распрощалась с иллюзиями насчет возвращения домой и с тех пор заливала тоску русской водкой на шумных субботних вечеринках в надоевших эмигрантских компаниях.

Замуж за океаном она так и не вышла. Разумеется, крутила время от времени легкие интрижки. Но каждый раз, прилетая в отпуск домой, повторяла, как заклинание:

— Я сюда еще вернусь! Я не могу без Питера. Я не хочу там умереть!…

— Мама, а сколько стоят в Санкт-Петербурге достойные похороны? — спрашивала ее практичная американская дочь, и Галка замолкала.

Был еще один магнит, который неизменно притягивал ее в родной город. Видно, никто из Галкиных заграничных любовников и в подметки не годился в «науке страсти нежной» легкомысленному питерскому Казанове. Чуть ли не из аэропорта Галка всегда мчалась в Малый оперный. К своему постаревшему, но по-прежнему неуемному Казанове.

Зная эту семейную тайну, Инна умирала от любопытства. Что же все-таки есть в этом заурядном, весьма потрепанном жизнью мужичке, чтобы так по нему убиваться на другом конце земли, в Новом Свете? Инна смотрела на редкие рыжие пряди, доходившие почти до плеч, на крупные волосатые пальцы, на круглое пузцо… И не находила ответа.

Ромка усадил дам в ложу на самые лучшие места, и они, как час назад в метель, нырнули в дивную музыку Чайковского.

Германн добивался у старой графини тайны трех карт, и Инна некстати вспомнила Полину Андреевну. Мистический ужас охватил ее…

В антракте, соблюдая вечный театральный ритуал, Изольда и Инна отправились в служебный буфет. Когда все трое уселись за столик у окна, Инна заметила, что все присутствовавшие дамы посматривают на них с любопытством. Мол, что за странные такие немолодые «телки»? Обычный Ромкин контингент существенно свежее… Однако Изольда, не обращая на зрительниц внимания, вдруг попросила Инну рассказать Ромке про Старую графиню.

— Ого, да вы смелая женщина! — удивился он и впервые удостоил Инну заинтересованным взглядом. Она кожей почувствовала на себе магнетизм влажноватых черных глаз и невольно поежилась. Наверное, так Вольф Мессинг действовал на участников своих сеансов, прожигая их взглядом насквозь. — Этот дом после скоропостижной смерти Покровского многие за версту обходят. Лично я не решился бы туда сунуться, — признался Ромка, мягко тронув пальцы Инны своей волосатой ручищей. И тут случилось то, чего она никак не ожидала. По ее руке побежала горячая волна, словно их кровеносная система чудесным образом стала единой, и бурлящая, как шампанское, кровь Ромки Караваева потекла по ее прохладным синим жилкам, разгоняя меланхолию и страхи. Инна подняла на Ромку глаза и внезапно громко расхохоталась — в развязной манере, совершенно ей несвойственной. Дамы за соседним столиком понимающе переглянулись. Мол, все в порядке, колдовство Караваева по-прежнему действует! А Изольда уставилась на них, ничего не понимая.

— Она не смелая, а глупая, — вскоре уточнила Изольда, деловито доедая эклер. — Представляешь, Ром, не потрудилась даже перед отъездом в Интернет заглянуть. А там про Никиту Покровского такое написано… Не только документальную книгу — детскую сказочку сочинять расхочется. Очень страшная получится сказочка. Я бы, кстати, собственными руками пришибла того московского придурка, что посоветовал Инке к старухе съездить. Отдыхает сейчас, гаденыш, у телевизора в тапочках, музыку с умным видом слушает или кроссворд отгадывает. А Инка одна по мафиозным старухам бегает. Как ты думаешь, Покровскому и вправду помогли отправиться на тот свет?

— Понятия не имею, — пожал плечами Ромка, — только слышал, его официальные посты были не главным источником дохода. Основные деньги господину Покровскому приносила торговля произведениями искусства в высших кругах. Ну и разнообразные служебные махинации, а также шашни с депутатами, лоббировавшими нужные законы об искусстве и охраняемых памятниках, и откаты за рекламу…

— Вот те раз! — не выдержала Изольда. — Значит, Инна права: эта картина и вправду находится у старухи. Друзья мои, пока я не могу сообщить вам подробности, одно могу сказать: старинный холст очень важен для меня. Как бы его купить у старушенции? Ромочка, ты был самым умным Галкиным поклонником, ну придумай же что-нибудь!

— Здесь требуется не ум, а хитрость, — заявил Роман и начал болтать на отвлеченные темы. Через минут десять, когда дамам показалось, что он упустил нить, Караваев внезапно завопил: — Класс! Придумал!

Дамы за соседним столиком удивленно уставились на странную компанию, что не по возрасту шумно отдыхала в антракте.

— Завтра, Инна, ждите меня ровно в десять возле подъезда. Позвоню старушке, скажу, что я электрик из ДЭЗа, и явлюсь пред ней как лист перед травой для осмотра проводки, — браво сообщил Роман.

— Да, только есть одно «маленькое» обстоятельство: моя Пиковая дама вас на порог не пустит! Германн вы доморощенный! — расхохоталась Инна. — И уж тем более не покажет вам ценную картину. Еще чего!

— Вам, наверное, Инночка, уже говорили, что Питер — большая деревня? — спросил Ромка и снова посмотрел на Инну своим фирменным, раздевающим мужским взглядом.

Та, словно загипнотизированная, молча кивнула.

— Так вот, начальник ДЭЗа — мой давний приятель, — продолжал Ромка, — я его предупрежу. Скажу, что хочу подхалтурить в богатеньком доме, поскольку меня постиг очередной финансовый крах. Зная мои дела, тот не удивится. Пообещаю отблагодарить билетами в театр, кстати, его жена обожает оперу. Вернее, заставляет себя обожать. Она где-то вычитала, что это развлечение современной элиты… Короче, я войду, а вы тем временем позвоните в домофон. Старушка обрадуется, что окажется не одна в квартире с подозрительным электриком, и впустит вас. А тут уже ваш выход, Инна! Мобилизуйте ваш писательский талант. Отвлекайте бабульку, сколько сможете, разными байками, вам, журналюгам, к этому не привыкать, а я тем временем найду и сфотографирую вашу чертову картину. Попутно, чтобы не вызвать лишних подозрений, починю у одинокой женщины какой-нибудь осветительный прибор. Это будет моя скромная компенсация за вторжение.